После контрастных ванн, беготни, падений и взрывов за спиной шевелиться не хотелось. Вся компания расселась, разлеглась и развалилась прямо на земле. У самого выхода из пещеры стояла здоровущая «каменная баба». Вот у ее подножия и расположились, причем лицом к руинам. Смотреть за спину Анне не хотелось — и не интересовало сейчас, где оказалась, и больно поганый пейзаж она заметила в первый момент. Равнина, засыпанная толстым слоем пепла и праха. И так — до самого горизонта, только барханы и дюны.

— Куда нас занесло? — сквозь лень спросила она Серебряного, который сидел слева.

— Не имею желания уточнять, — вяло откликнулся он. — Позже, госпожа моя…

Анна повернула голову к Гьял-лиэ. Сейчас он выглядел совсем не так устрашающе, как недавно в туннеле. И даже был похож на человека — ну, немножко странные черты лица, слишком тонкие для мужчины. Необычный оттенок волос и кожи? Что ж, такое тоже встречается. Вот привычной уже ауры силы вокруг него не было.

Девушка лениво поднялась на колени, повернулась к Серебряному.

— Что с тобой?

— Устал, — пустым глухим голосом ответил владетель. — Здесь даже нечем восстановить силы…

— Я тебе могу чем-нибудь помочь?

— Нет, — коротко сказал Гьял-лиэ, и Анна обиделась, хоть и сама не поняла, на что.

Флейтист тоже смотрелся не ахти. Во-первых, он здорово изгваздался, что ему удивительно не шло. Анна могла представить себе предводителя каким угодно, только не чумазым. Сейчас же он был по уши в пепле, саже, грязи и совершенно непонятных субстанциях самых разных цветов. Руки выпачканы в густо-зеленом, на щеке серо-лиловая клякса, жилет порван и заляпан багрово-красным — Анна понадеялась, что не его собственной кровью.

Во-вторых, он был таким же блеклым и вымотанным, как и Серебряный. Сидел, молча обнимая Софью за плечи. Женщина тоже ничего не говорила. Анна вспомнила суматошный бег по пещере — они вытаскивали друг друга из воды, помогали карабкаться, тащили. Вадим оказался рядом только на последних метрах. Большую часть маршрута она прошла рядом с Софьей, и ей была обязана тем, что уцелела. Девушка очень хорошо это понимала — достаточно было вспомнить, как дважды уходила с головой под воду, и именно Софья выуживала ее в кромешной тьме.

В последнюю очередь Анна посмотрела на Вадима, который теперь положил голову ей на колени. Чумазая физиономия — отражение собственной, но это уже не радовало, да и ничто в нем уже не радовало. Сказка поманила тенью любви, и превратилась в горькую реальность. Неприятно было доверие, с которым Вадим улегся к ней на колени. Теперь сложно было его стряхнуть или попросить убраться куда-нибудь: не нашлось ни одной достойной причины. Раздражение не считалось.

Анна не знала, в чем тут дело. Вроде и поссорились-то из-за пустяка. Мелкая перебранка, которую легко забыть, особенно после беготни по пещере. Девушка и забыла — что сказала, что ей сказали. Дело было не в словах. Дело было в самом Вадиме. В человеке, отдыхавшем у нее на коленях. Человеке, с которым несколько часов назад она спала в одной постели.

Ощущение тяжести на коленях бесило. Словно схватили за горло и медленно душили. Анна поняла, что сейчас подпрыгнет или заорет. Она закрыла глаза и постаралась успокоиться. «Истерика после всего», — поставила она себе диагноз. На ее напряжение отреагировал Серебряный, как Анна в глубине души и надеялась.

— Тебе дурно, госпожа моя?

— Наверно, — кивнула Анна. — Задолбалась я…

— Гитара! — удивительно своевременно воскликнул Вадим. — Я забыл ее в зале.

— Вспомнила бабка, как девкой была, — улыбнулась через силу Софья. — Все, попрощайся с ней. Да и все равно бы бросить пришлось. Или утопил бы…

Анну высказывание «дорогого и любимого» сильно задело. Понятно, что каждый говорил о самом важном для себя. Только получалось, что гитара Вадима интересует куда больше, чем девушка. Даже и не удивительно — гитара, наверное, с ним лет пять, а Анна всего несколько дней. Ревновать бессмысленно, обижаться тоже. Место указано вполне четко. Остается только смириться с ситуацией.

Серебряный взял ее за руку. На холодные пальцы налип пепел, но сейчас прикосновение не казалось неприятным или бесцеремонным. Уместный дружеский жест. Обижаться на владетеля за все обстоятельства знакомства уже не хотелось. Только что он спасал ей жизнь, не жалея себя. Сволочь, конечно, та еще — ну что ж, она сама не подарок. Анна благодарно сжала узкую длинную ладонь, посмотрела на металлические ногтевые пластины. Острые, словно заточенные, края. Такими по лицу полоснуть — никакого ножа не нужно. Десяток лезвий всегда с собой…

Вадим всего этого не видел. Закрыв глаза и сделав скорбно-непроницаемое лицо, он оплакивал потерю. Анна его, конечно, жалела. Но не слишком, и даже с некоторым злорадством. Не скажи он свою фразу ровно в тот момент, когда девушка жаловалась на самочувствие — все было бы иначе. Однако ж, как сложилось, так и сложилось, машину времени, чтоб все переиграть, не завезли.

На засыпанной пеплом равнине царила жара. Пот выступил на коже липкой пленкой. Ни малейшего дуновения ветра, ни одной самой чахленькой струйки. Анна задумчиво посмотрела вверх и увидела солнце. Потом обернулась и увидела еще одно. Всего же их было четыре — блекло-желтых, не слишком горячих. Но четыре светила создавали безрадостную картину. Предметы, освещенные с четырех сторон, отбрасывали жалкие крестообразные тени, в которых нельзя было укрыться. Куда ни прячься, три солнца дотянутся лучами.