Темный всадник

Аннотация

Мэри Бэлоу / Mary Balogh

Темный всадник / Тhe Dark Rider, 1993

История о всепобеждающей любви, царствующей там, где призраки бродят по замкам, где духи путешествуют во времени, а удивительные свахи соединяют влюбленных.

Перевод выполнен на сайте http://la-magicienne.com/forum/

Перевод: Фэйт

Редактура: Nataly

© Перевод: «Волшебница», 2009

Часть 1 Дина Риддинг впервые увидела Мэлверн, прижавшись щекой к окну кареты, — она была без капора, — и зажмурив один глаз, потому что если бы глядела обоими, то видела бы перед собой только внутренности кареты. Дом открывался взгляду у поворота подъездной дороги, затененной деревьями. Она понимала, что увидела его, скорее всего, не в самом лучшем виде — было далеко за полдень и ранние сумерки уже спускались под тяжелыми свинцовыми небесами. Однако и без этого она почувствовала, что это, действительно, дом с привидениями, как и говорила mama. Он и выглядел как дом с привидениями. — О нет, дорогой, только не это, — сказала mama сэру Энтони Уилксу, отчиму Дины, — Мы должны подыскать Дине нечто более приятное. Клинтон, младший из трех детей от второго брака mama, слег с корью, а Дина ею не болела. Няня была совершенно убеждена, что и двое других, несомненно, вскоре заразятся. Mama и сэр Энтони стремились вернуться в деревню, чтобы быть с детьми, хотя прежде собирались пробыть в городе целый месяц. Но как быть с Диной? В середине октября Лондон совсем безлюден. Ее тетя Беатрис была в Бате, а брат сэра Энтони уехал с женой на зиму в Италию. Друзьям навязываться не хотелось, хотя, несомненно, среди них были и такие, кто не посчитал бы Динино присутствие обузой. — Она может поехать в Мэлверн, — предложил сэр Энтони, — Тут не возникнет никаких проблем. Глория будет счастлива ее принять. Глория Невилл, леди Aскуит, приходилась сэру Энтони сестрой. Итак, mama сказала «О нет, дорогой, только не это». Когда сэр Энтони стал настаивать на своем предложении, она вспыхнула, тревожно посмотрела на Дину, ожидавшую ее ответа, и уклончиво продолжила: — Ну, он большой и холодный, и такой мрачный и… Она умоляюще посмотрела на мужа. — И там привидения, — усмехнулся он, — Ты поверила всем этим россказням, не так ли, любовь моя? Миссис Нолл нужно было стать актрисой, а не домоправительницей. Она бы произвела фурор на сцене. Ты поверила всему, что она тебе наговорила. Ну, скажи мне, ты хоть раз встретила привидение или что-нибудь похожее на привидение в течение тех двух недель, что мы провели в Мэлверне? Видела какой-нибудь клок белого тумана, исчезающий темном углу? Слышала какие-нибудь стуки по ночам? — Тебе доставляет удовольствие забавляться на мой счет? — с достоинством ответила mama, — Я чувствовала это, Энтони. Он снова усмехнулся, приобнял ее за плечи и привлек к себе. Mama, тихая, утонченная, мечтательная, всегда утверждала, что некоторые люди более чувствительны к миру духов, чем другие, и что она относится к их числу. Дина была другой. Он соглашалась с тем, что люди воспринимают мир с помощью пяти чувств. Но что, если существует шестое чувство, седьмое или восьмое, которым Всевышний возжелал нас одарить? Как мы можем знать наверняка, опираясь на собственный опыт и на наши органы чувств, что их не больше? Возможно, контакт с миром духов был почти неосязаем, хотя назвать это осязанием было бы неправильно, так как осязание — оно одно из пяти чувств и не может распознавать потусторонний мир. После смерти отца, когда ей было восемь, Дина долго и часто ощущала его близость. Так же было и с ее бабушкой. — Дина, — спросил сэр Энтони, его рука по-прежнему лежала на плечах mama и он по-прежнему усмехался, — тебя не пугает пребывание в Мэлверне пока у детей не пройдет сыпь, и они не станут здоровы и веселы как прежде? Ты не боишься, что тебя поглотят призраки? — Нет, — ответила Дина. И это была правда. Существование потустороннего мира она считала вполне естественным. И, в отличие от матери, не боялась его. Так что, когда карета проехала поворот подъездной дороги, и Мэлверн предстал во всем своем величии, она разглядывала его не со страхом, а с любопытством и легким волнением, Это был старый дом, построенный в пятнадцатом веке близ морского побережья Гемпшира. С тех пор несколько поколений владельцев вносили изменения и дополнения в его первоначальный облик. Теперь в квадратной башне был устроен арочный проход, явно ведущий во внутренний двор. Здание украшало множество других башен, зубчатых стен, сложных фронтонов и остроконечных башенок. Конечно, его очертания и фасад нельзя было счесть ни изящными, ни классическими. Но, тем не менее, дом просто завораживал. — Как по мне, так это место и взаправду мрачное, мэм, — сказала Джуди, горничная Дины, хмуро выглядывая в окно. — О, нет, дом выглядит просто замечательно, — ответила Дина. Она предвкушала встречу с леди Aскуит, с которой пару раз виделась и которая ей нравилась. Лорд Аскуит скончался несколько лет тому назад. Дина не была знакома с новым бароном, сыном леди Aскуит. И не знала, дома он сейчас или нет. Часть 2 Эдгар Невилл, лорд Aскуит вместе с матерью пил в гостиной чай. Закончив, он встал у одного из высоких окон со средниками, всматриваясь в серый мрак наступающего вечера. — Если дядя Энтони должен прислать сюда ребенка, — сказал он, — то, хочется думать, что он оповестит нас о дне приезда. Если бы я знал, когда ее ожидать, то мог бы послать несколько надежных крепких мужчин, чтобы сопровождать ее последние миль десять. Я и сам мог бы поехать. Но было бы куда лучше, если бы вы, mama, прямо сейчас отказались под благовидным предлогом. — Это невозможно, — ответила леди Аскуит, — Энтони очень настойчив в своей просьбе. Кроме того, мне будет приятна женская компания. Я совершенно уверена, Эдгар, что твои опасения безосновательны. В заурядном путешествии нет никакой опасности, — чашка звякнула о блюдце, когда она поставила ее. — И так же уверена, что наша гостья смертельно обидится, если ты будешь называть ее ребенком, Эдгар. Девушки в ее возрасте необычайно чувствительны к такого рода вещам. Он обернулся и уставился на нее сквозь предвечерний сумрак. Лампы и свечи еще не были зажжены. — Ради бога, mama, — спросил он. — Сколько же ей лет? Семь? Восемь? — Скорее, восемнадцать или девятнадцать, — со смехом ответила его мать, — Ты совсем не слушал, когда я читала тебе письмо Энтони, не так ли, Эдгар? Или ты считал, что приедет Анжела? Но она, вместе с Джоном, на карантине, до тех пор, пока у Клинтона не сойдет сыпь. — Но он же говорил о старшей дочери, — удивился лорд Аскуит, недоуменно глядя на мать. — Старшая дочь – это Дина, — ответила его мать. — Дина Риддинг. Его падчерица, дорогой. Он всегда говорит о ней как о собственной дочери. Если помнишь, он и Уинифред нелепо влюблены в друг друга. Дине должно быть девятнадцать. Ее начали вывозить в свет не этой весной, а в прошлом году. Так что, Эдгар, мы ожидаем не ребенка, а молодую леди. — Проклятие, — вырвалось у него, — Извините, mama. Я представлял себе ребенка, который проводит время в детской и классной комнате. Это все меняет. Он нахмурился. — Я возьму ее под свое крыло, — заверила она его, — Она не твоя забота, Эдгар. Хотя, — вздохнула она, — пора бы тебе заинтересоваться какой-нибудь молодой леди. У меня все чаще появляется страстное желание иметь собственных внуков. А тебе, как мы знаем, скоро тридцать. Лорд Аскуит снова нахмурился. — Ну, года через два, три… Но он был избавлен от необходимости объясняться по поводу второй части высказывания своей матери. Шум снаружи заставил его быстро обернуться к окну. — Это, должно быть, она, — сказал он, глядя на въезжающую во двор незнакомую карету, запряженную четверкой лошадей. — И как раз вовремя. Через час будет уже совсем темно. Лучше ей ничего не говорить, mama. Хотя, надо бы надо отбить у нее охоту к путешествиям в одиночку. Проклятье, жаль, что она не тот ребенок, которого я ожидал. Леди Аскуит встала и покинула комнату, направившись в большой холл поприветствовать гостью. Ее сын остался в гостиной, надеясь, что падчерица его дяди окажется не слишком шумной и любопытной молодой леди. Когда через пару минут она, вместе с его матерью, вошла в комнату, он сразу же успокоился. Она была тоненькой и чуть ниже среднего роста. И на первый взгляд, казалось, мало чем отличалась от того ребенка, которого он ожидал. Но затем он отметил, что у нее привлекательные женственные формы. Ее лицо, обрамленное тонкими светло-каштановыми волосами, виднеющимися из-под капора, было, пожалуй, слишком худощавым, чтобы считаться классически красивым, но от заурядности, даже от обычной миловидности его спасали глаза. Большие, мечтательные глаза с пушистыми ресницами, казавшиеся в полутьме какими-то дымчато-серыми. И у нее был нежный, как бутон розы, рот. Очень соблазнительный рот. Внезапно его осенило, что она не его двоюродная сестра. И вообще не кровная родственница. И что она относится именно к тому типу женщин, который обычно ему импонировал. И что все последние десять минут он горячо желал, чтобы она оказалась именно такой. Она выглядела такой милой, застенчивой и робкой. Она будет во всем полагаться на его мать и всегда будет там, где ей полагается быть. И не будет докучать. Он с облегчением вздохнул. — Эдгар, — представила их леди Аскуит, — это Дина Риддинг. А это, дорогая, мой сын Эдгар. Вы не встречались прежде, хотя мой брат женат на твоей матери уже почти девять лет. Девушка посмотрела на него и улыбнулась чуть нерешительной и очень приятной улыбкой. — Mama всегда остерегалась появляться в Мэлверне, — сказала она, — хотя, возможно, я и не должна была об этом упоминать. Она боится призраков. Ах, да, призраки, подумал лорд Аскуит, кланяясь ей. Призраки и это робкое, маленькое, наивное, худенькое создание. В течение нескольких следующих дней они могли бы составить забавную и легкоуправляемую комбинацию. Впрочем, позор пугать такую милую маленькую невинность. Когда она улыбалась, ее рот становился в десять раз соблазнительнее. — У нас их много и на любой вкус, мисс Риддинг. Но они не докучают тем, кто знает, какие места нужно избегать и какие странные звуки игнорировать. Она распахнула глаза. — Помилосердствуй, Эдгар, — недовольно сказала леди Аскуит, и, защищая девушку, приобняла ее за плечи. — Ты запугиваешь бедную Дину, а она, можно сказать, еще и не вступила в дом. Давай присядем поближе к огню, моя дорогая, и не будем больше вести эти глупые разговоры о призраках. За все тридцать лет, что я здесь живу, я ни одного ни разу не встречала. Сейчас принесут свежий чай и пирожные. Полагаю, ты голодна? — Благодарю вас. Но, едва я увидела дом, то сразу поняла, что в нем водятся привидения. Лорд Аскуит улыбнулся. Отчасти неподдельно забавляясь — она была таким застенчивым маленьким созданием. Отчасти от облегчения — она так явно стремилась занять именно то место, которое надлежало. И отчасти, от непривычной нежности. Последние несколько лет у него совсем не было времени на женщин. Но, если бы оно было, или, если бы оно нашлось сейчас, то она относилась именно к тем особам, которые его привлекали. Часть 3 — Извините за опоздание, — слегка запыхавшись, сказала Дина, входя на следующее утро в столовую. Леди Аскуит глядела на нее с некоторым удивлением, а лорд Аскуит встал и, обогнув стол, отодвинул для нее стул. — Я заблудилась. — Моя дорогая Дина, – заметила леди Аскуит, — я не предполагала, что ты встанешь так рано. Я намеревалась зайти к тебе попозже, чтобы захватить с собой на завтрак, или, в крайнем случае, послать за тобой миссис Нолл. Дина села за стол. — Помнится, вчера вы говорили мне, что нужен клубок бечевки для того, чтобы не заблудиться в этом доме. Но я посчитала, что смогу запомнить дорогу вниз. И ошиблась. — Возможно, будет лучше, если вы не станете ходить по дому одна, — заметил лорд Аскуит. — Полагаю, что моя мать с удовольствием составит вам компанию, а я, когда освобожусь, буду счастлив сопровождать вас. И миссис Нолл всегда к вашим услугам. Дина посмотрела на него и нерешительно улыбнулась. Она отметила, что при утреннем свете он ничуть не потерял ни в привлекательности, ни в мужском обаянии. Такого мужчину она мечтала встретить еще до того, как покинула классную комнату, но так и не встретила за оба сезона в Лондоне, хотя некоторые джентльмены ей нравились, а кое-кем она даже была увлечена. Но ни у одного из них не было чего-то такого, что бы заставило ее сиять от ожидания, счастья, и, возможно, даже любви. Но, перешагнув рубеж девятнадцати, и имея за плечами опыт двух сезонов, она, возможно, стала более практичной или более циничной, и пришла к выводу, что в реальной жизни нет ни таких мужчин, ни таких отношений. Но они все же существовали. Стоило только посмотреть на мать и сэра Энтони, чтобы понять, что мечты могут сбываться. Так что она не приняла ни одного из трех полученных предложений, хотя к двум джентльменам относилась с симпатией и уважением, а к третьему еще и с нежностью. Лорд Аскуит был или мог стать ее мечтой, если бы у нее была возможность узнать его. И дело вовсе не в его внешности, хотя он был невероятно привлекателен. В нем было нечто особое, что она сразу почувствовала вчера при встрече. Он был высоким и довольно худым, хотя последнее определение она сочла неподходящим сразу же, как только оно пришло на ум. Он не был худым. Он был стройным. Нет, это слово больше подходит для женщин. Он был худощав. Он был просто великолепен. И очень привлекателен. Орлиный нос и довольно тонкие губы придавали его лицу некоторую строгость. Проницательные темные глаза, приводящие в замешательство, казалось, смотрели