– Сомневаюсь, что поиски начнутся сегодня же. Погода не располагает.

– Значит, нам все-таки придется переночевать в лесу… – В ее голосе послышались странные нотки… беспокойства, что ли?

– А если завтра утром мы не заметим никаких признаков спасательной операции, сами отправимся за помощью, – предложил Талбот, тактично умолчав о том, что из-за поврежденной ноги он вряд ли сможет сносно передвигаться.

– Нам остается одно – сидеть здесь в полной темноте… – прошептала она.

Если бы в этот момент на небе сверкнула молния, Талбот наверняка смог бы – пусть на мгновение – увидеть ее лицо и, возможно, понять, чем вызвана необъяснимая тревога, что так ясно звучала в ее голосе. Не зная причины, он мог лишь гадать:

– Согласен, тебе предстоит отнюдь не самая комфортная ночь в жизни, но у нас просто нет другого выбора.

Ни взрыва праведного гнева, ни колкого упрека в ответ не последовало. Элизабет довольно долго молча сидела рядом с ним на бревне, чуть касаясь его плеча своим плечом и наконец решилась признаться:

– Не люблю темноту…

Невероятно. Так вот что ее мучило – страх! Оказывается, даже такие умные, хладнокровные, уверенные в себе женщины, как Элизабет Маккарти, иногда боятся темноты!

– Поверь, здесь тебе ничего не угрожает. – Несмотря на все старания, ему не удалось избежать покровительственного тона.

– Я не боюсь темноты! – гордо возразила она. – Просто у меня есть все основания недолюбливать темное время суток.

Но Талбот ей не поверил: даже после столь вопиющего оскорбления в свой адрес она продолжала сидеть на прежнем месте – рядом с ним, слегка касаясь его плеча (очевидно, чтобы чувствовать себя в безопасности). Честно говоря, эта уязвимость очень ему импонировала: в глубине души Талбот никогда не переставал надеяться, что в один прекрасный день она станет открытой и трогательной, вопреки всем принципам сильной женщины, так часто выводившим его из себя.

– И давно ты страдаешь этой фобией? – мягко и дипломатично, чтобы ненароком не обидеть ее, полюбопытствовал он.

– Это не фобия, – вздохнула Элизабет, легким движением откидывая упавшую на лицо прядь.

На мгновение шелковистая волна коснулась его плеча. Со стороны ее волосы выглядели такими густыми, мягкими и послушными, что Талбот едва устоял перед искушением запустить в них пальцы.

– Лучшее, что мы можем сейчас сделать, – это лечь спать. Утро вечера мудренее. Завтра, глядишь, все и наладится… – бодро заметил он.

– Мне бы твою уверенность.

Больше они в тот вечер не разговаривали, безуспешно пытаясь заснуть на холодной земле. Элизабет без конца ворочалась и вздрагивала при каждом шорохе, а он, положив руки под голову, разглядывал сквозь листву ночное небо, затянутое грозовыми тучами. Время шло. Вздохи и возня по соседству затихли: Элизабет наконец уснула. И вдруг, повернувшись во сне на другой бок, она бессознательно прижалась к нему всем телом! Впервые не на шутку испугавшись внезапно нахлынувших эротических фантазий, он хотел было оттолкнуть ее, но передумал, вовремя вспомнив, что по утрам в лесу бывает очень холодно.

Прекрасно понимая, что завтра ему понадобятся все силы, вся энергия, чтобы осуществить задуманное, Талбот медленно закрыл глаза и попробовал максимально расслабиться. Не получилось: насущные проблемы бестактно вытеснили из его сознания сладкие грезы, окончательно прогнав сон. Его неотступно преследовала мысль о том, что их самолет вполне мог разбиться в непроходимой части леса, где на мили вокруг нет ни одного населенного пункта, да и состояние поврежденной ноги, увы, не внушало ему особого оптимизма. Так и эдак прикидывая возможные сценарии развития событий, он не смыкал глаз до самого рассвета, пока его наконец не сморил краткий беспокойный сон.

Проснулся Талбот так же неожиданно, как и заснул. Элизабет все еще крепко спала в его объятиях, и у него появилась – поистине редчайшая – возможность полюбоваться ею вблизи. Ричарду сказочно повезло, что такая восхитительная женщина однажды согласилась стать его женой! Нежная атласная кожа, роскошные волосы, полные чувственные губы, удивительные темно-синие глаза, обрамленные густыми ресницами (жаль, что он не видел их сейчас), безупречные формы – да, Талбот хотел ее и ничего не мог с собой поделать!

Ведя незримый бой со столь неподобающими желаниями, он с трудом встал на ноги, но, очевидно, был недостаточно осторожен, убирая ее руку со своей груди, потому что Элизабет забеспокоилась, зевнула и открыла глаза.

– Боже! – пробормотала она, поднимаясь с земли. – Я чувствую себя так, словно по мне пробежало целое стадо слонов…

Скрестив руки на груди и зябко поеживаясь от прохладного ветерка, гуляющего в кронах деревьев, Элизабет бросила взгляд в сторону обгорелых обломков и вздрогнула.