— Давай зайдём сюда.

— Но это же магазин. А ты говорил, что в подобных магазинчиках обязательно нужно что-нибудь купить, чтобы не обидеть его владельца. Мы же ничего не планировали покупать.

— Не планировали, но, тем не менее, купим. И ты сама выберешь покупку.

— Я выберу, и мы купим? Ты в этом уверен?

— Абсолютно.

Лера осторожно, не впереди, а позади Андрея, зашла в магазин и чуть не ахнула — полки магазина были забиты детской одеждой и обувью. Андрей завёл её в детскую комиссионку. Лера брала в руки то одну, то другую вещь, откладывала, вновь брала что-то другое и такие её действия продолжались довольно долго. Андрей стоял в стороне и посмеивался. Улыбалась и продавщица — она, конечно же, поняла, что эта русская женщина впервые в таком магазине и что без покупки она отсюда ни за что не уйдёт.

— И это всё можно покупать? — тихо спросила Андрея супруга.

— Конечно. Всё что угодно. Выбирай.

— А сколько оно стоит?

— А там же есть цены, почитай.

— Что, вот эта рубашечка стоит всего каких-то 4 марки? Это же всего примерно 1 рубль и 30 копеек.

— Да.

— Не может этого быть. А если это действительно так, то она, наверное, бракованная.

— Успокойся, — расхохотался Андрей. — Здесь всё качественное. Выбирай то, что ты хочешь купить и ступай к кассе.

Нужно отдать должное Валерии. Она не стала набирать ворох вещей, а, успокоившись, отобрала всего 3 рубашечки-теннисочки на Никитку, пару летних сандаликов и несмело пошла к кассе. Анатолий рассчитался с кассиршей, та всё аккуратно завернула в бумагу, перевязала бечёвкой, отдала покупки Валерии и произнесла на довольно сносном русском языке:

— Спасибо, фрау. Приходите ещё. До свидания.

Валерия вышла из магазина какая-то ошеломлённая, как будто опьяневшая, и ничего не говорила.

— Ну, вот видишь, "не такий страшний чорт, як його малюють", — пошутил на украинском языке Андрей. — Ты всего через неделю после приезда в ГДР смогла сама сделать покупки.

— Но почему всё так дёшево, если ты говоришь, что оно качественное?

— Я тебе расскажу об этом дома. Не забивай сейчас этим голову. Наслаждайся хорошим днём и экскурсией по городу. Нравится он тебе?

— Нравится. Я тебе это говорила, когда ещё ехала в автобусе с вокзала.

— Вот и отлично. Ещё одна-две такие поездки и ты будешь ездить в Стендаль сама, и покупать тоже всё сама.

— Да, в принципе, это несложно. Ехать в автобусе в район площади с ратушей и рыцарем, а потом всё не так уж и далеко. Если только на первых порах не заблужусь, идя, например, сюда.

— Не заблудишься. Мы в следующий раз поедем снова вдвоём, но тогда уже ты будешь ведущей. Вот и посмотрим, что у тебя получится.

Андрей не стал с Лерой направляться в сторону Зальцведельских ворот, как в случае с Александровым, а просто побродил с женой ещё немного в окрестностях площади Мадонны, а затем потихоньку отправился на автобусную остановку. Он видел, что жена устала, но не столько физически, как от переполнявших её впечатлений. А их у неё хватило и на этот остаток дня, и на воскресенье. Когда они уже ехали в автобусе, Андрей пошутил:

— А ты мне что-то так и не показала красивую немку.

— Ой, я совсем о них и забыла. После этого магазина… Да, а вот продавщица в нём была как раз ничего.

— Вот именно — ничего, но не более того. Да и признайся честно, она тебе понравилась больше из-за того, что была с тобой вежлива и обходительна.

— Возможно. Но это значит, что и с немцами можно находить общий язык.

— Несомненно. Как ты к ним относишься, так и они к тебе. Они же простые люди.

Дома Андрей объяснил Валерии, почему детские товары такие дешёвые, хотя по качеству не уступают другим подобным.

— Слушай, Андрюша. Но мы же тогда сможем одеть Никитку на 10–15 лет вперёд. Ведь особой детской моды не существует.

— Ну, на пятнадцать лет, пожалуй, не получится, а лет на десять можно попробовать. Товары на подростков в возрасте после 14 лет, по-моему, немцы передают уже в другие магазины. А там и цены выше.

— Я не знаю, одену ли я его и обую до 14 лет, но до десяти постараюсь, это точно.

— Пожалуйста. Только есть один нюанс — Никитка не будет успевать их снашивать. Качество у этих товаров хорошее, а потому он будет из них просто вырастать. Так что одинаковых размеров много брать не стоит. Особенно это касается обуви. По две-три теннисочки, на перемену, это ещё ничего.

— Всё, буду составлять список по размерам и отмечать, что я купила.

— Вот-вот, давай. Целый реестр составишь.

— Ну и что. Ты не смейся. Я хочу своего ребёнка хорошо обеспечить.

— Да разве я возражаю.

Морозевичи делились впечатлениями о поездке в Стендаль до самой ночи, продолжив даже и в воскресенье. Зато на работу в понедельник Валерия пошла уже в более радостном настроении. Правда, сначала она вышла не совсем на работу — два раза в месяц понедельник начинался для служащих с политинформации. Чистой политинформацией это назвать, правда, вряд ли можно было. Это было и собрание трудового коллектива, и отдельные разборы работы отдельных служб, и какие-то занятия, учёба, последние новости из Союза — много чего включала в себя эта, так званая, "политинформация". Была в этом мероприятии одна странность — присутствующие на политинформации делились в клубе на местах по половому признаку. Как? Да очень просто. Все мужчины, независимо от службы, в которой они работали, или от семьи сидели в правом ряду зала, а все женщины — аналогично, через проход в левом ряду. Кто такой порядок, когда и зачем установил, было непонятно — все работающие сейчас в Борстеле уже застали существующее положение дел. А вот уже, допустим, тем же вечером на киносеансе или в другой день на концерте все сидели так, как они того желали. Обычно политинформация длилась минут 30–40, реже она затягивалась до часа, когда было много новостей в Союзе или на международной арене. После этого все расходились по своим рабочим местам.