Его этапировали к месту дислокации спецопергруппы «Финал». Вагонзак прибыл на станцию назначения по расписанию и отрыгнул из провонявшего потом, испражнениями и карболкой нутра изжеванный человеческий материал на грязный, заплеванный асфальт перегрузочного двора. Автозаков еще не было, этап посадили на землю, конвой образовал охраняемый периметр, начкар сорванным голосом прокричал традиционную угрозу о возможности применения оружия.

Смертник, как и положено, находился в наручниках, отдельно от остальных подконвойных. Сидел на корточках, чуть в стороне, ближе к рельсам, выставив вперед скованные руки и остановившимся взглядом уставившись в жирно блестящие сапоги своего персонального конвоира. Когда мимо с лязгом и грохотом пошел товарняк, Удав рванулся, руки оказались свободными (как это получилось – никто не понял, впоследствии в материалах дознания получила закрепление невероятная мысль о разорванном кольце наручников), и бросился в этот самый лязг и грохот между бешено вращающихся черных колес, стертых добела по кромкам, где они жадно закусывали такой же стертый край рельса.

Конвойный – опытный сержант второго года службы, среагировал мгновенно: лязгнул затвором и распластался на перроне в положении для прицельной стрельбы. Кадиев проскочил между колесами еще раз и, оказавшись по ту сторону состава, со всех ног несся к выходу из грузового двора. Сержант дал очередь, крутящееся колесо отбросило пули, завизжали рикошеты, подконвойные без команды вскочили и, матерясь, шарахнулись к хлипкому заборчику, возникла сумятица, начкар выстрелил в воздух.

Только через десять минут удалось вернуть этап к подчинению, уложить всех лицом вниз и пересчитать, после чего начкар смог отлучиться к телефону. За это время Кадиева и след простыл.

Милиция города была переведена на усиленный вариант несения службы, аэропорты, вокзалы, автодороги надежно перекрыты, специальные группы по квадратам прочесывали окрестности. Результата это не давало и вечно продолжаться не могло. Через двадцать дней усиленный вариант отменили, решив, что беглец успел вскочить в поезд и выехал из города еще до объявления всеобщей тревоги.

На самом деле было по-другому: Кадиев с примитивной, но верной хитростью отлежался в сухом подвале, питаясь сырой картошкой и соленьями, а когда опасность миновала, выехал в Красногорск, где собирался исполнить брошенную Герасимовой угрозу.

Скорее всего это бы ему удалось, но начальник местного уголовного розыска серьезно отнесся к последней угрозе смертника и дом судьи периодически контролировался.

Кадиева обнаружили, когда он устанавливал задвижку с внутренней стороны подвальной двери прямо в подъезде Герасимовой. Он был вооружен ножом и сдаваться, естественно, не собирался, а группа захвата не собиралась с ним церемониться. В результате вместо «брачного ложа» Удав оказался на операционном столе. Хирург отметил уникальность организма: «Пять пуль, а давление почти в норме».

– Живучий, сволочь! – оторвался от бумаг Сергеев. – И как таких земля носит? Всякое видел, но тут… Повезло Валере…

– Как же он наручники порвал? – спросил Попов, не обратив внимания на последнюю фразу майора. – Там кольцо крутится, на излом никак не возьмешь…

– Это так и останется загадкой, – ответил Сергеев. – Во всяком случае ни у меня, ни у Владимира Михайловича такой фокус не получился – специально пробовали.

– А как же он?

– Как, как… Вот у него и спроси. Или он вдесятеро сильнее, или…

– Что? – не понял Попов.

– Или наручники не были закрыты как следует. Может, по халатности, а может – совсем наоборот, – снисходительно разъяснил майор. – В жизни всякое бывает. «Браслеты» не нашли, экспертизу не делали, значит, эту тайну Удав заберет с собой.

– А если вправду спросить?

– Спроси, Валера, конечно, спроси. Тебе ж небось и про его занятия в камере интересно? Вот и получится вечер вопросов и ответов.

– Чтобы с «браслетами» больше проколов не вышло, у нас есть одна штука. – Викентьев отпер сейф, порылся и положил на стол тяжелый газетный сверток. – Изучи, Валера, тебе с ней работать…

Подполковник аккуратно развернул газету. В ней оказался отрезок толстой стальной полосы с массивными откидывающимися, как у амбарных замков, дугами с каждого конца.

– Это никак ни сломать, ни разорвать.

Викентьев защелкнул запоры, показал, как они открываются маленьким шестигранным ключом.

– Теперь сам попробуй.

– Да это колодки… Килограмм шесть будет? – Валера открыл замки, закрыл, снова открыл. – Сварка какая-то грубая… Самодельщина, что ли?

– А ты думал централизованное снабжение? Сами крутимся! – чертыхнулся Сергеев. – Голь на выдумки хитра…

– Слушай, Саша, а почему ты сказал, что мне повезло? – вспомнил вдруг Попов. – В чем оно, это везение?

Сергеев и Викентьев переглянулись.

– Поймешь! – коротко ответил за майора руководитель специальной оперативной группы.

По пустынной улице сквозь мигающие, как глаза зверей, желтые огни работающих в ночном режиме светофоров, на скорости восемьдесят километров в час несся хлебный фургон. Запоздалые прохожие провожали его глазами, веселая компания, растянувшаяся на проезжей части дороги от ресторана «Интурист» к стоянке такси, шарахнулась на тротуар.