– Посмотри туда!

Возле длинной стойки бара высилась пирамида бокалов, рискующая в любой момент рухнуть. Бармен поднялся по стремянке и принялся разливать шампанское «Моэ э Шандон» из огромной бутылки. Сверкающая жидкость, пенясь, стекала по пирамиде, наполняя бокалы, а сидящие поблизости посетители аплодировали.

Дики, явно чувствуя себя неуместно одетым и потому неуверенным в себе, просиял, когда кто-то его окликнул. Грейс узнала Ронни Хейзелтон из «Таймс» с группой надоедливых подружек. Энергично вышагивая по залу, она сначала хотела добраться до Дики, но потом исчезла в толпе.

Вдали от танцевальной площадки сидела за столиками и оживленно беседовала менее блестящая публика: лысеющие седые мужчины в очках, коренастые маленькие бородачи. Книжные люди, подумала Грейс, заметив Сэмюэла Вултона, известного издателя, только что основавшего собственную компанию. Редакторы, романисты, поэты, скрытые в тени титулованных и богатых симпатичных молодых людей и девушек, которым нравилось играть в деловых людей. Должно быть, это литературная вечеринка – во всяком случае, теоретически.

– Вы уже, как я вижу, высохли.

Он стоял прямо перед ней. Слишком близко.

– Вы следили за мной? – Она говорила, не отрывая взгляда от танцевальной площадки. Прожектор высвечивал одного из барабанщиков, выдающего оглушительное соло.

– Я собирался задать вам тот же вопрос.

Она повернулась, посмотрела на него, и вдруг внутри у нее все задрожало, ей захотелось смеяться, возбужденно, по-девчоночьи, совершенно неподобающим ей образом.

В этом крупном широкоплечем человеке с могучей шеей чувствовалась непреодолимая мужественность. Ей хотелось потанцевать с ним, чтобы почувствовать большие руки, тяжело лежащие на ее плечах и спине.

– Ну, давайте же! – Она погрозила ему пальцем. – Признавайтесь!

Он улыбнулся:

– Я увидел, как вы вошли сюда с вашим другом пятнадцать минут назад. Сам я нахожусь здесь уже два часа.

– Вздор! Ваше такси проскочило мимо нашего на Риджент-стрит.

Он поднял бровь.

– Как лестно. Очевидно, я произвел на вас впечатление.

– Ну, по-моему, вы мне раньше отдавили ногу, если это называется впечатлением.

Он взял у нее пустой бокал из-под шампанского и подал ей полный.

– Я хочу сказать, что, когда вы о ком-то думаете, когда не можете выбросить человека из головы, вы видите его повсюду, – сказал он.

Грейс позволила себе хихикнуть. Он был из тех, в чью технику соблазнения входит словесный поединок.

– Тридцать восемь, – сказала она, оглядев его с головы до ног.

– Простите?

– Вам лет тридцать восемь. Или, может быть, сорок. Разведены. В Америке это легко, не так ли? Может быть, даже дважды разведены.

Теперь он засмеялся.

– Полагаю, я это заслужил, мисс...

– Можете называть меня Сапфайр.

– Позвольте? – Он протянул руку, чтобы чокнуться с ней.

– А вы? Кто вы?

– Я? – Он пожал плечами. – Я типичный ирландец. Великий Льстец.

Она сделала большие глаза.

– Но ваш акцент менее всего напоминает ирландский. Я полагаю, ваш прадедушка происходит откуда-нибудь из Скибберина или Баллидихоба. Разве этого недостаточно, чтобы быть американцем?

Она не знала, как это произошло – было жарко, и у нее немного закружилась голова, – но его правая рука коснулась ее щеки. Он держал ее лицо так, чтобы ей не оставалось ничего иного, как только смотреть в его светлые смеющиеся глаза.

– Догадываюсь, что мне предстоит небольшой роман, – сказал он. – А вы?

Было уже почти четыре утра, когда такси остановилось в конце Тофтс-Уолк в Хэмпстеде. Когда Грейс вышла, ее правый каблук застрял в решетке люка. Пробормотав слова, от которых у Пирсона все пришли бы в оцепенение, она выпрямилась, расплатилась с водителем и, прихрамывая, стала подниматься по крутому склону к дому номер 9 – узкому, конусообразному зданию в викторианском стиле с террасой. Она еще орудовала ключами, пытаясь открыть неподдающуюся дверь без особого шума, когда дверь изнутри открыл человек, которого она никогда раньше не видела. Высокий мужчина без пиджака, с блестящими каштановыми волосами и усами. Обескураживающе красивый. Настолько красивый, что немаловажный вопрос, почему совершенно незнакомый человек открывает ей дверь среди ночи, отошел на второй план по сравнению с другими проблемами: не слишком ли вызывающ ее макияж и пьяна ли она до безобразия или просто в меру говорлива?

– Мисс Резерфорд?

Это был американец. Еще один! Короткие рукава закатаны, обнажая загорелые, мускулистые руки. Он посторонился, дав ей войти. В коридоре было тесно, и она невольно соприкоснулась с ним.

– Простите, но...

– Джон Крамер. – Он протянул ей руку. Крепкое рукопожатие. Мягкий голос. – Я живу через улицу. Пришел вам помочь.

Она вмиг протрезвела, и ее охватила паника.

– Где Нэнси? И моя мама? Где они? – Она повесила жакет на вешалку и открыла дверь в гостиную. Все лампы были зажжены. В четыре утра.