Норинстан сел, поцеловал её в дрожащее веко, а потом, снова почувствовав прилив желания, требовательно впился ей в губы, одновременно лаская её под рубашкой.

Баронесса открыла глаза и предприняла последнюю робкую попытку сохранить своё доброе имя.

— Пожалуйста! — оттолкнув от себя его голову, прошептала она. — Во имя Господа, пощадите!

Он встретился с её кротким, молящим о пощаде взглядом — и заставил себя отступить, смириться с тем, что сегодня она не будет ему принадлежать.

— Да что это со мной? — досадовал на себя Роланд. — С каких это пор я стал щепетилен в вопросах девичьей чести? Она моя невеста, практически моя жена, я столько лет жаждал владеть ею — и вдруг отступаю, превратившись в неопытного мальчишку!

Ничего, утешал он себя, в следующий раз он возьмет своё!

— Граф, не забывайте о том, что Вы рыцарь! — тихо взмолилась Жанна. Присев, она дрожащими руками оправила рубашку и прикрыла оголившуюся грудь.

— Почему бы мне ни забыть об этом? Ведь Вы не раз забывали о том, что Вы моя невеста, в объятиях баннерета. Кто знает, может, он уже открывал врата Вашего Рая?

Девушка покраснела и опустила глаза.

— Я невинна, — пробормотала она. Больше возразить ей было нечего.

— Ладно, так и быть, поверю! — Чертыхнувшись, граф поднял с пола упавшую котту и накинул её на невесту. — Но если на брачном ложе откроется обман, я удавлю Вас собственными руками. А потом за волосы подвешу над воротами, чтобы каждый, проходя мимо, мог плюнуть Вам в лицо.

Он отошёл к столу и налил себе вина. Наскоро приводя себя в порядок, баронесса испуганно следила за ним. Когда Роланд снова подошёл к ней, присел возле неё на корточки и коснулся её волос, она испуганно закрыла лицо руками.

— Граф, умоляю! Я, я была верна Вам…

— Верна! Я видел достойный образчик Вашей верности. — Несмотря на суровый тон и укор в голосе, он ласково гладил её по волосам.

— Это было всего один раз! — дрожащим голосом оправдывалась девушка. — Он так просил меня…

— Значит, его Вы целовали с радость, а поцелуи Вашего жениха Вам противны?

— Нет, — сдавленно прошептала Жанна. — Я… я не говорила этого.

Роланд притянул её к себе, коснулся губами выреза камизы.

— Граф, умоляю Вас, только не это! — в ужасе пробормотала Жанна. — Я ничем этого не заслужила…

И тут Роланд опустился перед ней на колени. Это был мимолётный порыв, непозволительное проявление слабости.

— Вы бессердечны, Жанна!

— Бессердечна? — Она удивленно посмотрела на него.

— Да, бессердечны. — Он взял ее руки в свои, накрыл их ладонью.

Сердце девушки дрогнуло. Она вдруг поняла, какой огромной властью обладает над ним, и на мгновенье ужаснулась.

— Встаньте, я не достойна поклонения, — мягко сказала Жанна, осторожно высвободив одну руку. — Мне жаль Вас.

— Жаль?

— Жаль, потому что я не в силах изменить велению своего сердца. Жаль, потому что Вы выбрали недостойную.

— Вы до сих пор любите баннерета? Но, тысяча чертей, ему нужно только Ваше приданое! Он любит Ваши деньги, а не Вас, опомнитесь!

— Не говорите так, это ложь! — Жанна замотала головой и прижала руки к лицу.

— Ложь? — взорвался Норинстан. — Ваш баннерет — жалкое ничтожество! Если не верите мне, спросите у Сомерсета Оснея. Спросите его о том, как он прилюдно запятнал свою честь.

— Хорошо, при случае я спрошу у него, — пробормотала она. — А теперь встаньте.

— Нет, не встану. Не встану, пока Вы не обещаете мне…

(«Боже, не совращай меня! Этот пояс на её бёдрах, струящийся по её ногам, пояс который я недавно снимал… Юбка так соблазнительно струится складками… Её бёдра… разве они не созданы для любви? Этот пояс… Он сведёт меня с ума!»).

— Пообещаю что? — Жанна перевела взгляд на камин.

— Наконец опомниться.

— И разлюбить баннерета? Я не могу, я обещала любить его.

— Я избавлю Вас от этого обещания.

— Как?

— Очень просто: убью его.

— Не берите греха на душу, ни одна женщина этого не стоит, — покачала головой девушка.

— Может быть. Разрешите поцеловать Вас.

— И после этого Вы уйдёте?

— Да, клянусь всеми чертями Ада!