Шрифт:
3.5. Душа нарастопашку
3.5.1. Пока госбезопасность пытались скрестить с милицией, продолжался начатый в конце августа 1991 года процесс разглашения секретной информации. А секретность является одним из признаков (хотя и менее всего заметных) суверенности государства, его права иметь и защищать свои секреты.
«Сначала в коридорах Верховного Совета, а затем и в газете «Московские новости» были распространены полные тексты шифротелеграмм, которые рассылались КГБ в территориальные органы. Для людей непосвященных в этом не было ничего существенного, но профессионалы хватались за голову — это было вопиющим фактом. Полный текст давал возможность при известных обстоятельствах взломать шифры, которые охранялись как зеница ока». [713]
713
Михайлов А.Г., «Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин», М., «Олма-пресс», 2001, с. 76–77.
«Уже 24 августа 1991 года, то есть в первый же день после подавления ГКЧП, вышел указ Президента Бориса Ельцина о передаче архивов КГБ… на государственное хранение. Ни отечественная, ни мировая практика хранения документов спецслужб таких широких жестов не знала….
Раскрыть архивы спецслужб для доступа всякому — это, значит, похоронить саму спецслужбу, а с ней и государственную безопасность. Ведь там десятилетиями наработанные специфические формы и методы деятельности спецслужбы, сведения о которых десятилетиями мечтало заполучить ЦРУ», [714] — так написал один из старших офицеров госбезопасности.
714
Яровой А.Ф., «Прощай, КГБ», М., «Олма-пресс», 2001, с. 158–160.
Обратимся к сидящему тогда в следственном изоляторе Владимиру Крючкову. Он писал: «После августовских событий в средствах массовой информации были опубликованы многочисленные документы Комитета госбезопасности, его органов на местах, которым в период их подготовки были присвоены грифы «Совершенно секретно», а то и высший гриф — «Особой важности». В печати появились доклады органов госбезопасности руководству страны и отдельных республик по самым различным вопросам. Были преданы гласности сведения, полученные в результате разведывательных и контрразведывательных операций. Под удар поставлены ценные источники, люди, помогавшие нашей стране. Практика беспрецедентная». [715]
715
Крючков В.А., «Личное дело», М., «Олимп», в 2-х томах, 1996, т. 1, с. 377.
Экс-председателю КГБ СССР, прослужившему столь долго в системе, где секретное делопроизводство было доведено до совершенства (кое-где даже абсурдного совершенства {245} ) было трудно понять, как можно так развалить это порядок обращения с секретами. Следует отметить, что господин Крючков возмущается раскрытием собственных тайн госбезопасности. Но ведь эта структура сама должны обеспечивать сохранность государственной тайны в иных всех организациях. Представляете, сколько секретов уплыло из других ведомств, если уж даже в госбезопасности их не всегда могли удержать.
245
Заместитель Крючкова Ф.Д. Бобков писал: «…Государственная тайна распространялась слишком широко. Соответственно расширялись и рамки специальной проверки, усложнялся процесс допуска к секретной работе. Охрана государственных тайн принимала гипертрофированные формы и в конце концов перешла все границы. Проверяли не только тех, кто производил военную продукцию, но даже и официанток в столовой, работавших на предприятии военно-промышленного комплекса, и всех жителей поселка, расположенного рядом, — ведь каждый из них мог знать, что завод изготовляет порох для снарядов или шайбы, возможно, предназначенные для танков, или кабель, который, может быть, используется для оборудования подводной лодки». (Бобков Ф.Д., «КГБ и власть», М., «Ветеран МП», 1995, с.232).
Интересно отметить, что руководитель одной из гитлеровский разведывательных служб Вальтер Шеленберг писал почти тоже самое: «…Чрезмерная секретность не только начинала оказываться тормозом в деле координирования работы, но приводила даже к ее дублированию и помогала многим работникам скрывать свои недостатки». (Шеленберг В., «Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика», М., «Дом Бируни», 1991, с.107).
Но и это еще не все. Крючков возмущается тем, что стало известно средствам массовой информации. Но ведь далеко не все разглашенные секреты разглашались через СМИ. О последних хоть можно узнать, что они разглашены, но о первых думают, что они все еще неизвестны и тщательно охраняли то, что уже стало достоянием других (чаще всего врагов или по терминологии того времени — конкурентов).
При этом, нет нужды говорить, что режим секретности в Советском Союзе был явно с перебарщиванием. Однако, из крайности в крайность бросаться ни только не серьезно, но и элементарно глупо.
3.5.2. То, что секреты потекли из страны, сообразили быстро все. Надо было что-то делать. Это понимали даже в окружении Ельцина. Но изобрести что-то «демократическое» не хватало времени и поэтому решили не изобретать велосипед. 14 января 1992 года Президент РФ подписал Указ «О защите государственных секретов Российской Федерации», которым предписал руководствоваться ранее принятыми нормативными актами, регламентирующими обеспечение защиты государственных секретов впредь до принятия новых законодательных актов.
Кстати сказать, данный указ — просто декларация, попытка кого-либо напугать или убедить. Ранее принятые акты никто не отменял и, следовательно, ими нужно руководствовать все равно вне зависимости от такого указа. Однако, похоже, что указ появился все-таки не напрасно.
Надо сказать, что сам этот указ понравился далеко не всем. В одном из номеров «Комсомольской правды» некий Ю. Сорокин написал: «Я бы сказал, что этот документ, родившийся в недрах аппарата, попросту нелеп, — очевидно, в силу нелепости, генетически присущей любому бюрократическому творчеству». Впрочем, тут же Ю. Сорокин допустил искаженный пересказ Указа.
3.5.3. Проблема охраны государственной тайны близко соприкасается с проблемами архивов. Длительное время в Советском Союзе господствующий в архивном деле была следующая точка зрения: «История архивного строительства в СССР — это воплощение ленинских идей централизации архивного дела». Вот что писала, например, З.В. Крайская в 1980 году: «Ленинский декрет от 1 июня 1918 г. является фундаментом, на котором построена ныне существующая система архивного управления в СССР. За минувшие шесть десятилетий архивные учреждения изменялись, расширились и углубились задачи, стоящие перед ними, расширился и Государственный архивный фонд, но все основные принципы, провозглашенные декретом, сохранили свое значение: принадлежность архивов государству — это основа современной системы архивных учреждений…». [716] Изменились времена и модным стало не хвались, а ругать Ленина В.И. {246}
716
«Организация архивного дела в СССР», М., изд-во «Экономика», 1980, с.13.
246
31 мая 1988 года состоялось специальное заседание Ученого совета Московского государственного историко-архивного института, на котором, пожалуй, впервые гласно критике был подвергнут подписанный 1 июня 1918 года В.Л. Лениным декрет «Об реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР», в июне того же года та же критика прозвучала на Всесоюзной научно-практической конференции по проблемам архивного дела, появились и статьи на эту тему. Например, статья Е.В. Старостина и Т.И. Хорхординой «Декрет об архивном деле 1918 года». («Вопросы истории», NN 7–8, 1991, с. 41–50).
Общественной давление за перемены в архивном деле этим не ограничилось. 9 ноября 1988 года Агентство печати «Новости» организовало брифинг для советских и иностранных журналистов «Гласность и архивы». Газета «Известия» (11.11.88, с. 6) писала по этому поводу: «Проблема архивных документов давно уже перешла в разряд хронических. Обострили ее колоссальный интерес к истории СССР, процессы переосмысления прошлого, вызванные перестройкой».