прямо в душу. И темные волосы, одна прядь которых часто падала на лоб. Когда дворецкий шагнул вперед, чтобы наполнить ее тарелку, она вдруг вспомнила, что этой ночью ей снился мужчина ее мечты, именно этот мужчина. Тот самый, который обходится с ней как с ребенком, советуя никуда не ходить без сопровождающего, державшего бы ее за ручку. Хозяин дома, в котором она вынуждена просить убежище, из-за того, что ее младшие братья и сестра подхватили, или скоро подхватят, корь, а она еще слишком молода, чтобы оставаться в лондонском доме одной. В этом было что-то унизительное. — Спасибо, — поблагодарила она дворецкого и слегка наклонилась вперед, чтобы поговорить с хозяином и хозяйкой. — Я не там повернула. И обнаружила, что нахожусь в лабиринте узких и извилистых коридоров. Мне почудилось, что за углом кто-то есть, но там никого не оказалось, хотя я окликнула дважды, чувствуя себя при этом ужасно глупо. В действительности она вдобавок почувствовала, как по спине побежали мурашки. Ей показалось, что уже никогда не найдет дорогу назад. В этих коридорах было как-то странно неспокойно. — Должно быть, вы по ошибке попали в белую башню, — заметил лорд Аскуит. — Она населена самыми беспокойными призраками. Миссис Нолл расскажет вам эту историю. У нее это получается просто превосходно. Говорят, много лет тому назад в этих коридорах состоялся поединок. Бились на мечах не на жизнь, а на смерть. Один из моих предков на глазах своей жены пронзил сердце ее любовника. Она зачахла и умерла и сейчас бродит по коридорам в вечных поисках своего возлюбленного. — Эдгар! – сердито воскликнула леди Аскуит. — Ты почти как миссис Нолл. Не обращай внимания, дорогая Дина. Эти пыльные истории полная ерунда. Как тебе спалось? Мне ненавистна мысль о том, что ты мучилась бессонницей. — Большинство слуг не ходят в белую башню даже для того, чтобы сделать уборку или, допустим, срезать дорогу, — невозмутимо продолжал лорд Аскуит. — А какой шутник назвал ее белой [1] , это мне неизвестно. Возможно, мстительный муж. Вы поступите весьма мудро, мисс Риддинг, если не будете разгуливать там снова. Я боюсь как-нибудь обнаружить вас в клубах тумана. — Вчера вы сказали, что здесь водятся разные призраки, — сказала Дина, пристально глядя в красивые темные глаза хозяина. — Это действительно так? Не поведаете ли мне о них? [1] Игра слов: наиболее употребительное значение слова white – белый; но это так же и незапятнанный, чистый; безупречный, безукоризненный — Я бы настоятельно просила не касаться этой темы, — горячо возразила леди Аскуит. — Дина, после завтрака я покажу тебе дом. Ты убедишься, что это очень приятное место. Жаль, что ты увидишь его в столь мрачное время года. Осень с ее великолепием уже прошла, а зима со всем ее блеском еще не наступила. Воистину, мертвое время года. — Вполне подходящее для Дня всех святых [2] , — заметил лорд Аскуит. — И еще более, к завтрашней ночи, кануну Дня всех святых. – После ланча я буду свободен, мисс Риддинг. И, если пожелаете, могу провести для вас экскурсию по местам обитания призраков. Вы убедитесь, что наши призраки не блуждают по всему дому. У каждого есть любимая комната или часть комнаты. Госпожа Нолл, несомненно, выполнит эту обязанность лучше, но не могу же я отказать себе в таком удовольствии. [2] День всех святых (Хэллоуин) – Два первых ноябрьских дня в католической церкви посвящены памяти усопших — День всех святых (1 ноября) и День поминовения усопших (2 ноября) следуют один за другим. Праздник имеет глубокие языческие корни. Около двух тысяч лет назад кельтские племена в это время праздновали наступление Нового года, в канун которого отмечался праздник Самхэйн (Samhain). Это пограничное время (переход к зиме) считалось временем волшебным и мистическим — сиды (нейтрально, а зачастую и враждебно настроенные к людям волшебные существа), проходят в мир людей, а люди тоже имеют возможность побывать в потустороннем мире. Считалось также, что души умерших в этот день возвращаются в свои дома и требуют жертвенной пищи у живых. Примерно в это же самое время (в конце октября) древние римляне отмечали два праздника — Фералии, посвященные памяти усопших, и дни Помоны, богини древесных плодов. Такое совпадение дат способствовало сохранению традиции поминовения умерших и после повсеместного распространения христианства. Праздник сросся в народном сознании с праздником церковным. Так появился День всех святых, который до сих пор празднуется католической церковью 1 ноября. All hallow ees (Месса всех святых) — таково было его искаженное староанглийское название, так что «Хэллоуин» — это не более чем «Канун Оллхолуиса». При этом языческие представления о сидах в средневековом христианском сознании превратились в представления о нечистой силе, выходящей в этот день пугать благочестивых обывателей. Именно поэтому в эпохи Средневековья и Нового времени Хэллоуин облюбовали ведьмы, обязательно устраивавшие в этот день шабаш. Праздник Всех святых первоначально отмечался 13 мая, в этот день 609 (по другим источникам 910 г.) папа Бонифаций IV освящал римскую ротонду, посвященную Богоматери и всем великомученикам церкви. А в начале XI века папой Григорием ІІІ этот праздник был перенесен на 1 ноября (тогда этот день посвящался тем святым, у которых не было своего праздника в течение года). Дина боялась вспыхнуть от радости. Ему хочется немного позабавиться, строго сказала она себе, а вовсе не показать себя в лучшем свете. Он не верит в призраков. Он смеется над ней. — Спасибо, — ответила она, — с удовольствием принимаю ваше предложение. — Тогда встречаемся после ланча, — он встал, поклонился обеим дамам, и ушел. — Он забавляется, — утешила ее леди Аскуит. — Ему нравится убеждать гостей в том, что в доме действительно водятся привидения. Но это полный вздор, Дина, и тебе не стоит пугаться. Позволь мне внести ясность, дорогая, если Эдгар забудет это сделать: никогда не было никаких толков о том, что мнимые призраки причинили вред кому-нибудь из здесь живущих. — Я не боюсь сверхъестественного, — рассудительно ответила Дина, — я только интересуюсь им, мадам. — Ну что ж, — с явным нежеланием продолжила леди Аскуит. — Не хотелось бы об этом упоминать, но, когда я появилась здесь новобрачной, то весь первый год прожила в состоянии тихого ужаса. Я держалась за рукав мужа и боялась его выпустить, — она хихикнула. — Так что первый год нашего брака был в некотором роде романтичным. Но потом я поумнела и перестала забивать себе голову вымышленными привидениями. А теперь, моя дорогая, если ты закончила, я хотела бы познакомить тебя с домом. Дина замечательно провела целый час, следуя за леди Аскуит по самым роскошным комнатам Мэлверна. Здесь было на что поглядеть, а чтобы осмотреть все, требовалось куда больше времени. Обшитая дубовыми панелями столовая с богато украшенной деревянной ширмой — реликтом средневековья — у одной стены, при свете дня смотрелась совсем не так мрачно. А массивная лестница из деревянных брусьев выглядела просто замечательно – разыскивая именно эту лестницу, она потратила рано утром так много времени. Ей понравились комнаты, которые она осмотрела, со всем разнообразием их архитектурных стилей и обстановки, странным образом создающими нечто гармоничное целое. Ей никогда не приходилось бывать в доме, в котором водятся привидения, хотя считается, что в Англии их полным-полно. Она верила в то, что мир духов существует, но никогда раньше с ним не сталкивалась. А лорд Аскуит прав, подумала она. Хотя это и необычно, но в библиотеке, по крайней мере, в одном месте она ощутила чье-то присутствие, мирное и ничем не угрожающее. Такое же чувство возникло и в золотой спальне, с кроватью под золотым пологом, расшитым серебром. И его тоже нельзя было назвать неприятным, хотя оно и не было таким благостным, как то присутствие в библиотеке. И было некое подобие слабого мерцания в большой портретной галерее наверху, хотя множество эркеров впускало свет мрачного дня, изо всех сил старающегося пролиться дождем. — Чувствуется, что здесь всегда было приятно находиться, — сказала она леди Аскуит, пристально глядя вдоль галереи. — Здесь холодно, — ответила хозяйка, — и сюда никто не приходит, разве что для осмотра картин. Полагаю, что в прежние времена, когда люди были более выносливыми и не придавали удобствам такого значения, это помещение использовалось как площадка для детских игр, особенно в дождливые дни. А также для променада влюбленной молодежи. — Да, — улыбнулась Дина, — скорее всего, именно так и было. Здесь так приятно себя чувствуешь. — А также чувствуешь, что замерзаешь, — заметила леди Аскуит, поплотнее укутывая плечи шалью. — Позволь познакомить тебя с некоторыми предками моего мужа. Уверена, ты заметишь семейное сходство. И довольно забавное. Одна длинная стена галереи была сплошь увешена портретами Невиллов, позволяющими проследить историю рода, начиная с пятнадцатого века или, возможно, даже ранее. Леди Аскуит была права, подумала Дина, поочередно рассматривая портреты. Рост, телосложение, темные волосы и орлиный нос лорд Аскуит унаследовал от некоторых своих предков. Один портрет был настолько похож на него, что у нее перехватило дыхание. Мужчина был одет довольно строго – длинный черный плащ прикрывал высокие черные сапоги. Рукой в перчатке он держал хлыст, другая покоилась на седле великолепного черного коня. Он был изображен с непокрытой головой. Темные волосы коротко острижены, а лицо чисто выбрито, хотя картина была в стиле семнадцатого века, и можно было бы ожидать, что у него будут длинные локоны и остроконечная бородка. Суровыми темными глазами он пристально и неулыбчиво смотрел с холста. — О, взгляните, — обратилась Дина к леди Аскуит, которая в это время обернулась к одному из окон на шум дождя, наконец забарабанившего снаружи. — Этот мужчина так похож на лорда Аскуита. — Ах да, темный всадник. Насколько я знаю, его портрет был обнаружен всего лишь лет пятьдесят тому назад, отреставрирован и помещен в галерею. В семье его не любили, потому что он сражался на стороне Парламента, вместо того, чтобы поддержать короля. За что и был изгнан из Мелверна. Полагаю, что при правлении Оливера Кромвеля ему жилось неплохо. Он был несказанно прекрасен. И так похож на лорда Аскуита. Дина задумалась, что же с ним стало, когда Карл II взошел на престол? Он оказался в большой беде? Или он изменил свои взгляды и убеждения? И вернулся ли он когда-нибудь домой? Скорее всего, нет, раз его портрет был спрятан и вновь увидел свет только пятьдесят лет тому назад. — Спасая от тебя кори, Дина, — сказала вконец продрогшая леди Аскуит, — я, вместо этого, совсем заморожу. Давай спустимся вниз, дорогая, и прикажем подать горячего чаю. И ты расскажешь мне о своих успехах во время Сезонов. Уверена, их было немало. — Мне нравится Лондон, — ответила Дина, поворачиваясь, чтобы вернуться по длинной галерее к двери. — Но я всегда предпочитала деревню. Часть 4 — Сначала мы отправимся в библиотеку, — заявил ей после ланча лорд Аскуит, — Навестить нашего монаха. — Монаха? – Дина удивленно посмотрела на него своими большущими глазами. Как он заметил за завтраком, при свете дня они остались такими же дымчато-серыми. Он предложил ей взять его под руку. У нее была маленькая, изысканной формы ручка, такая ручка, какую ему понравилось бы накрывать своей, разумеется, если бы это было позволительно. Дина была весьма изящна, мила и застенчива без какой-либо неуклюжести и косноязычия. И она оказалась настоящей красавицей, а не всего лишь хорошенькой. И вдруг он обнаружил, что с нетерпением ожидает предстоящий час. Он будет долгожданным облечением от почти невыносимого напряжения нескольких последних дней и отвлечет его мысли от опасностей дней грядущих. Он вдруг подумал, что желает ее, — было удивительно, что эта мысль пришла ему в голову, ибо в последнее время ему было не до женщин, — и что хочет заняться с ней любовью. И не только целовать этот привлекательный рот, но и уложить ее в свою постель. Он хотел бы погрузиться в нее, и эта мысль поразила его более всего. У него не было привычки забавляться развратными мыслями. — Он появился в Мэлверне где-то в средневековье, — пояснил он, открыв дверь библиотеки, и, пользуясь удобным случаем, поскольку шел за ней, положил руку на изящный изгиб ее спинки, — чтобы скопировать некие манускрипты. И так никогда и не ушел. Возможно, его монастырь забыл о нем. Или, возможно, оригинал Невилл, который в те времена был здесь хозяином, гордился тем, что в его резиденции есть святой человек, и подсовывал ему все новые манускрипты. А может, ему просто понравилось здесь, и он медлил, не торопясь заканчивать свой труд. Как бы то ни было, считается, что он мирно скончался здесь во сне немного не дотянув до своего восьмидесятилетия. — И он является в этой комнате? – спросила Дина, пройдя по библиотеке к тому самому месту, где, как полагали, время от времени появлялся монах. — Не во всей, — ответил он. – В старой части библиотеки, которая была расширена до теперешних размеров. Похоже, даже после смерти нашему монаху больше нравится пребывать здесь, чем навсегда обосноваться на небесах. — И он дружелюбный дух, — заметила она, улыбаясь и на миг прикрыв глаза, словно пытаясь представить себе монаха. – Здесь он был счастлив. Лорд Аскуит улыбнулся ей. Он бы предпочел, чтобы она уцепилась за его руку, но, казалось, она совсем не напугана. Так не пойдет. Живописуя следующего призрака, ему надо добиться большего успеха. Невзирая на принципы и укоры совести, не позволяющие пугать ее. И невзирая на матушкино