— Да уж, — говорит Н.Р., — связано много.

— Только смерть нас развяжет… Правда, Н.Р.?

— Да уж, — добродушно соглашается Н.Р., — смерть всех развяжет… Даже тех, кто не связан.

— Но мы не позволим смерти доводить нас до лишней крови, — продолжает Рапсод. — Мы договоримся. Кто из нас двух будет мэр, тот и будет мэр. А кто из двух нас нэ будет мэр, то тот у того, кто будет мэр, станет левой рукой…

— Зачем же левой? Правой рукой, — улыбается Н.Р.

— А я левша! — хохочет Рапсод. — Верно, Бестиев?

— Да-а… Хорошо здесь, — кивает Бестиев.

— Хорошо, Рапсод. Ты будешь моей левой рукой, — соглашается Н.Р.

— А ты — моей правой, — многозначительно говорит Рапсод. — Значит договорились… Вот тут Бестиев придумал одну крыантивную популярную идею. Это позволит одному из двух нас, кто будет мэром, и другому из двух нас, кто будет его рукой, завоевать народное доверие… Сам скажешь, Бестиев или мне доверишь?

— Да-а… Хорошо здесь, — кивает Бестиев.

— Я знал, что ты мне доверяешь, — улыбается Рапсод. — Так вот. Народ наш любит жаловаться… То с приватизацией надули, то с пирамидами кинули… Теперь вот зарплату вовремя нэ платят… Хотя деньги у народа есть… Так вот. Создаем общественный фонд заработной платы… Пиарим, рекламируем, разъясняем, комплектуем очереди добровольцев, желающих положить деньги в фонд заработной платы, и из собранных средств выплачиваем в срок заработную плату. Каждый месяц. И народные нэрвы успокаиваются, а то то Чечня, то цунами… Я правильно изложил, Бестиев?

— Да-а… Здесь очень хорошо, — кивает Бестиев.

— Я правильно изложил, — продолжает Рапсод. — Это даст нам возможность мэрить в Мухославске два-три срока, а там поглядим… Если ты, Н.Р., согласен, вот тебе моя рука…

И Рапсод протягивает Н.Р. правую руку.

— Ты же, Рапсод, левша, — поддевает Н.Р.

— Извини, дорогой, — совсем забыл, — говорит Рапсод и протягивает Н.Р. левую руку.

Они обнимаются и целуются.

— А я со своей стороны, мамой клянусь, до самых выборов нэ буду обгрязнять твое имя на взаимной парытетной основе, — говорит Рапсод.

— Тем более что Гайского, хлябь его твердь, больше нет… — добавляет Н.Р.

— Да, — крестится Рапсод, — чтоб ему там… земля была с пухом!.. А теперь — вперед! Я угощаю! Расслабимся… Девочки… Туда-сюда… Амнонимность полная. — Он звонит по мобильнику: — Женский батальон на месте? Отлично!.. Смело, товарищи, куда? В ногу! Конечно, в ногу!..

Сталин, Черчилль и Рузвельт проходят в «Танцзал»…

Бдум-бдум-бдум-бдум…

Бьют низы, отражаясь где-то за грудиной.

Бдум-бдум-бдум-бдум…

Дергаются три оранжевых и три синих силуэта.

Бдум-бдум-бдум-бдум…

Спариваются, расходятся, меняются…

Бдум-бдум-бдум-бдум…

Соединяются в хороводе…

Бдум-бдум-бдум-бдум…

Наступила тишина, и приоткрылись двери трех «Интимных уголков»…

Рапсод втащил свою пару в «уголок» и прикрыл дверь. В тусклом освещении он увидел на ней маску «Мерилин Монро». Это возбудило его, он привлек ее к себе и стал нежно поглаживать, пытаясь нащупать хотя бы одно эрогенное место. На левой ягодичке рука Рапсода ощутила небольшое шершавое уплотнение. Он слегка сдвинул маску и прошептал еле слышно в левое ушко своей партнерши:

— У моей младшей доченьки такая же родинка… Она провела рукой по его правой лопатке и пролепетала:

— У моего отца такой же шрам на этом месте… Рапсод отшатнулся и сорвал с нее «Мерилин Монро». Перед ним стояла его младшая дочь Мельпомена.

Она сняла с него «Сталина»:

— Какой позор!.. Бедная мама!..

— Протрепешься маме, — прошипел Рапсод, — скажу ей, что ты платная шлюха!..

Они надели маски, выскочили из «уголка» через другую дверь и плюхнулись в бассейн. Им необходимо было успокоиться…

Через пять минут в бассейне приступили к успокоению и две остальные пары.

…Со стены бассейна подмигивает большой телевизионный экран, искаженно отражая происходящее действие на поверхность бассейна. И кажется порой, что среди успокаивающихся пар безмятежно плещутся Анхелита и Кошмарио.

Камера панорамирует со Сталина на Анхелиту, с Анхелиты — на Черчилля, с Черчилля — на Мерилин Монро, с Мерилин Монро — на Кошмарио, с Кошмарио — на Софи Лорен…

— Я люблю тебя, Анхелита…

— Я люблю тебя, Кошмарио…