Среди сотрудников «Группы Залаченко» царили панические настроения и страх. Выход из положения нашел Гуннар Бьёрк, привлекший к делу психиатра по имени Петер Телеборьян.

Телеборьяна подключили к отделу контрразведки ГПУ/ Без по совершенно другому поводу – его пригласили консультантом в связи с обследованием человека, подозревавшегося в промышленном шпионаже. Имелись причины, чтобы деликатно попытаться установить, как он себя поведет в стрессовой ситуации. Телеборьян был молодым, многообещающим психиатром, который, не говоря разной ерунды, дал конкретные и действенные советы. Благодаря его рекомендациям Служба безопасности смогла предотвратить самоубийство и превратить этого шпиона в двойного агента, поставлявшего своим работодателям дезинформацию.

После нападения Саландер на Залаченко Бьёрк осторожно привлек Телеборьяна к работе «Секции» как консультанта по особым делам. И теперь его помощь требовалась больше, чем когда-либо.

Решение проблемы оказалось очень простым. Карл Аксель Бодин исчезал для реабилитационного лечения. Агнета София Саландер поступила в больничный интернат как получившая неизлечимую травму головного мозга. Все полицейские расследования собирались в ГПУ/Без и через заместителя начальника канцелярии передавались в «Секцию».

Петер Телеборьян только что получил должность заместителя главного врача в детской психиатрической клинике Святого Стефана в Упсале. Требовалось лишь заключение судебно-психиатрической экспертизы, которое сочинили Бьёрк с Телеборьяном, а затем краткое и полученное без лишних споров решение районного суда. Вопрос заключался лишь в том, как представить дело. Конституцию оно не затрагивало. Ведь речь все-таки шла о государственной безопасности, народ должен был это понять.

А то, что Лисбет Саландер сумасшедшая, было совершенно очевидно и не подлежало сомнению. Несколько лет в закрытой психиатрической больнице наверняка пошли бы ей на пользу. Гульберг кивнул и дал добро на проведение операции.

Все кусочки мозаики разлеглись по местам, и произошло это в то время, когда «Группу Залаченко» в любом случае следовало распустить. Советский Союз прекратил свое существование, и период величия Залаченко вместе с ним уходил в прошлое. Он больше никому не был нужен.

«Группа Залаченко» добилась для него щедрого выходного пособия из фонда Службы безопасности. Они оплатили ему самое лучшее реабилитационное лечение, а полгода спустя со вздохом облегчения отвезли Карла Акселя Бодина в аэропорт и снабдили билетом в Испанию в один конец. Ему ясно дали понять, что с этого момента пути Залаченко и «Секции» расходятся. Это стало одним из последних дел Гульберга: неделей позже он в силу возраста с полным правом вышел на пенсию, передав бразды правления наследнику престола – Фредрику Клинтону. Теперь Гульберга приглашали только в качестве консультанта и советчика по особо деликатным вопросам. Он оставался в Стокгольме еще три года, но заданий становилось все меньше, и постепенно он сам себя сократил, вернулся в родной городок Лахольм и выполнял кое-какую работу дистанционно. В первые годы он регулярно ездил в Стокгольм, но постепенно и эти поездки становились все более редкими.

О Залаченко он забыл и думать. До тех самых пор, пока, проснувшись однажды утром, не обнаружил на первых страницах всех газет дочь Залаченко, обвинявшуюся в убийстве трех человек.

Гульберг следил за сводками новостей с ощущением растерянности. Он прекрасно понимал, что Бьюрман не случайно оказался опекуном Саландер, но не видел непосредственной опасности в том, что старая история Залаченко может снова всплыть на поверхность. Саландер сумасшедшая. То, что она устроила кровавую баню, Гульберга не удивляло. Зато ему даже не приходило в голову, что это может иметь связь с Залаченко, пока он не включил утренние новости и ему не сообщили о событиях в Госсеберге. Тогда-то он и начал звонить по телефону и в конце концов купил билет в Стокгольм.

«Секция» оказалась на пороге самого страшного кризиса с того момента, как он ее создал. Все грозило рухнуть.

*

Залаченко добрался до туалета и справил малую нужду – после того как больница снабдила его костылями, он получил возможность перемещаться. Воскресенье и понедельник он посвятил коротким тренировкам. У него по-прежнему чертовски болела челюсть и он мог употреблять только жидкую пищу, но теперь уже начал вставать и передвигаться на небольшие расстояния.

За почти пятнадцать лет жизни с протезом к костылям Залаченко привык. Он ходил взад и вперед по палате, упражняясь в искусстве перемещаться беззвучно. Каждый раз, когда его правая ступня касалась пола, ногу пронзала острая боль.

Он стискивал зубы, думая о том, что Лисбет Саландер лежит в одной из соседних палат, в непосредственной близости от него. Ему потребовался целый день, чтобы выведать, что она находится через две двери направо.

Около двух часов ночи, через десять минут после последнего визита ночной сестры, все полностью стихло. Залаченко с трудом поднялся и нащупал костыли. Подойдя к двери, он прислушался, но ничего не услышал. Тогда он открыл дверь и вышел в коридор. Из комнаты медсестер слышалась тихая музыка. Залаченко добрался до двери в конце коридора, открыл ее и обследовал лестничную клетку. Там имелись лифты. Он двинулся обратно по коридору. Проходя мимо палаты Лисбет Саландер, он остановился, оперся на костыли и полминуты передохнул.

В ту ночь медсестры дверь в ее палату закрыли. Услышав доносившийся из коридора слабый шаркающий звук, Лисбет Саландер насторожилась. Установить источник звука она не могла – казалось, по коридору что-то с осторожностью тащат. На мгновение все стихло, и она подумала, уж не почудилось ли ей, но через полторы минуты звук послышался вновь. Он удалялся, но ощущение беспокойства усилилось.

Где-то снаружи находится Залаченко.

Лисбет Саландер чувствовала себя прикованной к постели. Шея под фиксирующим воротником чесалась. У нее возникло острое желание встать. Постепенно ей удалось сесть, но на большее сил не хватало. Она опустилась обратно и положила голову на подушку.