указание. — Эдгар, ты не должен пугать бедную девочку, — говорила она ему после ланча. – Мне это не нравится, хотя, знаю, для тебя все это забава. Она такая милая, и, кроме того, она наша гостья. — Mama, — ответил он, — для нее лучше всего быть напуганной. Она не должна разгуливать по дому во имя собственной безопасности. Этим утром я едва вилку не проглотил, когда она объявила, что исследовала белую башню. — Она сама себя напугает, — заявила его матушка. – И никогда сюда не вернется. И все эти дела, которые, как ты знаешь, я не одобряю, совсем не должны ее касаться, Эдгар. Не вижу смысла в том, чтобы и дальше ее запугивать. Это некрасиво. — Как мне жаль, — заметил он, — что дети дяди Энтони не выбрали другое время, чтобы подхватить корь. Сейчас он снова пожалел об этом. Он жалел, что у него нет времени, чтобы проанализировать свое сильное влечение к мисс Дине Риддинг. И надеялся, что ему не придется ее пугать. — В часовне есть несчастная, обманутая старая дева, — продолжил он. Полагаю, что в эту мрачную погоду и в это особенное время года, она предстает в своем лучшем, хотя, возможно, я должен сказать, в худшем, виде, и лучше всего различима. Посетим ее? Они посетили старую деву. И ребенка в галерее, который, предположительно, бегал с одного конца в другой, гоняя обруч и вскрикивая от радости. Бедный крошка умер совсем маленьким от брюшного тифа. И старую леди в золотой спальне, которая, как клялись свидетели, порой раскачивала кресло-качалку, так как сидела в нем, вышивая покрывала на свадебные кровати своих внуков. Дина страха не проявляла. Она даже подошла к креслу-качалке и положила руку на его спинку. — Мне кажется, что в старости она была очень одинока и, занимаясь своим вышиванием, находила в этом удовольствие и смысл своего существования. Когда она смотрела на кресло, он почти нежно улыбнулся ей. Ее нервы оказались значительно крепче, чем он предполагал. Или она настолько мало верила в призраков, что весь час, что они провели вместе, просто наслаждалась этими историями. — Никогда больше не ходите в белую башню, — серьезно предупредил он. Она вскинула на него глаза. — В ней определенно имеется весьма зловещее присутствие. То самое, которое может причинить вред любому, имевшему несчастье оказаться там в неподходящее время. Вы должны пообещать мне, что больше туда ни ногой. Он стоял в дверном проеме. Она подошла к нему и встала неподалеку и улыбнулась. — Но никто до сих пор не пострадал? И я не думаю, что такое когда-нибудь случится. Все эти страсти имели место в другое время и сейчас принадлежат другому измерению. Они не могут причинить вреда живым. Проклятье! Она действительно не боялась. Она склонила голову на бок. — Почему вы беспокоитесь за меня? Он чувствовал, что она почти видит правду в его глазах. Он улыбнулся, потянулся к ней обеими руками и коснулся ее щек кончиками пальцев. — Приближается канун Дня всех святых. Время, когда все души, как принято считать, возвращаются в их земные дома. И такой старый дом как Мэлверн в эту ночь, несомненно, будет ими переполнен. Я не хотел бы, чтобы вы оказались там, где они, в память о прошлом, могут не на шутку разойтись. Она медленно улыбнулась. — Но вы же не верите в призраков. Не так ли? Вы пытаетесь напугать меня, но ваши глаза слишком выразительны. И они смеются. — Вижу, — заметил он. — Что должен был напустить на вас миссис Нолл. И вы быстренько задрожали бы от страха. — Я еще не встречалась со знаменитой миссис Нолл. — Вы не можете заявить, что жили здесь, пока не сделаете это. Вскоре я смогу увидеть, как пройдет ваша встреча, Дина. Могу я называть вас просто Диной? В конце концов, вы моя неродная кузина, если существуют такие родственные отношения. Она снова улыбнулась ему. — А вы можете звать меня Эдгаром. Как видите, вполне достойное средневековое имя. Меня назвали так в честь тысячи моих предков. — Мне оно нравится, Эдгар. Он поспешно убрал руки, когда понял, что по какой-то причине собирался наклониться вперед и поцеловать ее улыбающийся рот. — Пойдем в гостиную пить чай? Моя матушка, наконец, успокоится, увидев, что призраки вас не похитили. И там намного теплее. — Пойдем. И спасибо за то, что познакомили меня со всеми своими призраками. — Да нет, отнюдь не со всеми, — ответил он, предлагая ей руку. — Это только те призраки, которые обитают внутри. Я оставляю за миссис Нолл право поведать вам о тех, что снаружи. — О, — воскликнула она, лучезарно глядя на него, — есть и такие? Дине было сказано, что на следующее утро за ней пришлют миссис Нолл, чтобы препроводить ее к завтраку. Дина хорошо запомнила дорогу от своей комнаты до величественной лестницы и вряд ли снова заблудилась бы, так что никакой необходимости в эскорте не было. Но она с нетерпением ждала встречи со знаменитой домоправительницей. Дина стояла и рассеянно водила щеткой по кудрям, перед тем как отправиться в постель. Она думала о детях: не заболели ли все трое корью и как они сейчас себя чувствуют. Она думала о леди Аскуит, которая так доброжелательно приняла ее в Мэлверне. Дина так боялась, что ей придется навязываться леди, которой не будет до нее никакого дела. И еще она думал о лорде Аскуите, об Эдгаре. Щетка замерла в ее руке. Он удивительный. Она всегда верила в любовь с первого взгляда и теперь твердо знала, что именно это с нею и случилось. Даже если, и увы, она иногда бывает безответной. Она боялась, что Эдгар видел в ней только младшую родственницу, неродную кузину, как он ее назвал, и относился к ней учтиво и даже дружелюбно, но, в то же время, развлекался за ее счет. И он определенно пытался напугать ее призраками. Она вздохнула. На какое-то мгновение в золотой комнате ей показалось, что он собирается ее поцеловать. Но, конечно же, не поцеловал. Он отвернулся и предложил спуститься вниз, выпить чаю. Дина была разочарована. Ее целовали три раза три разных джентльмена, и ни один из этих поцелуев не был неприятен. Но все-таки в тех поцелуях, определено, чего-то не хватало. Эдгар ничего не говорил о призраках в ее комнате, подумала она, положив щетку. А один здесь, безусловно, имелся, хотя ощущался он очень слабо. Сначала она подумала, что, возможно, это из-за того, что маленькая башенка, в которой расположена ее комната, находится довольно близко к белой башне. Возможно, сильное присутствие духов в той башне, ощущалось и здесь. Но нет, дело было не в этом. Это не был устрашающий дух. Он был таким печальным. И ощущение было очень слабым. Дина взобралась на высокую кровать с пологом на четырех столбиках и задула свечу на столике рядом. Надо будет завтра спросить о нем у миссис Нолл, решила она. И о тех призраках, что снаружи. Эдгар сказал, что их там несколько. Она не почувствовала их потому, что, когда она приехала, их снаружи не было. Дождь закончился, поняла она, когда прислушалась к звукам за окном. Часть 5 Дина проснулась посреди ночи. Она не поняла, что ее разбудило – что-то вроде звука, который она раньше никогда не слышала. И она не выплывала из сна медленно, как это иногда случается ночью, когда понимаешь, что еще не утро и что можно позволить себе снова блаженно погрузиться в сон. Она вдруг неожиданно и полностью пробудилась. Что бы это ни было, это было снаружи, а не внутри дома. Она тихо лежала и прислушивалась. Ничего. Постель была теплой и уютной, а она такой расслабленной. Но она была любопытна, а удовлетворение любопытства, как ей известно по собственному опыту, нельзя надолго откладывать. Она отбросила одеяло, спустила ноги с кровати, подошла к окну и отодвинула в сторону одну тяжелую штору. Он был прямо под ее окном. Мужчина, на котором был длинный темный плащ и шляпа. Он стоял очень тихо и смотрел в одном направлении – в сторону моря. Затем перевел взгляд на белую башню и долго и пристально глядел на нее. Невозможно было понять, кто это был, хотя она догадывалась, что это лорд Аскуит. Что он делает? И как давно? Он услышал шум и вышел узнать, в чем дело? Или ему просто не спалось, и он решил пройтись? Но он никуда не шел. Он тихо стоял. Чем бы он тут ни занимался, решила она, это не ее дело. И в любой момент он мог перевести взгляд на ее окно и заметить, что она шпионит за ним. Она задернула штору, вернулась в кровать, легла и с удовольствием укрылась одеялом. Комната выстыла. Но, едва она закрыла глаза, как поняла, что уснуть не сможет. Мозг напряженно работал, а сердце билось так, словно она отчего-то волновалась. И хотя она заставила себя полежать несколько минут, но все же знала, что не выдержит, встанет и снова выглянет в окно. Он все еще там? Само собой разумеется, он уже ушел, и она, убедившись в этом, спокойно вернется в постель. В конце концов, она больше не могла противиться искушению. И в следующий момент уже была у окна и отодвигала штору, правда осторожнее, чем в первый раз. И посмотрела вниз. Он все еще был здесь. Или, точнее, он снова здесь, нахмурившись, подумала она. На этот раз он был верхом на великолепном черном коне, который бил копытом о землю так, будто страстно желал вырваться на волю и ускакать. На сей раз, мужчина был без шляпы. Вне всякого сомнения, это был лорд Аскуит. И он смотрел прямо на нее. Похолодев, Дина ухватилась за штору. Он не мог не увидеть ее, хотя света позади нее не было. На ней была белая ночная рубашка. Давая понять, что видит его, она подняла руку, но не помахала ею. И подумала, не должна ли немедленно задернуть штору. Он выглядит невероятно привлекательным, подумала она, оправдывая свою нерешительность. Восхитительно романтичным. А затем он, подзывая, протянул к ней руки. Она наклонилась поближе к окну. — Я? – беззвучно спросила она, прижав руку к груди. И почувствовала себя в высшей степени глупой. Кого же еще он мог звать? Он продолжал призывать ее. Но что случилось? Для чего она была ему нужна? Что заставляло его стоять под ее окном и звать ее? Кто-то поранился? Или он просто пытается устроить с ней тайную встречу? При этой мысли она слегка отступила назад. Но не смогла противиться желанию наклониться и бросить на него еще один взгляд. Он по-прежнему манил ее обеими руками, хотя его лошадь стала еще нетерпеливее, и, похоже, ему было пора брать поводья в руки. Что же делать? Глупый вопрос, отмахнулась Дина, как только тот возник у нее в голове. Она не уснет. Она будет волноваться и думать об этом. Она должна спуститься. Конечно же, должна. Торопливо пройдя в гардеробную, она засомневалась, но потом решила не тратить время на переодевание. Она обула сапожки и накинула на плечи теплый серый плащ. Дорога вниз ей известна, сказала она себе, покинув свою комнату и испуганно озираясь, хотя вокруг была темнота. Впрочем, на самом деле было не так уж темно. Вскоре глаза привыкли, и она могла видеть достаточно ясно. Она не знала, сможет ли выйти наружу через парадную дверь. Возможно, у нее не хватит сил отодвинуть засов. Поскольку она без особых усилий нашла лестницу, ее заботило только одно: как добраться от парадной двери до подножия ее башни. Но она решила, что это не слишком далеко, если, выйдя со двора, повернет направо и если по пути не окажется каких-либо неожиданных препятствий. Передние двери вообще не были заперты. Ну, конечно. Через них, должно быть, вышел Эдгар. Во дворе не было никаких закрытых ворот. И снаружи не оказалось препятствия более серьезного, чем большая цветочная клумба, которую нужно было обогнуть. В темноте возвышалась белая башня, широкая и массивная, и все время, пока Дина обходила ее и приближалась к более узкой и изящной башне, в которой находилась ее комната, она не могла унять дрожь. Она посмотрела на свое окно. Да, вне всякого сомнения, это было именно оно. Она была в нужном месте. Но под окном не оказалось никого, кроме нее. Она опоздала. Как бы то ни было, она безотлагательно была ему нужна, но не дала понять, что придет. Когда штора опустилась на место, он, должно быть, решил, что она пренебрегла его мольбой. Он уехал. Дина стояла на мокрой траве, между своей и белой башнями, и чувствовала глубокое разочарование. Он решил, что она не захотела придти. И она упустила какое-то приключение. Она умрет до утра от любопытства, пока он не объяснит, чего же хотел, а она не сможет объяснить, что все же приходила, но только для того, чтобы обнаружить, что его уже нет. Она вздохнула и обернулась, чтобы оглядеться вокруг. Может быть, ей стоит куда-нибудь направиться в надежде на то, что она на него наткнется? Но она не знает окрестности Мэлверна и может легко заблудиться. Кроме того, когда разочарование поулеглось, она вдруг обратила внимание на то, дом выглядит очень большим, очень темным и очень зловещим. До этого момента у нее не возникало и мысли о страхе, однако сейчас ее сердце тревожно забилось. И внезапно, при мысли о том, что помимо тех призраков, что внутри, есть и те, что снаружи, ее охватило чувство тревоги. А ведь следующая ночь будет кануном Дня всех святых – ночью призраков и душ умерших. Нет, решила она, нужно вернуться в дом, и отправиться в постель. И вздрогнула, представив, что неведомая рука в любую минуту может похлопать ее по спине. Она бросила нервный взгляд через плечо. И почти подпрыгнула от испуга, когда темная фигура выступила со стороны моря из еще более плотной темноты. Он был пешим и от плеч до пят укрыт темным плащом. И он был в шляпе. Он внезапно резко остановился и уставился на нее. — Что вы здесь делаете? – после короткой паузы спросил он низким, зловещим голосом. Дина облизала губы и заглянула ему за спину. — А где ваша лошадь? — Моя лошадь? — спросил он, подойдя к ней вплотную, и глядя на нее глазами, которые казались угрожающе мрачными и злыми. – Где