На палубе поднялся настоящий переполох. Все смотрели на горизонт. Там выкатывалось яркое созвездие Южного Креста, и к нему, посвистывая, уносились маленькие белые точки.

Перчиков бросился наверх, в штурманскую. Схватив бинокль, он направил его в сторону экватора. Сомнений не оставалось: три хорошо видимые тарелки парили над океаном, уходя в сторону Южной Америки.

Нужно сказать, что в тот же вечер тарелки были замечены иностранными самолётами. Одна из них даже приземлилась на участке всеми уважаемого фермера, слегка задела его, и он видел, как из неё вышли два странных существа. Правда, чего не увидишь после того, как тебя треснет по лбу тарелкой! Но факт этот излагался в разных научных статьях. А точнее всего он записан в бухгалтерии океанского пароходства, где так и сказано: «За пропажу дюжины столовых тарелок высчитать из зарплаты кока Борщика 8 рублей 70 копеек».

Это, конечно, мало кого интересовало, но именно с тех пор Борщик поверил в существование летающих тарелок.

Если бы кое-кто из моряков Тихого океана заглянул в рулевую рубку парохода «Даёшь!», он бы, конечно, обрадовался и удивился: у штурвала стоял старый инспектор океанского пароходства Мирон Иваныч по прозвищу Робинзон. Но теперь в руках у него был настоящий штурвал. В открытые иллюминаторы врывался настоящий океанский ветер, и под сияющими тропическими звёздами настоящие волны поднимали и опускали судно.

— Вы слышали об этой истории? — влетел в рубку Моряков.

— О какой?

— С тарелками.

— Любопытно, — ответил Робинзон.

— И что интересно, — заходил по палубе Моряков, — с камбуза пропало с полпуда сухарей. Рассказать кому-нибудь — не поверят. Ведь не прилетали же эти самые тарелочники к Борщику за сухарями? И почему вдруг пропали десять тарелок?

— Хм-хм, — почесал лысинку Робинзон. — С сухарями, конечно, немного странно. И всё-таки это приятно.

— Что? — Моряков был поражён. — Что пропали сухари? Что улетели тарелки?

— Приятно, — пожал плечами Мирон Иваныч, — что есть ещё на земле чудеса!

Старик не мог жить без чудес. На каждом шагу ему хотелось бы видеть чудо. И он размечтался, как бывало в своём домике на сопке, когда он думал о дальних плаваниях. Лево руля, право руля! Он так крутанул штурвал, что судно со свистом описало дугу вокруг своего собственного носа. Моряков отлетел в сторону. Робинзон удержался, но отчаянно смутился.

Он даже не представлял, что без этого поворота колеса на палубе «Даёшь!» не случилось бы нескольких занимательных историй.

Дело в том, что в это самое время толстый артельщик улепётывал по трапу к себе в каюту. Сухари покалывали бока. Он уже миновал тёмный коридор, когда неожиданный толчок швырнул его обратно, прямо под ноги доктору Челкашкину, который вышел из лазарета.

— Что с вами? — наклонился к нему доктор.

— Хе-хе… Немножко закружилась голова… Видимо, от голода, — промямлил артельщик и схватился за живот: как бы не вывалились сухари.

Челкашкин посмотрел на него и пожал плечами:

— Послушайте, милый, да вы опухли! Чёрт бы побрал вашу дурацкую голодовку!

— Опух, опух, — сказал артельщик, поддерживая руками майку, чтобы не похудеть у доктора на глазах.

— И признаки слабоумия, — заметил доктор, заглянув ему в глаза. — Немедленно в лазарет! Рыбку надо есть, рыбку. Побольше фосфора для мозга. А сейчас — ждать меня.

Как только доктор вбежал по трапу, артельщик со всех ног бросился в каюту и, отшвырнув матрац, вывалил свои хрустящие трофеи. Едва он успел их прикрыть, к нему вошли Челкашкин, Петькин и Федькин и, подхватив под руки, повели в лазарет.

«Ведите, ведите, — усмехнулся артельщик, — до Жюлькипура полежу без работы, пожую котлетки и пончики, попью компот. А там посмотрим, кто останется в дураках».

За каких-нибудь полчаса «Даёшь!» вонзился в густую тропическую ночь. Стало так темно, что люди налетали на мачту или друг на друга. Поэтому на палубе то и дело возникали короткие яркие вспышки и раздавалось:

— А-а! Чёрт возьми! Извините!

— Простите, пожалуйста!

И слышался шелест от потираний ушибленных мест.

Но белый колпак Борщика хорошо виднелся у камбуза, и на его свет пробирался Челкашкин с очень важным делом. Кок всё смотрел на небо, где высоко среди звёзд мерцали прозрачные летучие облака…

— Не видно? — спрашивал Солнышкин, который сидел рядом.

«Нет», — хотел сказать Борщик, но его остановил голос вынырнувшего из темноты Челкашкина.

— Борщик, вы знаете, что человеку нужен фосфор?

— Зачем? — спросил кок, обмахиваясь полотенцем. Несмотря на темноту, жара была африканская.