— А шли бы вы…! — и отработавший своё контингент трудящихся, в основе — женщины, в удовольствие праздновали чужой праздник Песах… Пасху, то есть. И как всегда к ним присоединялись все желающие. Желающих хватало. При любых властях. Как я мог не пить водку и не закусывать крашеными яйцами? Как не есть творожную массу с изюмом и ванильным сахаром? Облитую расплавленным шоколадом? Потреблять такие продукты питания без повода — нет и нет, но на Пасху — да провались все "партейные" в раз, или по одиночке!

— Давай-ка, сынок, навестим родителя твоего! — и шли на кладбище. Не в храм я шёл, за храм с меня и спросить могут "товарищи", а на могилы! А за посещение могил усопших родичей у нас никогда, ни с кого и ни о чём не спрашивали. Знали, что делаем на могилах.

— Ваш "святой и великий" обычай выполняли, но почему на Пасху!?

— Да мать я провожал, сам-то Пасху не отмечаю… Это она отсталая! — так мы прятались от самих себя.

Отменить в своё время обряд захоронения у советских "богоборцев" ума не хватило, поэтому ничего иного, кроме закапывания в землю "товарищи" не могли придумать. Гроб из отходов древесины сорта "горбыль" и всё остальное, по схеме — это пожалуйста, сколько угодно. Не могу сказать о количестве соотечественников, кои думают, что гроб из орехового дерева фантастической цены не позволяют ему гнить и остаются целыми на тысячи лет.

Была ещё кремация, но такое усопший мог получить в случае, если имел удовольствие и счастье проживать в городе с миллионным населением. Метро и кремация — преимущества "мегаполисов", всё остальное — только минусы.

— Как поменяли храмы на могилы — об этом много написано и сказано. Могила сильнее и надёжнее храма, мимо могилы никто не прошёл и впредь не пройдёт. Не минует. Могилы общи для всех, даже и для тех, кто "шагнул в бессмертие". Наибольшим почётом и уважением пользуются "могилы неизвестных солдат". Трудно понять:: почему вы людей "теряете"? Почему ваш солдат "неизвестный"?

Как-то присутствовал на "траурном мероприятии". Хоронили сотрудника, и неявка на похороны могла быть оценёна как "зазнайство", "отрыв от масс" и "неуважением памяти об усопшем". Наш, стандартный перечень обвинений, поэтому и отправился на "траурное мероприятие крепко изнасиловав себя.

"Покинувший трудовой коллектив товарищ", как потом говорил в "надмогильной речи" начальник, был двойным "членом": "трудового коллектива" и "членом первичной "партЕйной" организации" цеха.

Насилие над собой компенсировалось забавными наблюдениями, от коих с "траурного мероприятия" вернулся весёлым! Обожаю наше, советское слово "мероприятие". Любые наши забубенности, какими они не будь, драпируется казённым словом "мероприятие".

Основа веселья была нехорошая, "циничная, кощунственная, ужасная и отвратительная", но она была, и суть её заключалась в том, что покойничек на своём "дне появления в свет" соизволил перебрать лишнего, уснуть на спине и, согласно медицинского заключения о причинах летального исхода, с ним приключилась "асфиксия от рвотных масс". В переводе на простой язык — "захлебнулся собственной блевотиной".

День радости для "новорождённого" превратился в "день печали" для окружающих. Но не сильно.

— Смерть, достойная сопровождением всех ваших религиозных обрядов. Единственное отличие от свиньи: покойник умер от перепоя, но ни одна свинья ещё не сдохла от переедания!

Нужно было скорбеть по данному поводу? Вроде бы надо: "из жизни ушёл…" — но если я "отбросил лапти", как обожравшаяся свинья, то стоит печалиться по такому случаю? Вроде бы и "нет", какие волнения? Какого порядка? Стоит потратиться на служителей культа — и меня "отмоют" и ТУДА могу явиться "вполне приличным человеком" со справкой о том, что окончил дни свои в видимом мире по иной причине, а не от перепоя.

Медицине безразлично, по какой причине мы покидаем этот мир, её задача — помогать страждущим и не делать осуждающих выводов происшедшему:

— Пережрал, скотина! — медики так говорить не должны, но каждый волен, думать что угодно.

Умер — ну и умер! Бывает. Все умрём, чего там. Не важно от чего я умер. Грустные причины смерти мы нейтрализуем заботами об избавлении от трупа. Это основной пункт. Второй — это устройство поминок.

Большая часть родни усопшего состояла из женщин, и, естественно, весь набор страданий исходил от них:

— Погребение совершим по православному обычаю! Будет отпевание в храме, ритуальные песнопения по дороге к "месту вечного упокоения", и само собой — обрядовые песнопения у могилы.

Умерший не входил в разряд тех, кого нельзя было хоронить по православному обычаю: он только всего "захлебнулся рвотными массами", а это не "криминал" для церкви. Если бы умерший по пьяни закурил, уснул, и его лежанка вспыхнула бы "огнём неугасимым" от горящей сигареты — тогда общая смета на похороны сократилась бы на сумму, коя ушла бы на процесс отпевания: по канонам православия хоронить "взятых огнём" с соблюдением церковных обрядов нельзя. Если инициатива в "лишении живота" всегда исходит от мужчин, то хлопоты по избавлению от усопшего целиком отдаются женщинам. Эдакое "разделение труда" наблюдается.