моя лошадь? В конюшне, где ей и полагается быть. Я спрашиваю вас, что вы здесь делаете? Его гневный взгляд вперился в нее, ни на йоту не смягчаясь. — Вы видели меня? Он взглянул на окно, взял ее за запястье и повел за собой вокруг основания белой башни к арочному проходу во внутренний двор. Кинув взгляд на белую башню, он продолжил: — Глупая девчонка! Вы должны быть в постели, а не бродить снаружи, нарываясь на неприятности. — Но я думала, что вы нуждаетесь во мне, — сказала она, даже поняв, что ошиблась. То окно, на которое он смотрел, могло быть вовсе не ее. Наверное, оно было чьим-то еще. И он подзывал кого-то другого. Он дернул ее за руку и развернул к себе. Она видела, что он все еще разъярен. И его строгое лицо, которое днем она сочла красивым, теперь выглядело отталкивающим и даже угрожающим. Она подумала, что не хотела бы оказаться у него на пути. И все же, казалось, она невольно сделала именно это. — Послушайте, — холодно сказал он, — В этом доме вы гостья. Никто и никогда не объяснял вам, что не принято разгуливать по чужому дому и чужим владениям без сопровождения и позволения? Она подумала, что с тем же успехом он мог дать ей пощечину. Это было бы не больнее. Он стиснул ее руки чуть пониже плеч. Она подумала, что его пальцы могут оставить там синяки. И сглотнула. На этот вопрос не было ответа. — Это дикая часть береговой линии. Здесь бывают контрабандисты, не говоря уж о прочих злодеях. Вы хотите, чтобы вас убили? Или похитили? Он ждал ответа. — Нет, — ответила она почти шепотом, — Простите меня, Эдгар. Я подумала, вы нуждаетесь во мне. Он пристально смотрел на нее, и напряженность постепенно спадала с его лица. — Дина, вы моя гостья. Вы находитесь под моей защитой. Защищать вас – моя обязанность. Простите, что я вспылил. Я вышел подышать воздухом. И часто так делаю, когда мне не спится по ночам. Я задержался у белой башни, решая, в какую сторону пойти. Простите, что я нарушил ваш сон и создал у вас ложное представление. Позвольте проводить вас в вашу комнату. Он закрыл позади себя ворота, запер переднюю дверь и подал ей руку. Они молча поднялись вверх по лестнице, пошли по лабиринту коридоров, и Дина с каждым шагом чувствовала себя все более подавленной. — Куда вы ездили? — спросила она, когда они добрались до ее комнаты. — Я не ездил, а ходил к утесам. Как вы знаете, морской воздух лучше, чем колыбельная. — Спасибо, — поблагодарила она, когда они остановились подле ее комнаты, и он взялся за дверную ручку. Он протянул свободную руку и указательным пальцем слегка сдвинул край ее плаща. Ее глаза уставились в его подбородок, когда она поняла, что он видит ее ночную рубашку. Он опустил плащ, позволив ему вернуться на место. — Глупышка Дина. Неужели вам не было страшно? — Только тогда, когда я вышла наружу, а вас там уже не оказалось. И я нервничала больше, чем боялась. — Вы не должны больше покидать вашу комнату по ночам или разгуливать днем одной. Обещаете? Она снова вскинула на него глаза. — Простите меня, Эдгар. Правда. Не браните меня. В этом нет никакой необходимости. И я не ребенок. Он слабо улыбнулся, и, несмотря на мрачность, стал больше похож на дневного Эдгара. Одним пальцем он приподнял ее подбородок. — Верите или нет, но я это заметил. Он склонился к ней и легонько поцеловал в губы, задержавшись несколько мгновений, прежде чем отстраниться. Она снова сглотнула. — Глупышка Дина, — повторил он, открыл дверь и жестом велел ей зайти внутрь.— Вам угрожало столько опасностей, когда вы оставили эту комнату. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — ответила она, оглянувшись посмотреть, как он закрывает дверь, оставляя ее одну в комнате. Она коснулась своих губ. Он поцеловал их совсем не так, как те три джентльмена. Все они обнимали ее и привлекали к себе. Эдгар коснулся только ее подбородка и ее губ. И все же она чувствовала те три поцелуя только на губах. А Эдгара она чувствовала губами, пальцами ног, и каждой клеточкой тела между этими двумя точками. Нежный, родственный поцелуй для такой беспокойной неродной кузины, слегка раздраженно подумала она. Сбросив сапожки, расстегнув плащ и свалив все это в кучу на полу, она довольно неизящно нырнула в манящую теплоту постели. Она думала о том, куда же он дел свою шляпу, когда ненадолго выезжал из конюшни. Часть 6 На следующее утро миссис Нолл пришла, чтобы проводить ее вниз на завтрак. Дина отпустила Джуди и улыбнулась домоправительнице. — Мы не встречались с вами прежде, миссис Нолл, но я так много слышала о вас. И от лорда и леди Аскуит, и от моей матушки. — В самом деле, мадам? – произнесла домоправительница таким тоном, будто слова Дины и не удивили ее, и ни впечатлили. Это была высокая женщина, одетая в простое черное платье, только подчеркивавшее ее худобу и прямую осанку. Темные с сединой волосы были забраны в строгий пучок. У нее был длинный острый нос и глубоко посаженные глаза. Дина решила, что она похожа на труп. — Говорят, вы повелеваете призраками Мэлверна. — Я нахожу их интересными, мадам, и знаю, что они реальны. Для большинства же они забава и диковина, — и она со слабым упреком взглянула на Дину. — Расскажите мне о духе, который обитает в этой комнате. — Увы, в этой комнате нет никакого призрака. Или, если точнее, его уже давно здесь нет. Я размещаю в эту комнату гостей уже лет десять, или даже больше, и никто никогда не жаловался. — О, — разочарованно протянула Дина, — а мне показалось, что есть. Весьма печальный призрак. Но, возможно, я ошибалась. Ощущение было очень слабым. Миссис Нолл посмотрела на нее с большим интересом. — Печальный призрак? Она, мадам, так не смогла решиться на то, чтобы удержать свое счастье. Вы можете чувствовать ее, мадам? Она еще здесь? Вынуждена признаться, что я потеряла способность ощущать ее много лет тому назад. Дина прикусила губу, а потом улыбнулась. — Таких как мы не слишком много, не правда ли? Все остальные считают нас слегка ненормальными. Но я всегда ощущала мир духов, существующий вне нашего мира, хотя раньше мне не приходилось бывать в доме, населенном призраками. Это замечательно. Когда я вчера впервые вошла в библиотеку, меня заинтересовало, почему монах обитает только в одной ее части. Но потом лорд Аскуит пояснил, что другая часть была присоединена к этому помещению в более поздние времена. Миссис Нолл заметно оттаяла. — Да, мадам, мне никогда не хотелось бы покинуть этот дом. — Расскажите мне о печальной леди. — Она была под опекой одного из здешних хозяев. Во времена великой смуты, мадам. Она была влюблена в Чарльза Невилла, сына барона, а он в нее. Но он ушел сражаться не на той стороне, или не на той, по мнению его отца. — Темный всадник, — выдохнула Дина. У нее округлились глаза, когда она вспомнила портрет в галерее. — Говорят, он тайно приезжал за ней, мадам. Несколько раз. Он подъезжал под ее окно и звал ее, умоляя уехать с ним. За море, где они окажутся в безопасности и будут счастливы вместе. — Но она так и не вышла? Миссис Нолл пожала плечами. — Она больше никогда не упоминалась в регистрационных записях этого дома. Как будто исчезла. То ли вышла замуж и уехала, то ли воссоединилась со своим любимым. Никто не знает. Но я думаю, что все-таки она с ним не уехала. У Дины вдруг забилось сердце. — Темный всадник. Он один из внешних призраков? — Да, мадам. Он появляется нечасто. Но тот факт, что он появляется, заставляет меня думать, что он так и не достиг цели. Иначе, зачем бы он продолжал являться? Дина раскрыла глаза шире еще: — И почему она все еще здесь? Ее присутствие ощущается очень слабо, как будто у нее уже нет сил, чтобы продолжать бороться. Но она все еще здесь. И она все еще так печальна. — Возможно, ей нужен кто-то, кто придаст ей мужества, чтобы решиться уйти. Возможно, даже через столько лет, она все еще может обратить время вспять и бежать с ним. Кто знает? Она не побеспокоила вас, мадам? Если желаете, я могу разместить вас в другой комнате. Дина покачала головой. — Нет, нет. О, пожалуйста, не надо, миссис Нолл. Вы когда-нибудь видели темного всадника? — Однажды, мадам. В это же самое время много лет тому назад. Он скакал к утесам, позади него развивался черный плащ. Но садовник и его жена, которые были со мной в тот момент, смеялись надо мной и клялись, что это была воронка черной пыли. Это случилось штормовой ночью. — О! Миссис Нолл, а он был с непокрытой головой? — Именно так. Хотя, полагаю, в такую ночь его шляпу могло унести ветром. Впрочем, мадам, ее светлость, наверное, уже решила, что нынче утром я заблудилась вместе с вами. — Тогда мы должны спуститься вниз, — сказала Дина, выходя из комнаты впереди своего гида.— Хотя теперь я прекрасно знаю дорогу вниз. Миссис Нолл, если у вас найдется время, не могли бы вы рассказать мне о других внешних призраках? Ее сердце колотилось от возбуждения. И, возможно, от чего еще. Ужаса? Нет, это совсем не то. Но, безусловно, это было нечто большее, чем просто волнение. Прошлой ночью она видела двух мужчин. Эдгара, в плаще и шляпе, и пешего. И темного всадника, в плаще, с непокрытой головой и верхом на его черном жеребце. Он звал не ее. Он подзывал свою любимую, печальную и робкую леди. Часть 7 — Но сегодня, наконец-то, светит солнце, — возражала леди Аскуит за завтраком. — А она, после такого долгого путешествия, весь день была заперта в доме. Самым подходящим развлечением на нынешний день было бы съездить в деревню и пройтись по магазинчикам. — Mama, — в свою очередь возражал лорд Аскуит, пытаясь сдержать раздражение, — вы же знаете, что насколько опасно выезжать за пределы наших владений. Даже за собственными стенами мы не можем чувствовать себя в безопасности. И вы не могли забыть Пруэтта. — Трудно забыть садовника, который всего лишь неделю назад стал жертвой такого трагического несчастного случая, Эдгар, — едко ответила она, — Но это всего лишь несчастный случай. Глупо быть таким сверхподозрительным. — Вокруг бродят всякие сомнительные личности. Один из них был настолько туп, что спрашивал в гостинице о приливах и отливах и фазах луны. Нет, мы не должны позволять ей покидать дом, mama. — Еще четыре дня? Будь же разумен, Эдгар. Не можем же мы все это время держать ее в заточении. — Прошлой ночью я переговорил с моими людьми. Так что все перенесено на эту ночь. Правда, прилив и луна будут не слишком нам благоприятствовать, особенно, если небо будет ясным. Но мы только нарвемся на засаду, если будем ожидать назначенной даты. Фурнье с этим согласен. Ничегонеделание взвинтило его нервы до предела. Он весьма встревожился, когда вчера под утро Дина почти напоролась на него. Завтра, mama, мы, наконец, сможем вздохнуть с облегчением. — А до тех пор, — вздохнула леди Аскуит, — мне бы хотелось… Но тут в дверях появилась Дина, сопровождаемая дворецким, и это заставило ее замолчать. Она ласково улыбнулась девушке, а сын поднялся, чтобы усадить ее. — Какой замечательный сегодня день, — оживленно поприветствовала всех Дина, — Думаю, выйду прогуляться, – она застенчиво посмотрела на лорда Аскуита. — Если, конечно, ни у кого нет возражений. — У меня на сегодня запланированы кое-какие домашние дела, — сказала леди Аскуит, — а то я бы с удовольствием съездила с тобой в деревню. Это прелестная маленькая рыбацкая община. Может быть, завтра? — Не стоит беспокоиться о том, что меня нужно развлекать, — с улыбкой ответила Дина. – Я буду вполне счастлива побродить рядом с домом, и, возможно, пройтись до утесов. Ведь они совсем близко и находятся на землях Мэлверна? Я так давно не видела море. Ее лицо сияет энергией юности, подумал лорд Аскуит. Ее удивительные глаза распахнуты в предвкушении удовольствия. После случившегося ночью, он с некоторым сожалением обнаружил, что она вовсе не маленькое застенчивое существо. Ему было все еще трудно свыкнуться с мыслью, что у нее хватило мужества и безрассудной храбрости, чтобы выйти из дому ночью только из-за того, что ей показалось, что он стоит у нее под окнами и что ему нужна ее помощь. На самом деле он стоял под белой башней. И был совершенно уверен, что в окне Фурнье не было и намека на свет, хотя он только что покинул башню и знал, что, по крайней мере, одна свеча должна еще гореть. Как оказалось, он неверно судил о Дине. Кроме одного. Его пристальный взгляд замер на ее улыбающихся губах. Они оказались воистину созданными для поцелуев, именно такими, как он и предполагал. И даже более того. Прошлой ночью он с величайшей неохотой оторвался от них. — Возможно, вы захотите взглянуть на конюшни, — предложил он. – Вчера вы спрашивали меня о моей лошади. У вас есть своя? — О, да, — увлеченно воскликнула она. Он задумался, знает ли она, какой властью обладают ее глаза, и решил, что нет. Женщины, полагавшие, что у них красивые глаза, неизменно опускали ресницы в сознательном призыве. Динины глаза были широко распахнутыми, мечтательными и, в то же время, такими соблазнительными. — Но не в городе, а в деревне. Я люблю верховую езду. Можем ли мы покататься сегодня утром? Ему бы этого совсем не хотелось. Хотя он не считал, что дом окружен снайперами, готовыми поразить любого, кто будет иметь глупость покинуть двор, он, тем не менее, был убежден, что какие-то злоумышленники здесь рыскают. И вовсе не был уверен в том, что смерть Пруэтта была случайностью. Но она так страстно хотела поехать. А он стремился найти оправдание своему желанию побыть с нею хоть час. — Думаю, это можно устроить, — он улыбнулся в ответ. – Но только ненадолго. К несчастью, есть дела, требующие моего внимания. Но, возможно, на неделе я устрою вам прогулку по морскому побережью. Но на сей раз забеспокоилась его