Он – все, что осталось от министерства внутренних дел. Скоро он выйдет в отставку и уедет в Сент-Леонардс-он-Си; у него есть договор аренды небольшой местной кондитерской и табачной лавки. Его жена не одобряла идею открытия букинистического отдела и даже чего-то вроде библиотеки, где обычно пользуются спросом видеокассеты. Она уже отвергла разработанную им серьезную, в духе Морриса [56] , схему налаживания доставки газет. Он как-то сказал Джерри: «Бывает, ее отталкивает моя ностальгия. Должен признаться, это не лучшая сторона моей натуры».

Неожиданно Таффи почесал щеку. Он был дьявольски гладко выбрит. Римский патриций, вождь ирокезов. Бенедиктинец-реформатор. Пуританин вроде Мильтона [57] , отличающийся беспринципным любопытством. Его суровые очки блестят в свете раннего утра, пронизывая слой пыли.

– Вот здесь они проводили операции, – сказал Таффи. – Естественно, без наркоза. Быстрота плюс немного удачи. А вот тут стояли ткацкие станки. – Он прислушался. – Чей-то голос?

– Гас Элен, – ответил Джерри, – а может, Джордж Формби.

Слезы дождевыми струями текли по его щекам.

Чистое, сентиментальное сопрано, слишком похожее на Герти Лоуренс, чтобы звучать в настоящем мюзик-холле, пропело куплет, исполненный бодрой насмешки.

Конечно же, это была Уна. Одетая на манер красотки из Уэст-Энда, она поджидала их под навесом. Под мышкой – старое широкое пальто, в другой руке зажат мундштук с тлеющей «Житан».

– Никто не помнит старые добрые времена, – проговорила она. – За убийствами и злодеяниями стоят большие деньги. Потому-то «Суини Тодд» всегда шел успешнее, чем «Нелл со Старой Друри» [58] . Во всяком случае, в провинции.

Она элегантной походкой приблизилась к Джерри и обняла его – Уна лишь немного уступала ему в росте.

– Ах, я даже не знаю о тебе ничего! Милый маленький дрочила! – Вспомнив о правилах приличия, она сделала шаг назад. – Простите, полковник Синклер. Боюсь, как всегда, дела.

Синклер презирал подобного рода формальности. По ним он судил о людях.

– Не стоит. Честное слово, – твердо сказал он тоном энергичного епископа, для которого правда превыше всего.

– Шолом, – сказал Джерри. – Шолом. Шолом.

Уна улыбнулась:

– Никак, ты теперь по три раза повторяешь? – Она приподняла шляпу, чтобы скрыть смятение.

– Боль. – Синклер дотронулся языком до доживающего последние дни зуба. – Это сделает боль.

Изнутри скрипящего строения, из-за ненадежных досок неожиданно донеслись звуки молитвы, отдаленное пение хора.

– Дом с привидениями, – сказала Уна. – Призраков здесь как в аду.

– Боль, – твердо повторил Синклер.

Джерри поспешно взглянул на запыленное оконное стекло и испытал облегчение, когда увидел свое отражение.

– Просто удивительно, как ни одно из них не разбилось, – заметил он. – Как ты думаешь, они на такое и были рассчитаны?

Синклер посмотрел на часы.

– Полагаю, я много сделал уже тем, что явился сюда. Мне нужно посоветоваться с одним человеком насчет купола. Так что я лучше поеду.

– Такси? – Уна достала сотовый телефон.

Синклер покачал головой.

– Я приехал на своей машине.

Джерри чувствовал нарастающую тревогу.

– По-моему, будет лучше, если мы все уйдем отсюда. Ты как? – Он с некоторым неудовольствием посмотрел на свои руки и ноги и вздрогнул при виде пятен крови. – Подальше отсюда, к чертовой матери!

Уна вздохнула:

– Наверное, мы не имеем права просить, чтобы вы нас подвезли в таком состоянии?

Патологоанатом пожал плечами:

– Не волнуйтесь, у меня в багажнике остался старый полиэтилен.