– Может, пикник? – Трясущимися руками Mo Кольер дернул епископа за полу, в то же время принюхиваясь к сладковатому дыму. – Понимаешь, о чем я, Денис? У тебя это на уме?

– Смывайся-ка ты отсюда, юный нахал, – прогудел «Гэнди», – иначе получишь след от моего ботинка на задницу. Запомни мои слова, дружок: я стар и мудр. Я знаю жизнь лучше, чем кто бы то ни было. Когда тебе кажется, что я принимаю плохо обдуманные решения, то я всего лишь уподобляюсь нашему президенту и его команде мудрецов, которые все следуют заранее продуманному плану. «Белые люди в сером будут править до момента, когда справедливость придет в Государственную школу Кента». – Он бросил благосклонный взгляд на очередь, состоявшую из ребятишек и домохозяек, которые дожидались исполнения своих желаний. Все, что было выставлено в витринах, тщательно охранялось и находилось под ненавязчивым наблюдением. Эта ярмарка – истинное пристанище. Это рай. – Могу я спросить, не интересует ли тебя нога святого Георгия, подлинность которой не вызывает сомнений? На прошлой неделе копия ушла с аукциона больше чем за миллион долларов. Она в плачевном состоянии, но, учитывая возраст находки…

– «Коготь дракона»?

Mo было глубоко противно приобретать дурман у духовных лиц, но он не мог этого избежать. Mo явился из времени, когда не существовало научного изучения рынка потребления. В силу некоего анахронизма он обрел таинственную и неожиданную силу. И ему нравился ее вкус. Экономическая сторона вопроса раздавила его, но мысль о кровной мести наполняла глубоким ощущением безопасности. Рейгану и Тэтчер следовало бы вручить венец короля и королевы мира. С ними ты знал, где находишься. Зуб за зуб. Но, как обычно, вмешались либералы, и теперь война стала бесконечной, что приносило некоторое утешение.

Гэндальф пошарил под сутаной. Могло показаться, что он прислушивается к сигналу тревоги. Он понизил голос:

– Только наличные. Одна десятая цента за колпачок. – Он уловил движение в зеркале и бросил беспокойный взгляд на изрезанную линию нью-йоркского горизонта. – Азриэль? [34]

Из кармана своего беспорядочно покрытого пятнами бронежилета Mo извлек внушительную пачку денег. Многозначительно нахмурившись, он остановил взгляд на патрульных из Национальной гвардии, наблюдающих за толпой. Это были добродушные парни из футбольной команды колледжа, нанятые на лето и довольные возможностью дополнительного заработка.

Собеседники сверили часы.

– Перерыв на кофе.

Густая жидкость проникла в их кровь, в их жилы, и затвердевала так быстро, что они двигались к заведению под названием «Сахарный пес» подобно оловянным солдатикам, которые где-то потеряли масленку. Mo глубоко вздохнул. В ближайшее время он будет свободен от забот. Такой вот Золотой век обычно длится не менее года.

Не пора ли появиться Джерри? Если он не подойдет, это будет нечестно. Слишком уж долго он сосет лапу.

Гэндальф ненадолго скользнул в свое тихое укрытие и тут же вышел с остатками шоколадного батончика «Марс». Помня о наблюдающих клиентах, он торопливо поправил полы сутаны. Но он контролировал все. Морщась от отвращения, он сунул колпачок в загорелую ладонь Mo.

– Какой-то маленький хулиган мастурбирует над костюмами хоббитов. Куда умудряется запропаститься полицейский, когда он нужен?

Аборигены по-прежнему хрустели кукурузными хлопьями, следя за похождениями Сладкого Пса на расположенном вверху экране. Улучив момент, Mo нырнул внутрь, чтобы посмотреть, как можно обратить ситуацию в свою пользу.

Епископ Бисли разгладил складки сутаны и воспользовался случаем, чтобы прийти в себя. Он откашлялся:

– Кхм, кхм, кхм, кхм…

Его лицо стало понемногу принимать сияющее выражение. На короткое время он ощутил свою власть. Из палатки донесся глухой удар, скрип, невнятное ворчание.

Гэндальф осторожно опустился на табуретку. Настал час Mo.

Десять минут царила полная тишина – в ожидании неминуемого выстрела.

Джерри Корнелиус заглянул в «Гаучо», чтобы в час заката по-быстрому пропустить порцию текилы. Одетый не совсем по-вечернему, он протиснулся сквозь оживленную толпу, добрался до стойки и огляделся в поисках кого-нибудь из персонала. В Хьюстоне он порвал свой костюм в стиле ретро, и сейчас на нем был потертый костюм покроя шестидесятых, который делал его похожим на стилягу, плута из кинофильма, изображающего жизнь в трущобах. Последний штрих в его облике составляли солнечные очки. И надел он их не ради того, чтобы отдать дань обычаю – Джерри никогда не прислушивался к чьим-либо советам. Просто он объяснял, что у него слабые глаза.