И левый борт окрасился дымами!

Ответный залп — на глаз и наугад!
–

Вдали — пожар и смерть, удача с нами!

Из худших выбирались передряг…

Но с ветром худо и в трюме течи…

А капитан нам шлёт привычный знак:

"Ещё не вечер!"

На нас глядят в бинокли, трубы сотни глаз —

И видят нас, от дыма злых и серых…

Но никогда им не увидеть нас

Прикованными к вёслам на галерах!

Неравный бой… корабль кренится наш…

Спасите наши души человечьи!

Но крикнул капитан: "На абордаж!

Ещё не вечер!"

Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза —

Чтоб не достаться спрутам или крабам,

Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах —

Мы покидали тонущий корабль!..

Но нет — им не послать его на дно!

Поможет океан, взвалит на плечи!

Ведь океан-то с нами заодно!

И прав был капитан —

ещё не вечер!

* * *

Я не очень помню подробности этой драки. Командир из меня тогда был никакой, и хорошо, что мои ребята в командах и не нуждались.

Негров мы раскроили, как нож гильотины — брусок масла, после чего они мгновенно разделились на две части. Одна часть негров побежала откуда пришла. Вторую мы прижали к скалам и изрубили в считанные минуты. К этому времени я обрёл связность роечи и мысли, но взять команду на себя опять не успел, потому что на нас навалились с трёх сторон не меньше полутысячи — подошло подкрепление и, конечно же, не к нам…

Дальше — опять провал. Я знаю, что дрался, но не помню — как. Кажется, до скал мы добирались вместе, а там рассеялись. Окончательно я "включился", когда понял, что тащу на себе, закинув его руку на плечо, Игорька Мордвинцева. Он вроде бы шёл сам, но из головы у него хлестала кровь, заливая мне плечо и лицо. Где-то на краешке сознания я удивлялся, сколько в человеке может быть крови… Танюшки рядом не было. Набо было остановиться, перевязать Игоря, но это оказалось невозможно — негры шли за нами по пятам. Позади меня держались Сергей со своей Ленкой и Колька Самодуров — он тоже потерял Вальку и вообще и вообще в правом плече сзади у него торчала толла. Олька Жаворонкова помогала ему идти.

Сергей догнал меня.

265.

— Не уйдём с ранеными, — сказал он. Вместо ответа я спросил:

— Где остальные? Остальные живы?

— Не знаю, — помотал головой Сергей. — Я не видел.

— Танька где?

— Не видел, я говорю!.. Олег, не уйдём мы с ранеными.

— Так что же — бросать их?! — огрызнулся я. Под курткой у меня текла кровь Игоря, текла в штаны, текла по ноге, в сапог…

— Олег, — сказал Игорь, и я наконец-то посмотрел, что у него с лицом. Голова у него была разрублена наискось, череп расколот, а вторая рана обнажала в рассечённыом левом плече лёгкое, пузырящееся розовой пеной. — Хватит, положи меня. Всё кончено. Я отыгрался.

Врать я уже не мог. Да и не хотел, да и нечестно это было. Я просто тащил его, но Игорь вдруг потяжелел ещё сильней и попросил:

— Олег, не мучай меня. Очень больно.

И повис совсем. Окончательно, только ещё дышал — с хрипом, с клёкотом.

— Умирает, — сказал я и потащил его в сторону с тропки, в кусты. — Сергей, дальше, веди дальше!

— А ты?! — он кусал губы.

— Я останусь с ним, потом нагоню… Мотайте отсюда! Сергей, не сходи с ума — уходи, я догоню!..

…Я втащил Игоря под вывороченные корни. Он опять пришёл в себя и, нашарив мою руку, сказал:

— Темно… Олег, Ирка остаётся одна…

— Всё будет нормально с ней, — пообещал я. — Я клянусь.

— Как обидно, — на губах Игоря лопнул кровавый пузырь, он широко зевнул. По дороге пробегали негры, но я это слышал как-то очень-очень отдалённо, словно всё это меня не касалось.

— Что остаётся от сказки потом —

После того, как её рассказали? — спросил Игорь.

Потом он умер.

…Я догнал наших примерно через километр. Но негры догнали их ещё раньше. Кажется, Колька совсем ослабел, а остальные не бросали его до последнего.

В общем, я метров за двести увидел, как Сергей пятится перед десятком, не меньше, негров — они не спешили нападать, потому что на тропе по пути Сергея лежали уже три или четыре трупа. Ленка прикрывала Сергею спину с рапирой наперевес.

Чуть ближе ко мне Колька, держа топор в левой, тяжело отмахивался от негров, наседавших на него и отрезавших его от остальных. Олька, прижатая к кустам на обочине, вращала корду в обеих руках, рубя с потягом.

Я опоздал… Колька завязил свой топор в основании шеи одного из негров, не смог — с левой — быстро его выдернуть… Ассегай ударил его в бок — под вытянутую руку. Колька отпустил топор, схватился за ландскетту, его ударили в спину, и он упал. Уже на бегу я увидел, как он, приподнявшись, всадил выхваченный левой рукой охотничий нож в ступню одного из чёрных.

Каким-то невероятным усилием Олька пробилась к лежащему, раскидав негров — и, встав над ним, отчаянно рубила кордой. В неё начали бросать толлы, и я, не добежав каких-то двух десятков шагов, увидел, как она закачалась и, осыпаемая ударами клинков, упала, прикрывая Кольку своим телом.

Наверное, их изрубили бы в куски, но тут я, наконец, добрался до негров. Они очень увлеклись, поэтому я прикончил троих раньше, чем они опомнились — одному снёс руку с плечом, второму перерезал горло дагой, третьему всадил палаш между лопаток — и тоже не не сразу освободил лезвие.