мать. — Эдгар, — обратилась она к нему после завтрака, когда Дина поднялась наверх, чтобы переодеться для поездки, — разумно ли это, дорогой? О, как бы я хотела, чтобы ты не был вовлечен во все это, хотя и горжусь тобой. — Мы не поедем далеко, — уверил он. – И я буду держаться открытых мест. Можете не опасаться, mama, я возьму с собой пистолет. — Ты полагаешь, что это меня успокоит? – она с тревогой посмотрела на него. Когда же он и Дина вышли наружу и направились к конюшням, думать об опасности показалось совершенной глупостью. Сияло солнце. По голубому небу скользили пушистые белые облака. С моря дул легкий свежий ветерок. Он подумал, что в своей серо-зеленой амазонке она выглядит совершенно очаровательно. Коричневое перо лихо заломленной шляпки вилось у одного ушка, и иногда, при порывах ветра закрывало рот, так что ей приходилось его сдувать. Как он и ожидал, она оказалась хорошей наездницей. Он сделал комплимент ее посадке на резвой, но хорошо выезженной кобылке. У нее была уверенная манера сидеть в седле и свободная, но прямая осанка. Руки чутко держали поводья. Наслаждаясь ее очарованием, он ехал рядом на своем черном жеребце Джете, в то же время бдительно осматривая окрестности. Но вскоре они выехали за пределы поместных садов на открытые участки земли над утесами и он с облегчением вздохнул. Когда они подъехали к краю утесов настолько близко, насколько он мог позволить, она ахнула. — Я думаю, это чудесно, жить так близко у моря. Посмотрите, как оно искрится на солнце. И какой чудесный соленый воздух. И она глубоко вдохнула. Он улыбнулся. — Здесь есть тропинки вниз, к берегу. Одна, очень крутая, рядом, а другая, слева, подальше от нас, более пологая. Как-нибудь мы с вами спустимся вниз. Конечно, если вам нравится песок в обуви и на одежде, а так же во рту и в волосах. — Думаю, что наслаждение от всей этой красоты перевесит некоторые неудобства. Возможно после того, как закончится сегодняшняя ночь, подумал он, любуясь розовыми щечками и прелестным изгибом спины девушки, сидевшей на лошади, он сможет, наконец, позволить себе расслабиться. Сможет разрешить себе получать большее удовольствие от ее присутствия. Возможно, слегка пофлиртовать с ней. Или даже позволить флирту перерасти в нечто более серьезное, если она не будет против, и если его кузены не оправятся от болезни слишком быстро. Эта мысль удивила его самого. Он и не помышлял о том, чтобы завязать с женщиной серьезные отношения. До сих пор он не встретил ни одну, которая пробудила бы в нем подобные намерения. До этого момента. Но такие мысли в такой особый день были весьма опасны. Его внимание было рассеяно, но он вдруг понял, что краем глаза уловил какой-то намек на движение. Он круто обернулся и успел увидеть, как кто-то пригибает голову, прячась от его взгляда у начала более пологой тропы, ведущей на берег. Местные мужчина или женщина не побоялись бы попасться на глаза, даже оказавшись, строго говоря, на землях Мэлверна. Скорее всего, они окликнули бы его и помахали рукой. — Нам лучше вернуться домой, — сказал он Дине, и неторопливо, чтобы не встревожить ее, повернул своего коня, и двинулся так, чтобы оказаться на пути между нею и тем, кто прятался. Оставалось только надеяться, что наблюдатели не дежурят постоянно — прошлой ночью он не обнаружил никаких признаков их присутствия, хотя все тщательно осмотрел, — и на то, что его люди в этот день хорошо сделают свою работу, ненавязчиво создавая общее мнение, что все произойдет через четыре ночи, как и было запланировано. — Сегодня вечером мы должны были бы посетить бал-маскарад в честь Дня всех святых. Сэр Энтони, моя мать и я. Я имею в виду, в Лондоне. Несомненно, там были бы тускло горящие свечи, рассказы о привидениях и другие глупости, чтобы всех напугать. Но я совсем не жалею, что пропустила его. — Вас не очень-то легко испугать, не так ли, Дина? — спросил он наполовину с восхищением, наполовину с сожалением. — Люди почему-то верят, что призраки являются, чтобы причинить живущим вред, тогда как они существуют в своем собственном времени и не ведают ни о нас, ни о девятнадцатом веке. — Вы занимаете очень здравомыслящую позицию, — развлекаясь, заметил он, продолжая внимательно смотреть вперед, на полосу деревьев, оделяющих утесы от садов поместья. – Но, когда вы, Дина, живете в таком доме с привидениями, как Мэлверн, необходимо следовать строгому указу не высовывать нос из-под одеял в такую ночь из ночей. Иногда живые могут совершенно случайно попасть в царство мертвых. К примеру, если вы окажетесь в белой башне на месте поединка на мечах, вы можете обнаружить, что хотя сражаются духи, не ведающие о вашем присутствии, их мечи могут оказаться очень даже реальными. Или, преследуя призрака, вы наткнетесь на препятствие, которого в его время здесь не было. Или упадете с крутой лестницы, которая была построена после его смерти. Она оглянулась и пристально посмотрела на него. Ее губы дрогнули. — У вас это очень хорошо получается. Я почти чувствую руки, хватающие меня за спину. — Лучше уж они, чем меч, пронзающий ваше сердце. Скажите спасибо, что мы находимся более чем в двух милях от кладбища. Деревенские ребятишки, как я слышал, в эту особую ночь спят в кроватях по трое-четверо. Он слегка разочаровался, когда она улыбнулась. — Я думаю, что вы не будете счастливы, если этой ночью я не заплачу от страха. Я знаю, Эдгар, вы очень гордитесь своим домом и его историей. И вам приятно видеть, что ваши гости относятся к ним с должным почтением. Но, поверьте, и я тоже. За всю свою жизнь я никогда не была так очарована. Она вернулись в конюшни и он, с облегчением соскользнув со спины Джета, снял ее с лошади на вымощенный булыжниками двор. Нет, она оказалась не из пугливых. Он усмехнулся, глядя на нее с высоты своего роста. Но это не имело значения. Не стоит беспокоиться, что этой ночью она покинет свою комнату, как сделала прошлой. Ночью, когда она видела его и неправильно поняла. Она буквально помертвела, когда он, в гневе, сначала набросился на нее, а потом отругал. И знал, как была смущена, когда он молча сопровождал ее наверх и назад в комнату. Нынешней ночью она эту ошибку не повторит. — Вы меня разоблачили. А так как вы, Дина, моя гостья, а также благовоспитанная молодая леди, то, по крайней мере, можете польстить своему хозяину, если притворитесь, что провели ночь, съежившись под одеялами, и, соответственно, появитесь к завтраку достаточно бледной. — Согласна, — ответила она, взяв его под руку, чтобы вернуться в дом.— И буду безумно рада, если в следующем году октябрь пройдет более удачно. — И я тоже, — горячо согласился он. Часть 8 Дина от души наслаждалась утренней верховой прогулкой и позже вынуждена была признать, что в течение часа все ее внимание, все ее чувства, были сосредоточены на мужчине, ехавшем рядом. Что, в общем-то, совсем не удивительно. Он был необычайно привлекателен, и так забавен, особенно, когда пытался напугать ее призраками, в которые сам ни капельки не верил. В его обществе она испытывала нечто большее, чем физическое притяжение и волнующую радость. Это было… Это означало только одно: она в него влюблена. Независимо от сути этого понятия. Это чувство нельзя описать словами. Его, конечно же, нельзя счесть разумным. Она могла бы здраво сказать себе, что встретила Эдварда всего лишь два дня назад и провела в его обществе совсем немного времени. Она могла бы сказать себе, что, в действительности, совсем его не знает. Но здравому смыслу говорить было нечего и некому. Она в него влюблена и будет наслаждаться этим чувством. И то печальное обстоятельство, что она покинет его, как только дети поправятся, и, возможно, никогда снова не увидит, этому не помешает. Весь час, который они провели на прогулке, ее мысли были заняты только им. Но в оставшееся время она не могла запретить себе думать о чем-то еще. Или, скорее, о ком-то еще. О темном всаднике. О мужчине, который был настолько похож на Эдгара, что прошлой ночью она подумала, что видела именно его. Возможно, именно это сходство заставляло ее так много думать о всаднике. И она была совершенно убеждена, что именно темный всадник звал ее прошлой ночью, или, точнее, печальную леди, которая все еще оставалась в ее спальне. Несмотря на то, что у Эдгара был черный жеребец, столь же сильный и мощный, как и тот, что являлся прошлой ночью, она была уверена, что видела одного из призраков Мэлверна. Как же глуп был тот опекун, прежний владелец Мэлверна, подумала она. Если бы на месте этой леди у нее самой был шанс бежать и «жить долго и счастливо» с таким красивым и романтичным мужчиной, она бы ухватилась за него, ни секунды не раздумывая. Появится ли он снова сегодня ночью, думала она, сидя пополудни в гостиной и слушая беседу между леди Аскуит и женой викария, приехавшей с визитом. Точнее, не слушая. Ее мысли унеслись далеко, и ей пришлось призвать себя к порядку. Жена викария сочла бы ее весьма неучтивой. Скорее всего, он появится опять. В конце концов, это будет канун Дня всех святых, ночь ночей, когда можно ожидать его появления. Она знала, что не ляжет спать, и будет его караулить. Хотя, с сожалением думала Дина, она сможет только наблюдать чужую страсть, возможно, безответную. Сегодня она уже будет знать, что под окном не Эдгар, а темный всадник. И спускаться к нему нет никакого смысла. И дело не в том, что у нее не хватит храбрости, чтобы проделать это снова. Теперь, когда она видела, как разъярился прошлой ночью Эдгар, повстречав ее снаружи, она ясно представляла, что ее ждет, если он снова поймает ее на том же самом. Она не могла дождаться наступления ночи. Ею овладело странное и необъяснимое стремление снова увидеть его. Возможно потому, что он был верен своей истинной любви почти два столетия, снова и снова возвращаясь, чтобы простирать к ней руки в молчаливом призыве и умолять уехать с ним. Каким же замечательным должен быть предмет столь сильной и столь долгой любви. А возможно дело было в его сверхъестественной схожести с Эдгаром, и поэтому ей мнилось, что он искал ее, Дину, мнилось, что именно к ней он протягивал руки. Ах, как это романтично, вздыхая, думала Дина. Иногда, по сравнению со всем этим, настоящая жизнь кажется такой унылой. Вместо того, чтобы тосковать по ней и простирать к ней руки, Эдгар только и делал, что поддразнивал ее и пытался запугать. В его теле явно отсутствовала романтическая жилка. Итак, был Эдгар – такой, каков он есть, и Эдгар, каким он мог бы быть, – темный всадник. Это был во многих отношениях унылый день, хотя Дина так глубоко погрузилась в свои мысли, что не испытывала особой скуки. Кроме утренней поездки и послеобеденного визита, ее ожидала прогулка по внутреннему двору с леди Аскуит, утверждавшей, что слишком утомилась утром от домашних дел, чтобы идти дальше. А также час за вышиванием и беседой. И возможность почти час поиграть на фортепьяно в музыкальной комнате. Она почти не видела лорда Аскуита, кроме как в столовой. Даже после обеда он исчез и появился только для того, чтобы нарушить тихий и приятный вечер, сначала хмурясь, а затем, так широко улыбаясь, словно до него дошло, что выглядит как сплошной комок нервов. Он заметно подскочил, когда лакей вошел в гостиную с чайным подносом, довольно шумно задев им о дверь, и так рявкнул на беднягу, что тот покраснел как земляника. — Ну, Дина, — сказал лорд Аскуит чуть позже, когда чайный понос унесли, — пора в постель. Могу я проводить вас в вашу комнату? Это было приятная перспектива. Целых пять минут с ним наедине. Но, после того, как они, попрощавшись с леди Аскуит, молча поднялись по лестнице, она почувствовала замешательство, вспомнив, как прошлой ночью ему пришлось провожать ее в назад в комнату. А сейчас его мысли явно были чем-то заняты. — Мне кажется, Эдгар, — заметила она, — что вы опасаетесь, что этой ночью здесь появятся все призраки разом. — Я? – спросил он, награждая ее первой за весь вечер настоящей улыбкой, — А вы? Может быть, хотите, чтобы ваша горничная ночевала в вашей комнате? — На моей кровати очень толстые шерстяные одеяла. Думаю, что они обеспечат мне достаточную защиту, если я накроюсь ими с головой. Он снова улыбнулся и, когда они остановились у ее двери, взял обе ее руки в свои. — Ну, а теперь сладких снов. И не бойтесь. Вы же знаете, что на самом деле никаких призраков не существует. — Вы сменили тактику. Вы решили, что если таким серьезным тоном заявите мне, что никаких призраков не существует, я начну задаваться вопросом, а не пытаетесь ли вы уберечь меня от обоснованных опасностей. В результате мое сердце будет колотиться от страха всю ночь напролет. Он засмеялся и нагнул голову. — Дина, вы так очаровательны. Позвольте поцеловать вас. — Прошлой ночью вы не спрашивали моего разрешения, — ответила она, и ее сердце действительно забилось, но вовсе не от страха. — Это не было поцелуем, ответил он, отпустив ее руки и обняв за талию. – Это было просто касание губ. — А есть разница? — Разница есть. Он легонько привлек ее к себе и коснулся ее губ слегка приоткрытым ртом. Первыми отреагировали ее колени. Они так задрожали, что она была вынуждена податься к нему и опереться руками о его крепкую, надежную грудь. А потом жар. Он охватил ее так быстро, что можно было бы подумать, если бы она была способна сейчас трезво мыслить, не заболела ли корью и она. — Колдунья! – сказал он, поднимая голову после чудесного долгого объятия, — Это подходящая ночь для нашего первого настоящего поцелуя, Дина. — Нашего первого? — спросила она, и тут же ей захотелось откусить себе язык. Это прозвучало так, словно она вытягивает у него обещание