– Мы будем рады, если ты так поступишь. Спасибо за понимание, - Шер быстро встала, собираясь уйти и передать всем заинтересованным лицам о моем согласии. Она так ничего и не осознала...

– Я тебя не поняла и я тебя не извиняю, - каменным голосом проронила я, глядя ей в спину.

Шер резко повернула голову в мою сторону. Мои губы расплылись в змеиной улыбке, видя страх на ее лице.

– Мне наплевать, что будет со всеми вами, а с тобой в особенности! Я и пальцем не пошевелю, что бы помочь, - ложь, которая, возможно, когда-нибудь и станет правдой, но не сейчас. Шер причинила мне боль своими словами, своей бездушностью. И я лишь ответила ей тем же.

Девушка хотела возразить, может, пристыдить меня, но не успела: за дверью послышались шаги. Сегодня тени решили посетить нас пораньше. Неужели их хозяину мало предыдущих жертв?! Шер как подкошенная упала на пол, испугавшись настолько, что позабыла об опасности, находится рядом со мной, выдуманной ли, реальной - не знаю. Ее руки дрожали, лоб покрылся испариной. Какое счастье, что я ничего не чувствую. Полное безразличие ко всему это даже удобно.

Открылась дверь. В темницу зашли трое человек. Один из них поставил поднос с едой и сразу же вышел за дверь. Двое других подошли к... к Шер, и забрали ее. Я снова была спасена. Фортуна улыбалась мне, если это можно назвать улыбкой, вот только, зачем?

За время пока безвольную девушку несли к выходу, никто не проронил ни слова. А потом дверь захлопнулась. Вскоре затихли и шаги за ней.

"Шер, почему ты, а не я? Это ведь была ложь, что мне все равно, что произойдет с тобой, со всеми вами. Я не церемонюсь только со своей судьбой, увидев ее окончание и осознав неотвратимость. Лучше б забрали меня!" - я уронила лицо на пол и расплакалась.

Мне было жаль, о сказанных в запале словах, жаль, что нельзя повернуть время вспять и... Жизнь, как же я тебя ненавижу! Лицо было уже мокрым от слез, а я все еще не могла остановиться.

– Элен, ты не в чем не виновата, - это Селестин, наш добрый ангел.

– Она умрет, а я буду жить. Разве это справедливо?
– громко спросила, почти закричала, я.

Но ответить Селестин не успела. Вмешалась Марианн:

– Ты права, это несправедливо!
– в голосе девушке слышалась злость.

Я оттолкнула от себя Селестин. Когда тебе сочувствуют, хочется продолжать рыдать и жаловаться на свою судьбу, но когда начинают в чем-то обвинять... Тут уж совсем другой расклад!

– А тебе-то что? Неужели ты так много поставила на то, что вас сегодня покину я?

– Да что ты вообще понимаешь?!
– Марианн скривила свои, и без того тонкие, губы так, что они превратились в две нити.

– Куда уж мне до дочери разбогатевшего торговца?
– съязвила я.
– В денежных вопросах ты ас, не так ли? Небось, сама некогда стояла за прилавком, выдавая третьесортную подделку за эксклюзив.

Марианн отшатнулась: она ведь так хочет походить на аристократку. Все разбогатевшие крестьяне мечтают об этом. Марианн ничем не лучше других!

– Я тебя ненавижу!

– Взаимно, - я откинула волосы и улыбнулась. Да нет, ты мне просто безразлична. Вот уж из-за кого я точно не начну рыдать.

Марианн повернулась ко мне спиной и величественно, по крайней мере, ей так казалось, отправилась к другим сестрам по несчастью. Знала бы она, как глупо выглядит.

Я повернулась ко второй девушке.

– Спасибо за поддержку.

– Да не за что. Извини, за эту сцену. Мы просто все перенервничали.

– А ты за что извиняешься?
– я удивленно приподняла брови, - брось, все в порядке, - я махнула рукой. В моей душе была даже появилась даже некая благодарность к Марианн за то, что она остановила бессмысленный поток моих слез. Но это не помешало мне причинить ей боль. Возможно, я слишком жестока. Но меняться и становиться жертвой для кого бы то ни было, не желаю!

Мы помолчали еще несколько минут.

– Ладно, я наверно, пойду, - Селестин поднялась.

– Да, конечно, еще раз спасибо.

Я смотрела Селестин вслед и думала о том, что больше никогда не расплачусь. Зачем, что бы тебя бесконечно жалели? Благодарю покорно!

Он улыбался. С тех пор как в родовой библиотеке несколько веков назад он отыскал древний, распадающийся на глазах, фолиант в жизнь вернулись все потерянные ранее краски. Первое время уже тогда немолодой мужчина не мог решиться на подобное. Он противился сам себе.