Шрифт:
Поздно вечером, в последнюю ночь отпуска Джорджа, Грейс осталась с ним наедине у камина. Мама, как всегда, легла спать в десять часов. Нэнси нервничала из-за его предстоящего отъезда и отправилась принять успокаивающую ванну. Оба хранили неловкое молчание, глядя на яркие огни пламени и потягивая бренди.
– Я хотел кое о чем попросить тебя, Грейс! – Джордж поболтал золотистую жидкость в бокале.
– Да, конечно, в твое отсутствие я позабочусь о Нэнси. – Грейс допила бренди и боролась с желанием налить еще бокал. – Она ведь моя сестра.
– Спасибо... Но я не об этом. – В его голосе звучала нехарактерная для него неуверенность.
Грейс метнула на него взгляд.
– Тогда о чем же?
– Я просто... – Он провел рукой по золотисто-каштановым волосам. – Ты сердишься?
– Почему вдруг я должна на тебя сердиться? – несколько ворчливо спросила она.
– Да, я так и подумал. – Он поднял на нее взгляд и нервно улыбнулся. – Ты не очень хорошо умеешь скрывать свои чувства.
– Дай мне, пожалуйста, закурить.
Она попыталась успокоиться. Случай представился неожиданно, и ей пришлось крепко задуматься, как за него ухватиться. Если и поговорить открыто друг с другом о том, что между ними произошло, о том, что все это для них значит, то только сейчас! В конце концов, может быть, это последний раз, когда они остались наедине. О господи! Она не должна позволить себе верить, что это последний раз!
Джордж встал – сейчас он уже мог обойтись без костылей – и потянулся к пачке, лежащей за каминными часами. Он что-то сказал о том, что всем им сложно жить под одной крышей. Он что-то нерешительно бормотал, а Грейс поймала себя на том, что не слушает его. Она все время думала о том, что хочет сказать ему. Она смотрела на его длинную спину. На его шею.
– Ты изменился, – заметила она, пресекая на корню его благоглупости.
– Конечно изменился. – Он протянул ей зажженную сигарету, и она вставила ее в мундштук. Сам он тоже закурил. – Как могло быть иначе?
– Ты больше не прежний Джордж. Такой вежливый, правильный и милый. Как это ни смешно, сейчас в тебе больше от Стивена! Как будто вы оба соединились в одного человека – все собралось в одном теле!
– Что за чушь? – Джордж говорил легкомысленно, но губы и шея его заметно напряглись. Он сидел на самом краю стула.
Грейс стало ясно.
– Ты на меня сердишься.
– Нет, не сержусь. Но если бы и рассердился, ты бы меня упрекнула? Ты только что произнесла оскорбительные слова. – Он крепко затянулся сигаретой.
– Ты видел нас, да? Меня и Стивена?
– Что? – Он явно пытался выиграть время.
Тепло от огня действовало угнетающе, и в комнате было душно. У нее закружилась голова.
– Ты видел меня с твоим братом в тот вечер! И так разозлился, что вернулся в дом и сделал предложение моей сестре! Ты сделал это назло мне! Из всех глупостей...
Вымученный смешок.
– Ты невероятно тщеславна, Грейс!
– Да, правда?
– Я люблю Нэнси.
Она выпустила кольцо дыма.
– Надеюсь, что это правда.
Их разговор начинал походить на битву, пусть и утонченную.
– Ты, конечно, повел себя очень достойно. По отношению к ней, я имею в виду. Ты поступил правильно.
Огонь издавал странный, медленный писк. Словно там находился кто-то живой, из которого ускользала жизнь.
– Нэнси хочет, чтобы у мамы вместо дровяного камина была симпатичная маленькая газовая печь, – рассеянным тоном произнесла Грейс. – Нового образца, такая, как в ее спальне. Прости... в вашей спальне. Она говорит, что такие печи очень красивы, чисты и легки.
– Я женился на твоей сестре, потому что мы оба этого хотели. Оба!
Громкий хлопок из камина. Шипение. Она попыталась не заметить, как Джордж вздрогнул от шума.
– Только через мой труп, сказала я маме. В настоящем камине есть что-то живое. Я люблю сажу и грязь. Я не люблю, когда вещи слишком красивы, чисты и легки.
– А вещи такими и не бывают, не так ли? – Джордж встал и бросил сигарету в камин.
– Бедная Нэнси!
– Прибереги свое сочувствие! Мы совершенно счастливы!
– Для тебя это так же трудно, как и для меня. Правда? – Ее голос теперь звучал мягче.
Он взял кочергу и пошевелил поленья, чтобы огни потухли. Аккуратно поставил на место каминную решетку.
– Это было целую вечность назад, Грейс. На Пустоши. С тех пор все изменилось. Все. Ты и понятия не имеешь, что значит «трудно».
– Прости. – Она смутилась, униженная перед лицом его совершенно непостижимого опыта. – Ты, конечно, прав. Что я знаю?
Он закрыл глаза.
– Но, Джордж, я хочу знать! Я хочу, чтобы ты рассказал мне обо всем!