Принцесса осторожно присела на край постели.

— Визар, я принцесса Стелла. — Она наклонилась к самому уху старика, чтобы тот её лучше слышал. — Как я уже говорила, меня прислал Мериад. Прошу, скажите, где сейчас его перстень, он сказал, что Вы один знаете…

— Я столько лет ждал, что кто-нибудь придет, вспомнит обо мне… — В его тихом голосе слышались тоска и укор. — Я верил, что обо мне вспомнят, не бросят меня… Но поверженные герои никому не нужны. А перстень в Дакире, в замке Вильэнары на острове… острове посреди озера Алигьеро. В её черном замке.

— Спасибо! Что я могу для Вас сделать?

— Уже ничего, — через силу грустно улыбнулся он. — Жаль, что я умираю не в Лиэне… Видно, Мериаду не достанется моя душа. Да и нужна ли она ему? Чего стоит одна душа в сонме тысяч других, заметит ли он ее потерю?

Визар приоткрыл глаза. Они были карими, живыми и… молодыми. Конечно, он был молод, и только колдовство заставляло его умирать — оно отняло у него время. Человек всё может повернуть вспять, всё, кроме времени. И пока мы почиваем на лаврах побед, оно медленно пожирает нас, как некогда мы своих врагов.

Стелла видела его смерть. Умер он тихо — глубоко-глубоко вздохнул и отошёл в мир иной. Следы страданий на лице исчезли; рот приоткрылся. Казалось, Визар улыбался, улыбался и спал, как ребёнок — безмятежно и без кошмаров. Убедившись, что ему действительно ничем уже не поможешь, принцесса вышла на свежий воздух.

— Он умер, — сказала она дожидавшейся у порога девочке.

Та кивнула и вошла в землянку. Бросив безразличный взгляд на покойника, она пощупала ему пульс. Ещё раз, наверное, по привычке, промокнув лоб Визара влажной тряпкой, девочка закрыла ему глаза и сложила руки на груди.

А Стелла, наблюдая за ней с порога, не в силах уйти отсюда, и думала о жизни и смерти.

Жизнь — всего лишь набор воспоминаний, книга, которую мы с горечью перелистываем перед уходом и завещаем потомкам в виде бессвязной череды снов и слов. Или она как выстрел — такая же мимолётная, но яркая, способная изменить ход событий, пронзив сотни тысяч пылящихся на полках безвременья и беспамятства книг.

Какая же жизнь была у Визара?

Принцесса вернулась в Шала в подавленном состоянии, Наваэль даже испугался, что племянница заболела.

— Нет, дядя, я абсолютно здорова, — грустно улыбнулась Стелла. — Просто на моих глазах умер человек.

— Тот самый Визар?

— Да.

Принцесса села и, прикрыв глаза, откинула голову на спинку стула.

— Значит, ты застала его живым? — Король осторожно дотронулся до её лба, словно не доверяя ее словам о том, что она здорова. — Хоть это радует. Узнала всё, что хотела?

Девушка кивнула.

— И что ты намерена делать?

— Наверное, ехать туда, где храниться этот перстень: он за пределами Сиальдара. — Она приоткрыла глаза и посмотрела на него: конечно, ему это не понравилось, но вслух он пока своё недовольство не высказал.

— И где же он?

— Кажется, у ваших южных соседей.

— В Грандве?

— Нет, — покачала головой принцесса, — ещё южнее. В Дакире.

— И ты уедешь, даже не погостив пары недель в Розине? Стелла, ты очень меня обидишь, если уедешь прямо сейчас. — Наваэль был поразительно спокоен, спокоен так, будто не слышал произнесённого ей слова «Дакира».

— Конечно, я не уеду прямо сейчас, — улыбнулась девушка. — Пару недель не обещаю, но неделю… Мне тоже нужен отдых.

— Вот и хорошо, — похвалил он её. — Разумное решение.

Чем южнее, тем теплее — прописная истина, но именно о ней Стелла вспомнила по дороге в Розин. Апрель — а в Шала уже торгуют цветами, даже розами. Конечно, они привозные, но всё равно…

Прозрачная весенняя трава робко зеленела на пригорках, с каждым днем набираясь силы. А в Лиэне, наверное, только-только сошёл снег.

Наваэль добродушно смеялся над удивлением племянницы и, шутя, говорил, что в Грандве скоро загремят первые грозы.

Казалось, всё вокруг Розина было создано в соответствии с единым, но занудным идеальным планом: ровные сектора лугов, полей, садов, небольшие лесные массивы, аккуратные домики предместий, сетка ферм по обеим сторонам дороги и неизменные трактирчики, уютно разбросанные по деревням и предместьям.

Несмотря на то, что реки поблизости не было, местные жители не испытывали проблем: живительной влагой поля снабжала система ирригационных каналов с очаровательными белыми мостиками, перекинутыми через зеленоватую воду.