Почувствовав, что племянница невнимательно его слушает и еле-еле сдерживает зевоту, король поспешил закончить «паломничество к святым мощам» (так потом назвала поход в храм Миарона принцесса) и отвезти её во дворец обедать.

Стелла любила сидеть вечерами в гостиной. Там было темно, приятно пахло деревом, и… стояло чудесное, обитое плюшем кресло. После ужина — ужинала девушка обычно в своей столовой, избегая присутствовать при нудных политических спорах и утомительном, скрупулезном выполнении всех формальностей придворного этикета — она брала вазочку с фруктами и немного вина и шла сюда, в гостиную, где никто и ничто не могло её потревожить.

Тем вечером Стелла тоже сидела в гостиной и допивала бокал вина, которое подавали за ужином. Случайно бросив взгляд на портрет над камином, она вздрогнула: ей показалось, что женщина моргнула.

— Нет, мне просто показалось! — успокоила себя принцесса, отставив бокал в сторону. — Тут темновато, я немного выпила…

Она встала и зажгла свечи. Не поленившись, девушка даже забралась на стол и с помощью специального приспособления зажгла старинную люстру, издали напоминавшую паучиху.

Стелла подошла к камину и в задумчивости остановилась перед таинственным портретом. Ей снова стало не по себе от ощущения, что от картины веет человеческим теплом и розовой водой — будто последним аккордом каких-то духов.

Принцесса встала на цыпочки и коснулась кончиками пальцев нарисованного платья — как и положено, оно было шершавым и… объемным! Его можно было потрогать, смять пальцами. Пораженная этим открытием, девушка отскочила, споткнулась о ножку кресла и чуть не растянулась на полу.

— Это бред, просто бред! — шептала она, не сводя глаз с картины.

Красочный слой на портрете покрылся зыбью, изображённая на нём женщина повернула голову сначала направо, потом налево, словно разминая затёкшую шею. Из глубины полотна появилась доселе не видимая рука и свесилась из рамы. Она была тонкая, с отполированными розовыми ноготками. Потом появилась вторая рука, такая же ухоженная, с массивным золотым перстнем с топазом на безымянном пальце. Женщина ещё раз повернула голову, на этот раз налево, и, упершись, руками о раму, покинула портрет.

Стелла наблюдала за этим, раскрыв рот.

— Здравствуйте, — улыбнулась женщина с картины.

— Здравствуйте, — с трудом выдавила из себя девушка.

Незнакомка подошла к столику, где стоял недопитый принцессой бокал, и, спросив: «Можно?», пригубила вино.

— Надо же, до сих пор отменное! — заметила она, посмотрев на просвет на искрящийся рубином напиток. — Хотя в моё время вино было крепче.

— Ваше время? — Интересно, у неё галлюцинации, или это всерьёз? Спокойно, спокойно, спокойно!

— Очень далёкое время, Вас тогда и в помине не было, никого из ныне живущих не было. А вино было. Да, — женщина обернулась к Стелле, — я слышала, что Вы едете к озеру Алигьеро. Хочу дать Вам один совет: не пейте ничего из того, что Вам там предложат: у колдуньи не вино, а яд, не вода, а зелье.

Похоже, даже дамы с портретов знали, куда она едет. Все знали, хотя она никому не говорила.

— Но кто Вы? — Принцесса наконец более-менее пришла в себя и буквально рухнула в стоящее рядом кресло.

— Сложно сказать, — улыбнулась дама. — Теперь, пожалуй, всего одно из изображений той, что в миру звали Темессой.

— А откуда Вы знаете Вильэнару? — Любопытство в очередной раз взяло вверх над страхом.

— Случайно познакомились — просто на свете не так уж много собеседников для таких, как я. Мы знаем друг друга всего лет сто, да и близко знакомы никогда не были, так через знакомых.

— Сто лет? Но ведь она ещё молода…

— У колдуньи нет возраста. Мне всегда было любопытно посмотреть на ту, которая решится её ограбить.

— А Вы живая? — Вопрос даже её поразил своей детской наивностью.

— Кто знает! — Она рассмеялась. — Я ведь не жива и не мертва.

Темесса поставила бокал на стол и снова вошла в картину, оставив после себя шлейф из аромата тяжёлых духов. Сейчас таких, наверное, и не делают.

— Не могу сказать, что жизнь обделила меня чудесами, — прошептала Стелла, — но оживших портретов я ещё не видела!

Она встала, подошла к картине и снова коснулась её — на пальцах остался чуть заметный след от краски.