И она поплыла обратно к своей безымянной могиле.

Мало осталось городов, имеющих двойные названия, и все они сосредоточены на юге. В Дакире таких городов три: Яне-Сенте, Кон-Раки и Вигат-Лаш.

Двойные названия обычно очень древние, придуманные еще страллами, называвшими свои поселения в честь животных, природных явлений, небесных светил, земных божеств: считалось, что тогда оно будет находиться под покровительством богов. Прошли годы, исчезли страллы, а вместе с ними их божества, и никто уже не мог разгадать тайну древних названий. Постепенно стерлись из людской памяти Посох Дракона, Храм Звезд, Вершина Неба, Город Льва, остались просто поселения с непонятными, даже пугающими названиями, походившими на часть неведомого заклинания.

Яне-Сенте, некогда богатый вольный город на побережье моря Уэлике, превратился в обыкновенный провинциальный центр, ничем не примечательный и ничем не выдающийся. В нем мало что осталось от старого города, разве что Крепость спящей змеи, ее обычно показывали, как единственную городскую достопримечательность.

Яне-Сенте был старше Милагро, не говоря уже о Супофесте и Дайане, своих соседях по побережью, ныне переживавших бурный расцвет; его крепость, близкая по архитектуре к Суфской в Адиласе, пожалуй, являлась самым старым сооружением во всей Дакире. Это сложное хитросплетение темных коридоров, переходов, толстых стен с узенькими оконцами-бойницами, винтовых лестниц и подземелий Старой крепости — самой древней части Крепости спящей змеи — не под силу было разгадать никому, поэтому люди жили в Новой крепости, отделенной от Старой Драконьими воротами; там же располагались королевские апартаменты. Но короли редко бывали в Яне-Сенте, незаслуженно обойденном молодыми соперниками, и замок большую часть времени пребывал в унылом запустении, пугая тенями припозднившихся прохожих.

Стелла остановилась перед высоченными, испестренными узорами мха зубчатыми городскими стенами и в раздумье огляделась по сторонам. Справа от нее по широкой мощеной дороге нескончаемым потоком двигались повозки, иногда между ними мелькали пестрые перья на шляпах всадников.

Попасть в город было практически невозможно: стражники тщательно проверяли документы, всматривались в лица каждого пешего или конного.

Заморосило. Принцесса машинально поправила капюшон, продолжая следить за людьми, стекавшимися к воротам. Что-то здесь многолюдно, даже странно. Хотя, перед Милагро тоже было много народу.

Мокрая Палева с тоской посматривала на своих собратьев, пересекавших заветную черту городских стен: их ждали еда и теплые стойла.

Девушка почти решилась рискнуть и попытаться проскользнуть мимо бдительных стражников, когда из ворот выехал вооруженный отряд. Их было не меньше полусотни, и они направлялись на северо-запад.

Стелла вгляделась в стройные ряды всадников на разномастных лошадях, поблескивавших металлическими налобниками с острыми единорожьми рогами. Возглавлял их офицер с широкой алой перевязью верхом на отливавшем бархатом буланом жеребце с поникшим от дождя алым султаном. Только у его лошади помимо налобника был нагрудник.

Позади всадников уныло чавкал грязью обоз; завершал процессию всадник на каурой лошади. По алой ленте в уздечке принцесса признала в нем королевского гонца.

Это был один из отрядов гендас, или, проще говоря, военных, отправлявшихся в действующую армию в Сиальдар, даруэнс ие аккел.

Уныние, поддерживаемое дождем и серым небом с тяжелыми свинцовыми тучами, низко нависшими над землей, охватило Стеллу. Ей хотелось оказаться дома, в своей комнате, укрыться от мира пуховой подушкой и не вспоминать о том, что где-то лилась кровь, не чья-то, а ее друзей и близких. Но она стояла под дождем возле стен Яне-Сенте, а в сотнях миль от нее, в долине Алекса, быть может, под натиском этих закованных в железо людей сейчас погибал барон Остекзан, и Наваэль, стиснув зубы, в бессильном отчаянье наблюдал за тем, как блестящее море дакирской конницы подступает к белым стенам Розина, его Розина.

Девушка гнала от себя эти страшные картины, убеждала себя, что все обойдется, что все останутся живы, но образы окровавленных сиальдарцев упорно возникали в мозгу, заполняя собой все пространство ее сознания.

Вот она, смерть, строевым шагом движется на север, чтобы убивать. Для чего рога на налобниках лошадей? Чтобы насквозь пронзать врагов; разве выживешь, встретившись с этим острым шипом? Для чего эти нагрудники? Чтобы остаться невредимыми в бою и разить противника. Раз есть обоз, то они едут надолго, а раз надолго, то едут к стенам Розина. А если они едут к стенам Розина, это означает только одно — превращение Сиальдара в вассальное дакирское государство.

Это было, как страшный сон, еще год назад ничего не предвещало беды казалось, после распада Сиальдарской империи политической карте мира не грозили перемены — и раз, судьба одного государства уже в руках победителя, а будущее второго держится на тонкой ниточке.

И это только конница, есть еще пехотинцы, пушки, осадные орудия, корабли — страшная боевая машина, перемалывающая людей.

Что там, в Сиальдаре, как там, в Сиальдаре? Идут бои, или они пока выжидают. «Хоть бы выжидали, хоть бы выжидали!» — как заклинание, готова была повторять она.

Принцесса вытащила из-под одежды мешочек с Лучезарной звездой, развязала его и с надеждой посмотрела на переливающиеся грани. Разумеется, звезда холодна и не поможет ей. А, может, ей никто уже не поможет, и следует принять все происходящее как неизбежное, суровую действительность; не придется тогда скрываться от смерти, переживать о будущем. Она просто отдаст самоцвет тому, кому он действительно нужен, тому, кому будет принадлежать мир. Идти против реальности — все равно, что плыть против течения.