Маккензи вышел из себя. В ярости он вырвал правую руку и ударил кулаком того, кто держал его слева. Второй тут же дал ему сдачи. Ари отбросило назад, и он стукнулся головой о кузов. Вдвоем амбалы повалили его и придавили к вымощенной булыжником паперти.

— Не вынуждайте меня сажать вас в каталажку, Ари! — пренебрежительно бросил плешивый.

Вдруг на улице Святого Юлиана Бедняка раздались шаги. Прикованный к земле Ари с трудом поднял голову. Сквозь прутья ограды он увидел, что к нему бегут Кшиштоф и Ирис.

Телохранитель выхватил оружие и на бегу угрожал двум типам, державшим Маккензи. Ирис последовала его примеру.

— Немедленно отпустите его! — крикнул Залевски, распахивая дверь ногой.

— Спокойно, Залевски! — откликнулся плешивый.

— Откуда вы знаете мое имя?

Тот не торопясь достал из кармана бумажник.

— Управление военной разведки, — объявил он, предъявляя удостоверение. — Сейчас же уберите оружие, пока вы не совершили самую большую ошибку в своей жизни!

— Сначала отпустите его! — гневно возразил Кшиштоф, по-прежнему направляя оружие на его подручных. — Отпустите его немедленно, если не хотите, чтобы я совершил самую большую ошибку в своей жизни!

Плешивый знаком приказал своим сотрудникам отпустить Ари.

Тот с разбитым носом поднялся и прислонился к грузовичку. Ирис кинулась к нему.

— Что происходит? — спросил Залевски, убирая оружие в кобуру.

— Это место объявлено секретным объектом. Вам здесь нечего делать.

— Вы рехнулись? — бросила Ирис, оборачиваясь к ним.

— Да что вы вообразили, мадам Мишот? По-вашему, вы имеете право вот так, запросто, похищать вещественные доказательства и действовать по своему усмотрению, без каких-либо санкций? Дело передали управлению военной разведки, и я в последний раз повторяю, что вам здесь делать нечего. Вы и так уже наломали дров! Сокрытие улик в рамках уголовного расследования карается несколькими годами тюремного заключения, как мы на днях уже напомнили месье Маккензи. Так что, если не хотите, чтобы вас преследовали по суду, забудьте об этом и займитесь своими делами, ясно? Если хоть одно слово просочится в прессу, я засажу всех троих. А теперь убирайтесь!

Ирис обернулась к Ари. Они обменялись понимающими взглядами. Сопротивляться бесполезно: все равно ничего не добьешься. Она потянула его за рукав:

— Черт с ними.

С красными от злости глазами Маккензи покорно пошел с Ирис. Залевски последовал за ними, не сводя глаз с двух верзил, провожавших его вызывающими взглядами.

Молча они двинулись вверх по улице. Через несколько шагов Ари обернулся к церкви, глядя, как она исчезает за снежной пеленой.

— Даже не верится, эти сволочи забрали дело себе!

— Как только они прознали?

— Понятия не имею, — ответил Ари.

Признаться, что он было поверил в предательство Залевски, он не решился. Не мог себе простить, что усомнился в честности телохранителя.

— Наверное, они следили за мной, прослушивали, даже не знаю. Мне следовало быть осторожнее.

— Где ты припарковался? — спросила Ирис.

— Там. — Он указал в конец улицы Галанд.

В темноте они пошли дальше.

— После всего, чего я добился! То, что они заграбастали дело себе, просто низость!

— Но кто за этим стоит? Как-никак это не могло быть инициативой военной разведки.

— Нет, конечно. Когда они заявились ко мне в больницу, то сказали, что действуют по приказу Елисейского дворца. Хотя, когда речь идет о государственной тайне, эти говнюки могут наговорить все что угодно. Проверить все равно нельзя.

— Но мы же не позволим им так легко отделаться?

— А что ты можешь предпринять, Ирис? Колодец они замуровали, и будь уверена, глаз с него не спустят. Кому нам жаловаться? Считается, что квадраты Виллара не у меня! Нас обложили, Ирис.

— Ты вернешь им страницы?

Ари покачал головой:

— Еще чего, не дождутся!

— А клад? — спросил Залевски. — Что с ним делать?

Улыбнувшись, Маккензи почесал голову:

— Какой такой клад? В глаза не видел никакого клада. Там был только коридор.

Телохранитель улыбнулся в ответ.

— А самое обидное то, что мы, вероятно, никогда не узнаем, что было в конце туннеля. Если там что-то есть, они нам этого никогда не скажут, а если ничего нет и они нам об этом скажут, разве мы им поверим?

— А что там, по-твоему?

Ари обернулся к скверу Вивиани. В сумерках все еще виднелась церковная башенка.

— Не знаю, Ирис.

— А ты как думаешь? — настаивала она.

— Нам все равно этого никогда не узнать, так что думай, что хочешь.

— Но ты-то сам что думаешь?

— Может, стоит довериться старому доброму принципу бритвы Оккама. Выбрать самую простую гипотезу…

Ирис сжала его локоть.

— Пусть будет бритва Оккама, — улыбнулась она.

Покрытые снегом, они направились к машине Ари.