следующего. — Нашего первого, — ответил он, проведя указательным пальцем вдоль ее носика, — но не последнего, если это будет зависеть от меня. Спокойной ночи, Дина. А потом он открыл дверь и жестом, как и прошлой ночью, предложил ей войти. И так же, как прошлой ночью, он закрыл за ней дверь, и она осталась одна, тупо и рассеяно уставившись на деревянные панели, и соображая, сколько поцелуев может быть между первым и последним, и надеясь, что их будет так много, что и не сосчитать. Впрочем, возможно, он снова дурачится и дразнит ее. Она развернулась лицом к комнате и почти серьезно обратилась к печальной леди. — У вас было это ? – спросила она, жестом указывая назад на закрытую дверь и на то, что только что произошло за нею. – И все же вы почти два столетия были так малодушны, что не решились на большее. Хотя он любит вас так глубоко и так постоянно. Вне всякого сомнения, вы глупы. И теперь вы постепенно таете, уже почти приняв решение, что сделать и с ним, и с вашим счастьем. Что ж, все, что я могу вам сказать, — когда это произойдет, вы породите свой собственный ад. И нельзя будет обвинять ни дьявола, ни строгость Последнего суда. Только саму себя. Если вы хотите счастья, вы должны хватать его. Сейчас! Возможно, в следующие годы или десятилетия будет уже слишком поздно. Печальная леди не откликнулась, и Дина стояла, гневно хмурясь в пустоту. Часть 9 Она проснулась, ощущая глубокую печаль, сравнимую лишь с болью. Подняв руку и коснувшись влажных щек, она поняла, что плакала. Она видела сон. Эдгар сидел сбоку на ее кровати. Он наклонился над ней и теплой, ласковой рукой отвел волосы от ее лица. А потом поцеловал, так же легонько и так же неспешно, как и тогда, когда провожал ее в комнату. И опять разомкнутыми губами, так что поцелуй, несмотря на его невесомость, казался удивительно интимным. Но это было не все. Он расстегнул пуговички ее ночной рубашки и скользнул рукой внутрь, касаясь ее тела ниже плеча, но выше груди. Даже во сне она не осмелилась нафантазировать, что его рука опускается ниже, хотя сейчас понимала, что обе груди набухли и к ним едва ли не больно прикоснуться. Ей было бесконечно грустно. Две горячие слезинки скатились наискось по щекам, пока она лежала, зажмурив глаза, и пытаясь вернуть сон. Это был чудесный сон, хотя и немного непристойный. Почему же он погрузил ее в такую печаль? Может быть, она не все помнила? Может быть, он сказал что-то не то? Но его рот и руки были такими ласковыми. Он просто не мог сказать ничего противоречащего тому, о чем говорили они. Ну конечно же, вдруг догадалась она, и открыла глаза. Причиной этой невыносимой печали были не ее сон и не она сама. Ее комнату переполняла печаль. Всепоглощающие грусть и тоска, проникшие даже в ее сон и ее грезы. Если печальная леди постепенно исчезала, то в канун Дня всех святых она снова появится в полной мере. Дина чувствовала всю муку ее колебаний — ее неуверенность и тоску, ее робость, которую она никак не могла решиться сменить на мужество. И, если страдания леди столь велики, подумала Дина, то можно попытаться уговорить ее на новую попытку. Темный всадник должен быть там, снаружи. Эта мысль заставила ее в полной мере осознать, что она все-таки уснула, хотя намеревалась бодрствовать и ждать его. Ее сердце от волнения колотилось так, словно это к ней он приезжал, а вовсе не к печальной леди. Она спустила ноги с кровати и кинулась к окну. Но ей не пришлось распахивать шторы. Они и так оказались наполовину раздвинуты. Но они же были задернуты, когда она ложилась, подумала Дина, не дойдя до окна. Она точно это помнила, потому что отодвигала одну штору, пристально вглядываясь в темноту, а потом очень осторожно снова задернула край одной поверх другой, чтобы утром сквозь щель не проникло ни лучика света. Ее сердце забилось еще быстрее, и она шагнула вперед, заняв узкий промежуток между шторами, открывавший вид из окна. Она выглянула наружу, серьезно опасаясь, что его там не будет, и что ей придется признать, что у нее слишком буйное воображение. Его лошадь была так же нетерпелива и так же полна мощи, как и прошлой ночью. И так же, как прошлый раз, он великолепно владел конем, управляя им одними коленями. Он закинул голову назад, чтобы видеть окно, и, протянув руки, зал к себе. Печаль, тоска, нерешительность, страх и любовь усилились стократно, пока Дина смотрела вниз, на него Но окно крепко забито гвоздями, а дверь ее спальни заперта снаружи. Знает ли он это? Вероятно, нет. Когда он был дома, этого не было. Все произошло несколько месяцев тому назад, когда лорд Аскуит, ее опекун, перехватил письмо от Чарльза к ней. От Чарльза, любимого сына, тем более ненавидимого им за переход на сторону его врагов. Она была далека от всего этого и ничего не понимала в этой войне. Он простер руки ладонями вверх. Его запрокинутое лицо пылало страстью. Но скоро, очень скоро, в доме разразится гроза, еще страшнее той, что несколько недель бушевала перед тем, как он уехал, и еще много дней после его поспешного отъезда. Скоро все узнают. И сможет ли она избежать этой ярости, если сейчас отважится? Убежать с Чарльзом значит обречь себя на трудности, возможно, на долгое путешествие по морю, если он решился, как он написал в другом письме, бежать в Новый Свет от гнева своего отца и от своего собственного злосчастья. Она не может обречь себя на такие трудности. Не сейчас. Она положила руку на холмик своего живота. Чарльз! О, Чарльз! Наш ребенок. Наше будущее. Наше счастье. Уткнувшись лбом в стекло, она вглядывалась в такое любимое лицо. И с острой болью, так, словно он прокричал это, она осознала, что он приходит в последний раз. Если этой ночью она с ним не уйдет, это будет концом всего. Другой возможности уже не будет. Она прекрасно осознавала, что запертые двери — всего лишь оправдание ее трусости. Что Марта придет и откроет их, если она хорошенько попросит. Марта всегда любила ее. Она была для нее не просто служанкой. Марта заменила ей мать, которую она никогда не знала. Она могла бы выйти к нему, если бы решилась. Прости меня, Чарльз, умоляла она взглядом. Прости меня, любовь моя. Не покидай меня. Вернись ко мне. Пожалуйста, вернись. Возможно, завтра я наберусь мужества. Или послезавтра. Чарльз, не покидай меня. Прости меня. Дина отступила от окна и медленно и прерывисто вздохнула. — Дурочка, — прошептала она, — О, какая же ты дурочка! Ты с легкостью можешь потерять ребенка и здесь, даже если тебе будут помогать лекари и повивальные бабки. Либо смерть, либо опека его деда, который будет тебя презирать и отберет у тебя ребенка. А он смог бы выжить, если бы ты убежала с темным всадником. Уж он-то любил бы вас и заботился бы о вас изо всех сил. Но печальная леди была настолько поглощена собственными страданиями, что не обращала внимания на Дину. — В одном ты права, — продолжала Дина, — Я почувствовала это вместе с тобой. Он приехал последний раз. Безмозглая девчонка, он приезжал и приезжал почти двести лет. Какое еще доказательство преданности нужно тебе от него? Может быть, ты хотела, чтобы он приезжал не два, а пять столетий? Печальная леди снова ничего не ответила. Забыв в спешке, что место между раздвинутыми шторами занято, Дина снова шагнула вперед, чтобы посмотреть, там ли еще темный всадник. Его руки теперь держали поводья. Он так понурил голову, что подбородок почти касался груди. Его плечи поникли, словно он потерпел поражение. Но вот он снова медленно поднял голову и снова простер руки, моля и тоскуя. Но он уже не звал. Чарльз! Не уезжай! Не покидай меня! О, господи, как я смогу жить, если ты уедешь? Пожалуйста, Чарльз, пожалуйста! Я ношу твоего ребенка. Дина снова заставила себя отойти от окна. Она была в таком же смятении, как и печальная леди. — Иди же, — скомандовала она.— Неужели ты не видишь? Через мгновение он исчезнет и никогда больше не вернется. И ты будешь жалеть об этом целую вечность. Но крик ее души остался безответным. И тогда очертя голову она помчалась в гардеробную, натянула сапожки, и дрожащими руками накинула на себя плащ. Открыв дверь спальни и ступив на порог, Дина на мгновение задержалась. — Смотри! – обратилась она к невидимой леди у окна. – Дверь не заперта. Я даже оставлю ее открытой. Я попытаюсь задержать его. Ох, да иди же ты! Это твой последний шанс на счастье. Твой последний шанс до скончания времен. И она помчалась по извилистым коридорам, вниз, к величественной лестнице, потом через большой холл, через передние двери, которые снова оказались не заперты, через внутренний двор, вокруг цветочной клумбы, и мимо основания белой башни. Но он уехал. На траве под окном ее спальни никого не было. Дина стояла неподвижно, на сердце легла свинцовая тяжесть. Она упустила свой шанс. Бедная печальная леди упустила свой шанс. Дина на мгновение прикрыла глаза, и почувствовала, что беспросветное отчаяние настолько переполняет ее, что она даже не может заплакать. Тогда она подняла голову и посмотрела на свое окно. На ней была белая ночная рубашка похожая на ту, что была на Дине, но с широкой оборкой вокруг шеи. Белокурые волосы, такие светлые, что почти сливались с одеждой, вились у лица и ниспадали на плечи. У нее было узкое лицо, бледное и очень миловидное. Вероятно, оно казалось бы красивым, если бы в нем было чуть больше жизни. Она смотрела вниз, немного левее Дины, ее лицо было искажено мукой. Ее губы шевелились. — О, — прошептала Дина, — так вы все еще здесь? Наверное, я не могу видеть вас здесь, внизу, так же, как не могла видеть вашу леди, когда была там, наверху? Она хотела было шагнуть вперед по направлению к тому месту, где должна бы стоять его лошадь, но побоялась оказаться захваченной водоворотом страстей. И осталась там, где и была. — Подождите ее, — все еще шепотом попросила он, — Пожалуйста, подождите! Она придет. Она носит вашего ребенка и скоро все об этом узнают. Пожалуйста, подождите ее подольше. Но что, если он уже уехал, подумала она. Что, если он уже ускакал к утесам и готовился отправиться в Новый Свет без своей леди и их ребенка? Что, если та спустится вниз только для того, чтобы обнаружить, что после почти двухсот лет мучительно колебания она опоздала всего на пять минут? Дина снова посмотрела на окно. Казалось, что леди темного всадника вдруг заторопилась. Она подняла руку, на которую прежде опиралась, и коснулась ею стекла, прежде чем быстро повернуться и исчезнуть. — Она идет, — шептала Дина. – Пожалуйста, подождите. Она идет. Но что если он уже уехал? Она решила, что должна задержать его, и подумала, что опять лезет не в свое дело. Она должна последовать за ним и каким-то образом вернуть назад. А может он по-прежнему здесь и она просто не видит его. Возможно, он видел то, что только что видела она сама, и будет ждать, пока его леди не выйдет к нему? А возможно, он уехал, окончательно бросив все после почти двухсот лет ожидания. Она подобрала полы плаща и подол ночной рубашки и пустилась бежать туда, куда они с Эдгаром прошлым утром ездили на лошадях. А это не очень-то и трудно, заметила она на бегу. Света от звезд и серпика убывающей луны вполне хватало. Часть 10 Скалы были пустынны. Дина увидела это издалека и замедлила шаг. Не было видно ни лошади, ни всадника. Так что, или она опоздала, или он все еще в Мэлверне, и ждет свою леди. Она надеялась на последнее. Она так на это надеялась. Но продолжала идти. Ей хотелось убедиться, что она не проглядела его на тропинке между скалами, а то уже и в море на лодке. На тропинке никого не оказалось. Тут было темно и пусто. Но когда она подняла голову и посмотрела на море, то неподалеку от берега увидела темный, неподвижный и безмолвный корабль, с мачтами, тянувшимися к звездам. От него к берегу шла небольшая лодка с двумя гребцами. Боже мой, ужаснулась она. Боже милостивый, они уже плывут за ним. Через несколько минут они переправят его на корабль и он уедет. А его леди должна придти. Дина была совершенно уверена, что и ее жест в окне, и ее неожиданное исчезновение означали именно это. Она хотела было кинуться по тропинке вниз в отчаянном стремлении задержать его, когда поняла, что маленькая лодка идет не к тому месту, над которым она стояла, а забирает левее. Должно быть, он спускается по более пологой тропинке. Вот почему она не видела его лошадь. Он не мог направить ее вниз по этой тропе. Она была слишком крутой. Дина, не раздумывая, развернулась и помчалась между скал к тропе, которую Эдгар показывал ей прошлым утром. И замерла у ее начала. На тропе было двое мужчин, и ни один из них не являлся темным всадником. Они притаились среди камней и высокой травы, и оба так пристально вглядывались вниз, что не подозревали о том, что она находится прямо у них над головой. Безусловно, если бы они были призраками, им бы и не полагалось осознавать ее присутствие. Но она была уверена, что это не призраки. Контрабандисты? Скорее всего, они ожидают, пока лодка причалит к берегу, чтобы затем спуститься вниз и разгрузить запрещенный товар. Дину ужаснула эта мысль. Первым порывом было повернуться и бежать туда, откуда пришла, назад, под кров безопасного Мэлверна. Темный всадник был мгновенно забыт. Она полностью осознавала, насколько опасна ситуация, в которой она оказалась. Если Эдгар об этом узнает, подумала она, то будет в бешенстве. Но в поведении этих мужчин было что-то странное. Если они ожидали прибытия лодки, почему же тогда не спустились на берег, чтобы как можно быстрее помочь разгрузить то, что в ней было? Почему они здесь притаились? Она разглядела, что у одного из мужчин было длинное ружье, лежавшее на тропинке позади него. Все еще можно было