– Иногда случается, – подтвердил Гелашвили, – и довольно часто. Значит, надо искать воронку? А я уже собрался все это вонючее озеро вдоль и поперек на «Зодиаке» форсировать. Настроился суток трое тут проторчать.

– Отставить трое суток, – майор на секунду замолчал. – Все, Щелкинский тамбур успокоился. Можете спускаться, у вас вода тоже ушла.

– Но это лишь твоя теория, – уточнил Галимов.

– Так точно. И вы ее сейчас проверите. Я бы сам, но… пока без транспорта, я же говорил.

– Мы проверим, не проблема. – Галимов махнул сержанту: – Идем, Жора.

Последние десять метров трубы оказались мокрыми, покрытыми слоем скользкой грязи, но уровень воды действительно снова упал. Может быть, и не до исходного, не на три метра, но около того.

– Головастый мужик, – на секунду отключив связь с Бойковым, сказал Гелашвили. – Хоть и салага в Зоне, а врубается в тему на раз. Почти как наш Терещенко.

– Поработает здесь годик, будет без «почти», а то и переплюнет подполковника, – согласился Галимов. – Ну что, шлюпки на воду?

– Запросто, – вновь включив М-связь, сказал сержант. – Гидроботов тут, похоже, негусто. Химер вовсе нет. Прорвемся, думаю.

– Их всех предвестник пульсации распугал, – Галимов повертел головой. – Но скоро они вернутся. Полчаса у нас от силы. Или меньше, если грот не такой большой, как я думаю. Так что…

Капитан не закончил фразу. Того, что случилось в следующую секунду, разведчики не ожидали и не могли ожидать, несмотря на весь свой опыт. Возникшее на поверхности подземного озера аномальное возмущение не поддавалось никакому объяснению. Высокая островерхая волна, похожая на перевернутый корабль, вдруг выросла прямо напротив разведчиков и ударила в стену, в которой зияло жерло ржавого желоба.

Ни отпрыгнуть, ни хотя бы пригнуться спецназовцы не успели. Черная волна бросила их на пол тоннеля, затем подняла и, схлынув, унесла разведчиков прямиком в подземное озеро. Накачать «Зодиаки» или принять еще какие-то меры предосторожности чистильщики, понятное дело, тоже не успели. Хорошо, что хотя бы сработала автоматика боевых костюмов и успели захлопнуться прозрачные забрала боевых шлемов. Запаса сжатого воздуха в изолирующих масках обычно хватало, чтобы продержаться под водой около часа. Оставался один вопрос – успеют ли за этот час разведчики вынырнуть из воронки, в которую, судя по ощущениям, их забросила коварная черная волна.

– На дно тянет! – крикнул Галимов. – Жора, ты на связи?! Ты где?

– Где-то… здесь… кверху тормашками, – пробурчал Гелашвили. – Вот это был апперкот! До сих пор штормит.

– Это воронка нас крутит. Выгребай!

– Пытаюсь… только не пойму, куда грести… а, вот, понял… черт! Ты это видишь?

– Что?

– Свет. Зеленоватый такой… приближается!

– Поднажми, сержант! Нельзя, чтобы этот свет тебя накрыл, это химера!

– Ах ты, дрянь зеленая! Ну уж нет, не возьмешь!

– Жора! – вдруг заорал Галимов во всю глотку. – Маркер активируй! Срочно! Сосновый…

Крик оборвался. Гелашвили на мгновение замер, прислушался, но, кроме гула бурлящей воды, ничего не услышал. Капитан исчез, причем сержант не только не слышал его в эфире, но и не видел его метки на проекции «поля боя», которую компьютер рисовал перед мысленным взором спецназовца. В следующий миг сержант ощутил, как его подхватывает новая волна, и отбросил все лишние размышления. Активировать маркер – так приказал капитан. Маркер локации Сосновый Бор, если сержант верно разобрал последнее слово. Гелашвили так и поступил. Нащупал в кармашке на рукаве приборчик – нечто вроде ключа, открывающего путь через гипертоннель в строго определенном направлении. В данном случае – в направлении Питерской локации.

– С богом, – пробормотал сержант, активируя маркер и прекращая «выгребать» из воронки.

Воронка затянула бойца почти на самое дно черного озера, а затем сержант в который раз прочувствовал весь комплекс крайне неприятных ощущений, которыми сопровождается любой переход по гипертоннелям. Гелашвили давно прекратил считать, сколько раз прошел по тоннелям между локациями, и научился справляться с последствиями, но нельзя сказать, что сержант привык к переходам. Привыкнуть к такому нельзя, как нереально привыкнуть к серьезному похмелью или к последствиям тяжелых ранений. Пережить можно, привыкнуть – нет.

Впрочем, на этот раз последствия оказались не такими ужасающими, как обычно. Сержанта корежило и ломало, но не так сильно, как после перехода с суши на сушу. Возможно, свою положительную роль играла вода, вероятно, она каким-то образом смягчила процесс, выступив в роли этакого демпфера. Точно Гелашвили не знал, да и не собирался этим загружаться. Все прошло легче обычного, вот и славно. Почему – пусть ученые мозгуют, а спецназовца интересовала только степень сохранения боеспособности по выходу из гипертоннеля. В данный момент Гелашвили мог вступить в бой, и это главное.