"Почему ты никому не сказал?" спросил Гарри.

Я пожал плечами, что было значительной частью моего словарного запаса в те дни.

"Почему ты не сказал мне?"

"Я сам мог об этом позаботиться,"

"Похоже, что ты не так уж хорошо позаботился об этом," сказал он.

Поскольку я не мог на это возразить, вполне естественно, что я уставился себе под ноги. Их созерцание мало что могло добавить к дискуссии, так что я снова посмотрел на них. Гарри всё ещё наблюдал за мной немигающим взглядом. Он не выглядел рассерженным, и я его практически не боялся, что каким-то образом делало ситуацию ещё более дискомфортной.

"Мне очень жаль," Произнёс я наконец. Я не был уверен что мне действительно жаль – что касается этого, я вообще не уверен, что могу сожалеть о чем-либо. Но кажется это была подходящая вежливая реплика, и больше ничего не всплыло из глубин моего подросткового мозга, набитого бурлящей кашей из гормонов и неуверенности. И хотя я был уверен, что Гарри не поверил в моё раскаяние, он снова кивнул.

"Пошли отсюда," сказал он.

"Минуточку," возмутился зам. директора. "У нас ещё есть, что обсудить."

"Вы имеете в виду тот факт, что вы позволили известному хулигану травить моего мальчика, пока их конфликт не вышел из-под контроля? Сколько раз того, другого мальчика призывали к порядку?"

"Дело не в этом" попытался возразить зам. директора.

"Или мы поговорим о том, что вы оставили скальпели и другое опасное оборудование незапертыми и легко доступными для учеников в классе без присмотра?"

"Но, офицер…"

"Вот что я вам скажу," произнёс Гарри. "Я обещаю игнорировать ваше чрезвычайно скудное участие в этом деле, если вы согласитесь приложить все усилия, чтобы исправиться."

"Но этот мальчик…" попытался продолжить он.

"Я разберусь с этим мальчиком," сказал Гарри. "А вы разберетесь с исправлением этих вещей, чтобы мне не пришлось звонить в школьный совет."

И это, конечно, было так. Никто не мог противостоять Гарри, будь то подозреваемый в убийстве, президент Ротари Клуб, или юный монстр. Зам. директора несколько раз открыл и закрыл свой рот, но не смог извлечь ни звука, кроме комбинации брызг с прочисткой горла. Гарри минуту смотрел на него, затем повернулся ко мне. "Пошли," повторил он.

Гарри молчал на всем пути до автомобиля, и эта тишина не была дружелюбной. Он не произнес ни слова, когда мы выехали из школы и повернули на север по Дикси Хайвей вместо того, чтобы объехать вокруг школы в сторону Гранады, на Харди и к нашему маленькому домику на Гроув. Я смотрел на него, когда он сворачивал, но он все еще молчал, и выражение на его лице не располагало к разговорам. Он смотрел прямо вперед на дорогу и ехал – быстро, но не настолько чтобы включать сирену.

Гарри повернул налево на 17-ю авеню, и несколько иррациональных мгновений я думал, что он везет меня в Оранж Боул. Но мы миновали поворот к стадиону и продолжали ехать, над Майами Ривер, затем вправо на Норд Ривер Драйв, и теперь я понял, куда мы направляемся, но не понимал зачем. Гарри всё ещё не говорил ни слова и не смотрел в моем направлении, и я начинал чувствовать определенное давление, наползающее со стороны полудня, и не имевшее ничего общего с грозовыми тучами, которые начинали собираться на горизонте.

Гарри припарковал машину и наконец произнёс: "Наружу." Я посмотрел на него, но он уже выходил из автомобиля, так что я тоже вышел, и смиренно последовал за ним в место заключения.

Гарри здесь отлично знали, как и везде, где могли знать хорошего полицейского. Его сопровождали приветствия "Гарри!" и "Эй, сержант!" на всём пути через приемную и по коридору ведущему к камерам. Я просто тащился за ним с нарастающим жутким дурным предчувствием. Зачем Гарри привёз меня в тюрьму? Почему он не отругал меня, не сказал, как он во мне разочарован, не придумал для меня суровое, но справедливое наказание?

Он не сделал ничего подобного и игнорировал все мои попытки завести разговор. Итак, следовал за ним. Наконец, мы остановились возле одного из охранников. Гарри приблизился к нему и тихо заговорил; охранник посмотрел на меня, кивнул, и провел нас в конец тюремного блока. "Он здесь," сказал охранник. "Наслаждайтесь." Он кивнул на номер камеры, окинул меня коротким взглядом, и ушел, оставив нас с Гарри в неуютной тишине.

Гарри сперва не сделал ничего, чтобы прервать тишину. Он повернулся и посмотрел внутрь камеры, и бледный человек внутри зашевелился, встал и подошел к решетке. "Кого я вижу – сержант Гарри!" радостно воскликнул он. "Как дела, Гарри? Как мило, что ты заскочил."

"Привет, Карл," ответил Гарри. Наконец он повернулся ко мне и добавил: "Это – Карл, Декстер."

"Какой ты красивый парень, Декстер," сказал Карл. "Рад с тобой познакомиться."

Глаза Карла смотревшие на меня были яркими и пустыми, но за ними я увидел намёк на огромную тёмную тень, и что-то во мне дернулось и попыталось ускользнуть от большой свирепой штуки, живущей там, за решеткой. Он не был особенно высок или свиреп на вид – у него была даже приятная внешность: аккуратно причесанные белокурые волосы и тому подобное – но было в нём что-то, что тревожило меня.