убежать. Но ее одолело любопытство и странное чувство, что она почему-то здесь нужна. Но кому, непонятно. Она отступила к скале, вдоль которой шла тропа, и стала незаметно спускаться бочком, прижимаясь спиной к камню и зная, что если мужчины и оглянутся, то, скорее всего, не разглядят ее на фоне темной и неровной поверхности. Ей не пришлось идти слишком далеко. Обогнув едва заметный выступ, она, наконец-то, смогла взглянуть вниз, на берег. И увидела там еще нескольких мужчин. Она пересчитала их. Двое, в длинных темных плащах, стояли у самой кромки воды, а трое чуть впереди их, обшаривали глазами берег и тропу в скалах, но не могли видеть ни ее, ни тех двоих, что прятались за камнями. Одним из мужчин в плащах был Эдгар. Она была уверена в этом так, словно видела его лицо совсем рядом. Он из шайки контрабандистов, и береговой патруль вот-вот поймает его с поличным. Лодка была почти у берега. В этот момент она его ненавидела. И все же испытывала неодолимую потребность спасти его. Хотя, должно быть, спасать уже слишком поздно. Она попыталась припомнить, что бывает с осужденными контрабандистами. Тюрьма? Ссылка? Смертная казнь через повешение? Она с трудом сглотнула и подавила внезапный приступ кашля. А затем ее глаза расширились от ужаса, пальцы обеих рук судорожно вцепились в скалу за ней. Мужчина, у которого было ружье, поднял его, приставил к плечу и тщательно прицелился в кого-то внизу. В одного человека. В Эдгара. Теперь у Дины не было возможности обдумывать хитроумные, но невыполнимые пути его спасения. Она вышла на тропу, приставила руки ко рту и, что было мочи, закричала: — Эдгар! Все, что затем последовало, она видела словно в замедленном движении. Эдгар и все остальные одновременно и развернулись, и пригнулись. Она услышала оглушительный грохот ружейного выстрела. Увидела, как лодка ткнулась носом в берег, и из нее выпрыгнул один из гребцов. Увидела, как Эдгар толкнул в лодку второго мужчину в плаще, и услышала, как он что-то пронзительно закричал, прежде чем стремительно броситься по берегу к тропе. Все это произошло в считанные секунды. Едва она прокричала его имя, как кто-то уже держал ее железной хваткой и зажимал рот рукой. Слишком поздно. — Проклятье, я упустил его! – прошипел мужчина с ружьем. По-французски. До Дины едва дошло, что она в уме перевела его слова. – Чертова девка! Он встал, взял ружье и стал спускаться по тропе. Мужчина, который удерживал Дину, поспешил за ним, подгоняя девушку коленом. — Прочь с дороги! – заорал мужчина с ружьем, когда противники встретились на тропе. Дина в ужасе застонала под рукой, зажимающей ей рот, когда тот снова приставил ружье к плечу. Но уже мгновение спустя обрадовалась, когда рука Эдгара с пистолетом появилась из-под полы его плаща. Прогремел выстрел и мужчина с ружьем рухнул лицом вниз. Рука, зажимающая рот, не позволила ей завизжать. Рука, державшая ее за талию, не давала безвольно осесть на тропу. Вид лодки, отходящей от берега, казался почти неуместным. И все же, какой-то частью создания она отметила, что таможенник мертв, и что никаких контрабандных товаров не выгружалось. — Осторожно, монсеньер, — прорычал Динин похититель. – Меня прикрывает эта девка. И я перережу ее прелестное горлышко, если вы немедленно не остановите лодку и не вернете ее к берегу. Он внезапно освободил ей рот, но через мгновение та же рука приставила к ее горлу лезвие ножа. Дина откинула голову и уперлась затылком в плечо похитителя. В этот, казавшийся бесконечным, момент она встретилась взглядом с глазами Эдгара. Они были абсолютно непроницаемы. Он опустил пистолет. — Немедленно, монсеньор! — выкрикнул похититель, и чуть сильнее прижал нож. Чтобы не шевелиться, Дина старалась дышать неглубоко. Эдгар что-то пробормотал человеку, стоявшему прямо за ним. И только тогда Дина сквозь пелену ужаса увидела, что у того в руках ружье и что оно нацелено прямо на нее. А Эдгар повернулся, приставил руки ко рту и, как и прежде, продолжая идти вперед, прокричал: — Фурнье, не задерживайтесь! У нас все в порядке! Последние слова потонули в грохоте выстрела, и Дина начала падать вперед, какое-то время не соображая, что кто-то подхватил ее, прежде чем она коснулась земли. И сжал ее так крепко, что, казалось, стремился завершить то, что не сделала пуля. Она почти задыхалась. — Он мертв, — сквозь шум в ушах услышала она чей-то голос. Он звучал так невозмутимо и так сухо, словно говорил охотник, подстреливший птицу. – Сэр, мы позаботимся об этих двоих. Не думаю, что здесь есть кто-то еще, иначе они бы уже объявились. — Согласен, — ответил другой голос, голос мужчины, державшего ее. Голос Эдгара. – Это была обычная охрана. Они не ждали нас еще четыре ночи. Да, похороните их, Тревор. А потом, как только закончите, быстро домой. Все трое. Дине не хотелось открывать глаза. Ей не хотелось иметь ничего общего ни с теми событиями, которые произошли за последние минуты, ни с тем, что она, в результате, узнала. Ей не хотелось думать о двух несчастных таможенниках, которые погибли этой ночью, исполняя свой долг. Один из них от руки Эдгара. Если бы у нее был выбор, она хотела бы никогда больше не открывать глаза и никогда больше не думать. Эдгар подхватил ее под колени и поднялся вместе с нею. Она безвольно обмякла в его руках, опустив голову ему на плечо. Ей хотелось проснуться в собственной кровати и чтобы все это оказалось только страшным сном. Пожалуйста, Господи, позволь мне проснуться в собственной постели, тихо молилась она. Но сон, или реальность, продолжались. Она знала, что он нес ее по тропе вниз, по направлению к берегу, а затем вдоль берега. Она не слышала его шагов и поняла, что он идет по песку. Часть 11 Она безвольно обмякла у него на руках. Должно быть, потеряла сознание. Он не осознавал, куда ее несет, понимая только, что должен оказаться как можно ниже, под безопасным укрытием скал. Он забыл о лодке, приближающейся к кораблю, и о корабле, готовом поднять паруса и отплыть во Францию. Он не ощущал ни торжества от успеха ночной операции, ни ужаса от омерзительности всего произошедшего. Ему было не до того. Он даже не думал обо всем этом. Перед его мысленным взором стояла Дина, которую захватил и которой прикрывался головорез, нож, отклоняющий ее шею назад и почти надрезающий кожу. Дина, испуганная, беспомощная, но все же не впавшая в истерику. Этот мерзавец мог убить ее, не моргнув глазом. Лорд Аскуит почувствовал, как у него болезненно скрутило живот, когда вспомнил об отданном Тревору приказе стрелять в этого типа, хотя из-за малейшей неточности тот мог поразить Дину. Его решение довериться меткости Тревора могло стоить ей жизни. У него снова свело живот. Они были рядом с утесами, невидимые с тропы. В безопасности. Хотя в безопасности от чего, он не ведал. Ночная операция была завершена. Удерживая ее в колыбели своих рук, он осторожно встал на колено, и опустил на землю, прислонив к своему бедру. Ее плащ распахнулся и открыл взору ночную рубашку. Это снова напомнило ему, как беспомощна она была. — Дина, — прошептал он, убирая руку из-под ее колен, и нежно, легкими прикосновениями, гладя ее волосы. Она открыла глаза. По-видимому, она все-таки не теряла сознание. — Глупышка Дина, — шептал он, и в его голосе было больше нежности, чем упрека. – Глупое, мужественное, невозможное дитя. Вас же могли убить. — Они намеревались стрелять в вас. Один из них уже приставил к плечу ружье. Он хотел вас убить. Она подняла руку и пальчиками коснулась его губ. Ее рука слегка подрагивала. — Но им это не удалось. Он взял ее руку, приподнял ее и поцеловал ладошку. — Эдгар… Ее голос тоже дрожал. Он склонил голову и коснулся губами ее губ. Теплых, нежных и дрожащих. — Вы в безопасности, — прошептал он, почти касаясь ее рта — И я тоже, любимая. Мы оба в безопасности. Истина собственных слов поразила его с потрясающей силой, и он вдруг услышал шум волн, набегающих на берег, почувствовал соленый запах моря и песок под собой. Он ощутил себя очень, очень живым. Он разомкнул губы, языком коснулся ее губ, и убедился, что она столь же теплая и живая. — Эдгар. Она повернулась к нему, закинула руку ему за шею и приоткрыла губы. Он проник языком в теплую влажность ее рта, и, когда она застонала, погрузился в ее рот медленно, осторожно и глубоко. Он хотел ее так, как ни одну женщину прежде. Ему было не до женщин, его жизнь была полна опасностей. Всю ту энергию, что раньше растрачивал на них, он направил на дело, которое стало смыслом его существования. Но Дину он хотел со всей силой страсти, которую подавлял так долго. Сейчас он хотел ее. — Сладкая моя – прошептал он ей на ушко. Он бормотал бессчетные нежные словечки у ее глаз, висков, шеи, рта, пока его рука, проникнув в приятное тепло под плащом, блуждала по округлостям ее груди. Найдя пуговички, протянувшиеся от шеи до талии, он расстегнул их одну за другой и скользнул рукой внутрь, по шелку ее кожи, от гладких хрупких плеч к мягким выпуклостям груди. Он охватил одну грудь ладонью и большим пальцем коснулся соска, чувствуя, как тот напрягается в ответном желании. Боже, как же он ее хотел. Желание пульсировало в нем. Он хотел быть в ней. В ней он хотел освободиться от всей напряженности, от всей самодисциплины, ставшей его образом жизни. Он хотел отдать ей всего себя и в ее руках снова стать уязвимым и человечным. Он оставил ее грудь, потянулся к подолу ночной рубашки и приподнял его. Он ощутил гладкую стройность ее лодыжек. И задержал руку на ее ножках, легонько их поглаживая. Он хотел ее больше, чем когда-либо хотел женщину вообще, больше, чем самую красивую и самую искусную куртизанку, какая только у него была. Его переполняло физическое желание обладать ее телом. Но было что-то еще. Что-то, что вступало в противоречие с его желанием. Нежность, чувство близости, и нечто труднообъяснимое. Это была не просто женщина для удовлетворения его желаний. Это была Дина. А затем он услышал то, что она ему сказала. До него дошло то, что она уже некоторое время пыталась сказать. — Нет, — слабо и смущенно сказала она. – Пожалуйста, нет. Она не пыталась бороться с ним. Он был уверен в этом. И хотела его так же, как он хотел ее. Ему говорило об этом ее тело. Но та часть сознания Дины, что существовала вне ее желания, хотела, чтобы он остановился, умоляла, чтобы он остановился, и будет пристыжена и полна сожаления, если он это не сделает. Он ласково поцеловал ее в губы. — Все хорошо, любовь моя, — прошептал он. — Все хорошо. И продолжал целовать ее до тех пор, пока гул крови в его ушах не стих всего лишь до сильной пульсации и руки не расслабились. Он поднял голову и сверху вниз посмотрел в ее глаза. Боже. О, Боже. Как же она дорога ему. Но тут она пристально поглядела на него, вырвалась из его объятий, вскочила на ноги, и, повернувшись спиной, привела себя в порядок. А потом застыла, молча глядя на море. Он встал позади нее и нежно положил руки ей на плечи. Ее глаза запылали гневом, она гневно дернулась и стряхнула его руки. А потом с размаху стукнула его кулачком в бок. — Вы контрабандист, — с отвращением и презрением громко крикнула она. – И убийца. Не прикасайтесь ко мне! Он был озадачен. И потрясен. — Ни то, ни другое, Дина, — ответил он, делая к ней шаг. Но она отступила назад. — Я думала, что это призрачный корабль, — заявила она, драматично указывая на море.— Я думала, что к берегу направляется призрачная лодка. А вы контрабандист. Гнусный контрабандист и вор. — Да нет же. — И убийца, — продолжала она. – Я видела, как вы убили таможенника. И отдали приказ убить другого. Ваши прислужники захоронят несчастных там, где семьи никогда их не найдут, чтобы оплакать. Вы убийца. Вы заслуживаете, чтобы вас повесили. — Дина, если бы я не выстрелил в него, то он бы застрелил меня. И если бы я не велел Тревору стрелять в другого, он мог бы убить вас. В обоих случаях это была самооборона. Не убийство. — Убийца! — упрямо повторила она дрожащим голосом. — Таможенники, Дина? Таможенники, говорящие по-французски? Готовые стрелять человеку в спину? Угрожающие перерезать горло невинной молодой женщине, если контрабандный груз не будет возвращен на берег? Он увидел нерешительность на ее лице. Ясно, что у нее не было времени, чтобы взвесить эти обстоятельства. — Они были головорезами. Наемными убийцами. Но, чтобы быть справедливым, полагаю, они считали себя патриотами. Она посмотрела ему в глаза и ничего не ответила. В лунном свете она казалась такой маленькой и такой тоненькой. И очень ранимой. Он снова увидел ее такой, какой видел всего несколько минут назад, с ножом у горла, когда ее прижимал к себе жестокий и отчаявшийся негодяй. Его воображение заработало, и он увидел кровь, бьющую из ее горла и стекающую по ножу, руке и ее плащу. Сейчас он мог бы нести в Мэлверн ее окровавленное и бездыханное тело, чтобы объяснить случившееся своей матери. Объяснить ее матери и отчиму. Объяснить своей совести. — А вы, — тихо спросил он, чувствуя, как его опущенные руки непроизвольно сжимаются в кулаки. — Какого черта вы делали вне вашей комнаты и вне дома, и какого черта спустились сюда, почти напросившись на собственное убийство? Я требую объяснений, и лучше бы им быть достаточно обоснованными. И сам услышал в своем голосе холод и подавляемую ярость. — Я спасала вас. — И при этом едва не погибли сами, вы, чертова глупышка. Но это не ответ на мой вопрос, — на этот раз, когда он сделал шаг вперед, она не отстранилась. Он схватил ее за плечи и встряхнул отнюдь не нежно. – Я выпорю вас так, что вы от боли сидеть не сможете. — Вы мне не отец, — она вцепилась в его руки, — и не муж. И я ничего не должна