Клинтон вздохнул.

– Рассказывай, – сказал он.

– Мы столкнулись с чрезвычайно сложной ситуацией, которая требует оперативного вмешательства. Весь оперативный отдел Ваденшё состоит из молодого сопливого щенка, Юнаса Сандберга, да и у самого Ваденшё, по-моему, нет стержня, который нужен для того, чтобы сделать требуемое. Может, он и мастер показывать фокусы с бюджетом, но он боится принимать оперативные решения и привлекать «Секцию» к работе на земле, которая совершенно необходима.

Клинтон кивнул, потом слабо улыбнулся.

– Операция должна вестись на двух разных фронтах. Одна ее часть касается Залаченко. Мне надо заставить его внять доводам рассудка, и, думаю, я знаю, как мне следует действовать. Второй частью надо управлять отсюда, из Стокгольма. Проблема в том, что в «Секции» нет никого, кто бы мог с этим справиться. Мне нужно, чтобы ты принял командование на себя. Это будет твой последний вклад. У меня есть план. Юнас Сандберг и Георг Нюстрём будут выполнять черную работу, а ты – руководить операцией.

– Ты не понимаешь, чего требуешь.

– Нет, я понимаю, чего требую. А соглашаться или нет, решать тебе. Но либо мы, старики, вступаем и вносим свою лепту, либо через пару недель «Секция» прекратит свое существование.

Клинтон оперся локтем о подлокотник дивана и опустил голову на ладонь. Он думал две минуты.

– Расскажи о своем плане, – сказал он под конец.

После этого Эверт Гульберг с Фредриком Клинтоном проговорили еще два часа.

Когда без трех минут два Гульберг вернулся, ведя за собой Фредрика Клинтона, Ваденшё вытаращил глаза. Клинтон по виду напоминал скелет и переводил дыхание, опершись о плечо Гульберга, – ему, казалось, было трудно ходить и трудно дышать.

– Что, скажите на милость… – произнес Ваденшё.

– Давайте возобновим совещание, – коротко сказал Гульберг.

Все вновь собрались за столом в кабинете Ваденшё. Клинтон молча опустился в предложенное ему кресло.

– Фредрик Клинтон вам всем известен, – начал Гульберг.

– Да, – ответил Ваденшё. – Вопрос в том, что он тут делает.

– Клинтон решил вернуться к активной службе. Он будет руководить оперативным отделом «Секции», пока нынешний кризис не закончится.

Гульберг поднял руку, отклонив протест Ваденшё еще до того, как тот успел его сформулировать.

– Клинтону тяжело. Ему потребуется помощь. Ему необходимо регулярно посещать больницу для прохождения диализа. Ваденшё, ты наймешь двух персональных ассистентов, которые будут оказывать ему любую практическую помощь. Но я хочу, чтобы вы твердо уяснили: все оперативные решения по этому делу будет принимать Клинтон.

Он замолчал и подождал, но протестов не раздалось.

– У меня есть план. Думаю, мы в силах с этим справиться, но нам необходимо действовать быстро, чтобы не упустить имеющиеся возможности, – продолжал Гульберг. – Кроме того, вопрос в том, насколько решителен нынешний состав «Секции».

Ваденшё воспринял сказанное Гульбергом как вызов.

– Расскажите.

– Во-первых, по поводу полиции мы уже все обсудили. Поступим так, как договорились. Постараемся нейтрализовать их, переключив дальнейшее расследование на побочную линию – поиски Нидермана. Этим займется Георг Нюстрём. Что будет с Нидерманом, для нас значения не имеет. Мы проследим за тем, чтобы Фасте получил задание расследовать дело Саландер.

– Вероятно, это большого труда не составит, – сказал Нюстрём. – Я просто деликатно поговорю с прокурором Экстрёмом.

– А если он заупрямится…

– Думаю, он этого делать не станет. Он карьерист, и для него важнее всего собственная выгода. Но если возникнут осложнения, я, пожалуй, смогу найти какой-нибудь рычаг. Ему наверняка не захочется оказаться втянутым в скандал.

– Отлично. Шаг номер два – это «Миллениум» и Микаэль Блумквист. Поэтому Клинтон и вернулся на службу – здесь требуются чрезвычайные меры.

– Мне это, вероятно, не понравится, – сказал Ваденшё.

– Вероятно, нет, но манипулировать «Миллениумом» так же просто нам не удастся. Зато угроза от них зиждется на одной-единственной вещи – на полицейском отчете Бьёрка от девяносто первого года. На настоящий момент, я полагаю, этот документ находится в двух, возможно, в трех местах. Отчет нашла Лисбет Саландер, но его каким-то образом заполучил Микаэль Блумквист. Это означает, что, пока Саландер была в бегах, у нее имелась какая-то связь с Блумквистом.

Клинтон поднял палец и произнес первые со времени своего прибытия слова.

– Это к тому же говорит нам кое-что о характере противника. Блумквист не боится рисковать. Вспомните дело Веннерстрёма.

Гульберг кивнул.

– Блумквист дал отчет главному редактору Эрике Бергер, которая, в свою очередь, передала его Бублански. Значит, она тоже знакомилась с документом. Предполагаю, что у Блумквиста есть копия, а еще одна имеется в редакции.

– Звучит разумно, – согласился Ваденшё.