Только когда подъехали к зловещим серым корпусам онкологического диспансера, у него шевельнулась тревога: почему сюда? Ну, кололо в боку, мало ли что бывает… А здесь-то все – предел…

Женька лежал в четырехместной палате, чувствовалось, что он испуган, выбит из колеи обстановкой, хмурыми, с печатью обреченности лицами больных и холодной отстраненностью персонала.

– Черт знает что, – растерянно улыбаясь, говорил он. – Положили, ничего не говорят, теперь собираются выписывать…

– Ну и хорошо, – бодро сказал Попов. – Дома полежишь недельку и – вперед!

– Как чувствуешь? – спросил Сергеев и тоже постарался изобразить улыбку. – И вообще – как дела?

– Я стараюсь глубоко не дышать, тогда все хорошо… А тут у них порядок, чистота. Веру без сменной обуви не пропускали, домой возвращалась… Вы-то как прошли?

– А не было никого на входе…

– Ну, наверное, и те так проходят, без всякой сменной обуви. Болтают, что их нарочно пропускают, но вряд ли…

– О ком ты? – Попов обратил внимание, что Женька сильно изменился, хотя и не мог понять, в чем состоит суть этих изменений.

– Спекулянты… Конфеты продают по десять рублей, кофе растворимый по пятнадцать… С доставкой…

– А зачем тут?

– Чтоб врачам дарить… Родственники берут… Сам видел – женщина слезы вытерла и улыбается сестре: «Презентик возьмите…»

– Расстреливать их, сволочей, надо, – громко сказал тучный мужчина с соседней койки. – Только кто тогда останется…

Попов почувствовал, что говорить с товарищем не о чем: он находился в другом мире, и все, что происходило вне его, Гальского не интересовало. Эта потусторонность относительно обычной жизни и бросалась в глаза. Рассказывать о черной «Волге» было бы просто глупо.

Наступила томительная пауза.

– Ладно, Женя, мы переговорим с заведующим, узнаем, что к чему, потом зайдем, расскажем, – мягко сказал Сергеев и встал.

– Узнайте, ребята, узнайте, – оживился Гальский. – Только аккуратней… Он мужик строгий, а вы без сменной обуви…

«Что он, бедолага, зациклился?» – подумал Попов и тут же получил ответ на свой вопрос.

– Кто такие? Как сюда попали? Почему нарушаете санитарный режим?

Дорогу им заступил черноволосый мужчина в накрахмаленном халате с цветным вензелем на карманчике, из которого выглядывали очки и авторучка. Мужчина был невысок, это особенно бросалось в глаза, когда он стоял рядом с Сергеевым, едва доставая головой до груди майора. Похоже, что именно этот контраст и распалял коротышку, добавлял в голос начальственные модуляции, дающие понять, кто здесь хозяин положения.

– Из областного уголовного розыска, – тихо сказал Сергеев. – Пришли проведать товарища.

– Хоть из ЦК КПСС! Где ваша сменная обувь?

Сергеев отступил на шаг и опустил взгляд.

– Вы ведь тоже в туфлях.

Черноволосый напыжился и подскочил к майору вплотную, словно собирался смести его с пути, затоптать, согнуть в бараний рог.

Девчонки-санитарки с интересом наблюдали за происходящим.

– Вы меня с собой не равняйте, я заведующий отделением!

– Насколько я понимаю, санитарный режим для всех один, – по-прежнему спокойно сказал Сергеев и чуть качнулся вперед. – Мы как раз хотели с вами поговорить.

– Для этого есть приемные часы. – Ощутив легкий толчок ста тридцати килограммов тренированных мышц, заведующий несколько сбавил тон и сделал шаг назад. – А сейчас покиньте отделение.

Он повернулся и направился к своему кабинету. Сергеев и Попов вошли следом.

– Мы ведь рядом со смертью работаем, понимать надо, – примирительно произнес черноволосый, садясь в кресло. – В порядке исключения я вас приму. Кем интересуетесь? «Ну и жук, – подумал Попов. – При персонале нагнал холоду, крутизну показал, а потом без свидетелей отработал назад. Много есть таких типов, правда, в белых халатах еще не встречал…»

– Женя Гальский, – сказал Сергеев. – Он у вас в третьей палате.

– Завтра мы его выпишем, – деловито ответил врач. – У него четвертая стадия, метастазы…

– А как лечить? – не понял Сергеев, и Попов, обманутый будничностью тона, тоже ничего не понял, хотя под сердцем ощутил холодок дурного предчувствия.

– Побудет дома на бюллетене с месяц, может, полтора-два…

– И что? – спросил Попов. – Потом-то что делать?

Врач пожал плечами.

– Что делают с покойником?

В кабинете наступила тишина, только капал кран в углу у двери.

– Какого покойника?! – процедил Сергеев, сдерживая ярость. – К вам поступил пациент, капитан милиции, наш товарищ, а вы вместо того, чтобы лечить, облучать, оперировать, что там еще делают, вы уже списали его на тот свет?!

Сергеев обернулся к Попову за поддержкой, но тот подавленно молчал. Он был полностью растерян.

– Просто уже поздно, ничего сделать нельзя. И потом, вы же знаете, что у нас за медицина! Ни лекарств, ни методик…