вам объяснять. Я увидела корабль, лодку, пошла к началу тропы и там обнаружила тех двоих. А когда немного спустилась, то на берегу увидела вас и еще нескольких человек. А потом один из тех двоих приготовился стрелять в вас. – Ее голос дрогнул. – Он хотел вас убить. — Вы не могли увидеть корабль из своей комнаты, — раздраженно заметил он. Но его гнев схлынул так же быстро, как и возник. Теперь он знал, как все было, и ему стало страшно от того, что он, по сути дела, оказался причиной всего, что с ней случилось. — Эдгар, если те двое не были таможенниками, то кто же они? И не занимаетесь ли вы контрабандой, чтобы разбогатеть? Пожалуйста, скажите, что нет. — Нет, Дина, я не контрабандист. — Тогда что все это означает? Его руки по-прежнему лежали у нее на плечах. Он глубоко вздохнул, потом медленно выдохнул. — Наверное, лучше всего рассказать вам правду. Не думаю, что теперь от этого будет большой вред. Я уже заявил, что это задание будет последним. Но, даже если бы я и не решил со всем этим покончить, то сегодняшние обстоятельства все равно вынудили бы меня принять такое решение. Очевидно, моя легенда провалилась и меня больше нельзя использовать. По крайней мере, не в прежнем качестве. Она безмолвно смотрела на него, закусив нижнюю губу. — В течение нескольких лет я был действующим агентом нашего правительства и основную часть времени проводил во Франции, собирая всю доступную мне информацию. — Шпион, — ахнула она. — Полагаю, можно сказать и так. А затем удобное расположение Мэлверна позволило мне организовать безопасное место для высадки и отправки других агентов. Безопасное до недавних пор. Но кое-что пошло не так, и Фурнье, дурак, бежал в Мэлверн на неделю с лишним раньше условленного срока и приволок за собой целую армию головорезов. У него есть некие бумаги и информация, которые нужно во что бы то ни стало доставить во Францию. После чего, полагаю, он должен будет исчезнуть. Его имя и внешность слишком хорошо известны, так что вряд ли в ближайшее время от него будет польза. Он заметил, что она сглотнула. — Вы укрывали шпиона в Мэлверне? Где? — В белой башне. Вы почти напоролись на него, Дина, когда заблудились в то первое утро. Это его присутствие вы почувствовали. К счастью, вы подумали, что это призраки. — И вы пытались меня запугать, чтобы я не путалась под ногами. — Чтобы спасти вам жизнь. Один из моих людей, который здесь работал на меня под видом садовника, был убит за день до появления Фурнье. Ее рот открылся в беззвучном «о». — Я принял все меры, чтобы Фурнье отбыл сегодня, а не спустя четверо суток, когда ожидается самый благоприятный прилив, а луна будет почти не видна. Слишком уж большой комитет по приемам нас ожидал. Слава Богу, этой ночью их было всего двое. — Так что, возможно, они хотели убить не вас. — Ну, первый выстрел, несомненно, предназначался Фурнье. Она посмотрела на свои руки, по-прежнему сжимавшие его руки. — Думаю, шок проходит и все становится на свои места, — твердо сказала она. — Обнимите меня, Эдгар! Пожалуйста, обнимите. — Идите сюда, — он обхватил ее и всем телом прижал к себе. Она склонила голову к нему на плечо. И вдруг ее затрясло мелкой дрожью. Он понял, что если отпустит ее, то она просто осядет на песок. Прижавшись щекой к ее макушке, он легонько покачивался, баюкая ее в своих объятиях. Часть 12 Ей стало легко и спокойно. Все было просто замечательно. Он вовсе не контрабандист, а агент, работавший на Англию в борьбе против режима Наполеона Бонапарта. И он вовсе не убийца. Нет, конечно же, ему приходилось убивать, и те двое, наверняка, были не единственными, кого он лишил жизни. Но он воин, а убийство в условиях войны приемлемо, если оно абсолютно необходимо. Смерть тех двоих была неизбежна. Она задрожала, но взяла себя в руки. Однако она не могла не думать о том, что если бы не появилась в нужный момент, то он, возможно, был бы сейчас мертв. И что она уже могла быть мертва, если бы он не действовал так решительно. Она все еще чувствовала лезвие ножа у своего горла и холодела от ужаса. И знала, что события этой ночи еще долго будут являться ей во снах. Но сейчас она в тепле и безопасности. В безопасности объятий мужчины, которого знала всего лишь два с небольшим дня. На пустынном берегу, глубокой ночью, в миле от дома и своей постели. В объятиях мужчины, который только что целовал ее так глубоко и так интимно, что вызвал неприличные желания. Чьи руки проникли под ее ночную рубашку и касались ее намного интимнее, чем она позволила ему во сне, который видела, казалось, века тому назад, когда спала в своей постели. Мужчины, руки которого приподняли подол ее ночной рубашки и обнажили ее ноги. И который остановился только после того, как она много раз молила его об этом и уже потеряла надежду быть услышанной. Да уж, в безопасности! Она закинула голову и глянула на него. — Эдгар… Но была так потрясена его улыбкой, вернее, его ухмылкой, что из головы вылетело все, что она хотела сказать. — Я считаю, что вы настолько скомпрометированы, что просто обязаны выйти за меня замуж. Вы согласны, Дина? — Конечно, нет, — ее глаза стали как блюдца – Какая нелепость! — Наедине со мной на берегу, после полуночи, – он озвучил мысли промелькнувшие у нее в голове секундой ранее, — в одной ночной рубашке под плащом. Нет, Дина, думаю, вы просто вынуждены пойти за меня. — Глупости! Никто ничего не узнает, если вы никому не расскажете. Кроме того, мы знаем друг друга менее трех дней. Безрассудно жениться после столь короткого знакомства. — Ну, я мог бы рассказать всему свету и ускорить события. И три дня назад я, возможно, согласился бы с вашими словами. Вы считаете, что два с половиной дня слишком мало, чтобы полюбить, и понять, что двое нашли друг в друге сокровище своей души? — Нет, — ответила она, и внимательно посмотрела ему в глаза. – Какая нелепая мысль. Конечно же, я так не считаю. — Сокровище моей души… Я думаю, это вы, Дина. По правде говоря, я уверен, что это вы. Вы не считаете, что это нелепо? Достаточно ли я вам нравлюсь, дорогая, чтобы вы позволили мне ухаживать за вами? Могу ли я пригласить сюда на Рождество своих тетю, дядю и юных кузенов? А потом, возможно, надо будет поехать на Сезон в Лондон, а летом погостить у вашей семьи? И, тогда, к концу лета, сделать вам предложение? Достаточно ли это долго, Дина? Или нужно поухаживать подольше? Я знаю, вы так молоды. — Мне девятнадцать, — обиженно возразила она. – Вы уверены, что хотите этого? Действительно уверены? Он наклонил голову и нежно поцеловал ее в губы. — Так уверен, что еще ужаснее вас компрометирую до сих пор оставаясь здесь. — Что ж, тогда вы так же глупы, как и я. Мы составим чудную пару. Он поднял голову и внимательно посмотрел ей в глаза. — Переведите, пожалуйста. — Я люблю вас, — засмеялась она почти задыхаясь. — Это нелепо и немыслимо после двух с небольшим дней знакомства. Но это так. — Думаю, я сделаю вам предложение на Рождество. Как вы считаете, Дина? Могу я поговорить с вашей матерью? — Да. И с сэром Энтони, пожалуйста. Он мне как родной отец. На Рождество, Эдгар? Так скоро? — Или когда я отвезу вас домой после того, как закончится карантин по кори. Не то мы дождемся, что нас, глупых, начнут поливать грязью. Лучше я верну вас домой, любимая. Если там, у себя дома, вы будете знать, что по вас скучают, то мы еще до Рождества станем давно женатой парой. Она снова потрясенно засмеялась и не возражала, когда он, приобняв за талию, запечатлел на ее губах поцелуй, и повел вдоль берега к тропе в скалах. Она склонила голову ему на плечо и полностью отдалась глупому и замечательному разговору ни о чем. До тех пор, пока они снова не оказались у начала тропы на вершине утеса. Прямо перед ними, совсем рядом, бил копытом огромный черный жеребец. Темноволосый мужчина с непокрытой головой, в длинном черном плаще спрыгнул с коня, и с бесконечной заботой и нежностью снял и поставил перед собой белокурую кудрявую леди. Ее светлый плащ распахнулся и из-под него выглянула белая ночная рубашка. Быстро поцеловав свою леди, он повернулся к коню и, резко хлопнув его по крупу, послал в направлении Мэлверна. Затем бережно обнял девушку за плечи и торопливо повел к тропе, которую Дина и лорд Аскуит только что освободили. — О! – Дина остановилась, застыла и онемела, вытаращив глаза. — Что такое, любовь моя? – насторожился лорд Аскуит. Его рука, обнимающая ее талию, напряглась. Дина ослепительно улыбнулась. — Она пришла! Наконец-то она набралась мужества и нашла возможность. И она не опоздала. Он все еще ждал ее там, у башни. Лорд Аскуит поцеловал ее в ушко. — Опять фантазии, милая? — весело спросил он. Она быстро взглянула на него и жестом указала на пару, поравнявшуюся с ними. — Печальная леди и темный всадник. Здесь. Он смотрел прямо на них. — Дина, вы видите призраков? – он еще больше развеселился. — Не бойтесь любимая, я вас спасу. Посмеиваясь, он снова попытался ее поцеловать, но Дина отстранилась. Она не отрывала глаз от темного всадника и его леди, проходивших мимо. Вот он подхватил свою леди на руки и стал спускаться по тропе. — Вы их не видите? Но они здесь, Эдгар, это же совершенно очевидно. — Темный всадник? Дина, вы имеете в виду моего круглоголового [3] предка с сомнительной репутацией? И леди, ради которой он посещает Мэлверн, желая ее спасти? [3] Круглоголовые - (англ. roundheads), кличка, которой в период Английской буржуазной революции XVII века приверженцы короля презрительно называли сторонников парламента. Связана с характерной стрижкой (в скобку), получившей распространение в буржуазной среде. — Да. Понимаете, он наконец-то уговорил ее бежать с ним. Я так рада, Эдгар. Так рада! Понимаете, она ждала ребенка, и, если бы осталась, то ей грозили бы ужасный скандал и жизнь в страданиях. Он повернул Дину к себе и обхватил ее лицо ладонями. Он уже не смеялся. — Дина, — он нахмурился. – Так дело, оказывается, вовсе не в том, что вы просто верите во все это? Миссис Нолл всегда говорила, что есть люди, их очень немного, кто так близок к миру духов, что иногда может его видеть. Я никогда ей не верил. Но, выходит, это правда? — Да. Она была такой печальной, Эдгар. Она оставалась в моей комнате. Она была заперта в ней, хотя знала служанку, которую могла бы уговорить выпустить ее. Но бедняжка леди была такой робкой. И такой влюбленной. — И вы убедили ее бежать? – поразился он. — Возможно, просто подтолкнула. Хотя, в действительности, она уехала с ним двести лет тому назад. Я бежала к скалам, что задержать его. Я подумала, что он сдался и уехал один как раз тогда, когда она, наконец-то решилась бежать с ним. Но он дождался. Возможно, он вообще не мог уехать без нее. — Именно из-за этого вы и оказались здесь? Она кивнула. — Простите меня, Эдгар! Знаю, что поступила вопреки вашим недвусмысленным просьбам, но я забыла о них, когда почувствовала ее печаль и тоску, и когда поняла, что она в тягости. И когда подумала, что он, наконец, решился оставить ее. И побежала, что бы его задержать. — А прошлой ночью? — Я видела его, но подумала, что это были вы, Эдгар. Когда он позвал, я вышла. Он выглядел в точности, как вы. Я чувствовала, что она не должна отпускать его. — Потому что он выглядел в точности как я? — Возможно, — лукаво улыбнулась она. Он снова поцеловал Дину, все еще удерживая ее личико в своих ладонях, а затем обхватил ее и притянул к себе в крепком объятии. — Теперь я ваш темный всадник, — сказал он немного погодя. — О, нет. Вы – Эдгар. У темного всадника есть своя леди, и ему почти двести лет. Для меня он несколько староват. — И вы решили удовольствоваться меньшим. Она покачала головой. — Я не завидую ей. Я очень счастлива за нее. И теперь я знаю, какое это счастье – любить, и знаю, почему она так стремилась оказаться в объятиях своего любимого. Я не люблю его, хотя он невероятно романтичен. Я люблю моего Эдгара во плоти и крови. — Я надеюсь, что лодка ждала их, — вдруг забеспокоилась она. — Я надеюсь, что они отплывут благополучно. Как вы считаете. Эдгар? — Может, нам стоит взглянуть вниз, и вы мне об этом расскажете? С края утеса открывался тот же самый вид, что она наблюдала менее часа тому назад. Корабль стоял в глубоких водах у залива, от него к берегу шла маленькая лодка, на веслах которой сидело два гребца. — Неужели вы их не видите? — Я вижу только лунный свет, отражающийся на воде. Несколько зловеще, как и полагается в канун Дня всех святых. Лодка пристала к берегу и через пару минут снова отчалила с двумя пассажирами. Леди сидела на коленях темного всадника, обхватив его шею. Тот проник рукой под ее плащ, и Дина знала, что он касается округлости, где, как ему только что стало известно, растет его дитя. — Ох! – все расплылось перед ее затуманившимся взором. — Они спасены, Эдгар. Они нашли свою дорогу. Я уверена, что их ждет счастливая жизнь. Они заслужили ее после стольких лет ожидания. Они будут счастливы, как вы считаете? Он развернул ее к себе и поцеловал еще раз. — Они были счастливы, любимая. Так же, как будем счастливы и мы. Если сила любви способна дарить счастье, то они жили вместе долго, благополучно и счастливо. Так же, как будем жить и мы. Я люблю вас, дорогая. Она обвила руки вокруг его шеи и улыбнулась ему. А потом положила голову на его на плечо и вдохнула теплый мужской запах. — Отведите меня назад в Мэлверн, Эдгар. Отведите меня домой. Темный всадник и его леди, отправившиеся в новую счастливую жизнь, были на время забыты. Перевод выполнен на сайте http://la-magicienne.com/forum/ Перевод : Оксана Львова, Фэйт Редактура : П.Елена, Nataly, Фэйт Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.