Чисто машинально я протянула руку и пощупала мгымброву морду. Морда была теплая, чешуйки — мягкие, общее впечатление очень даже осязаемое. Мгымбр покосился на мою руку, я спешно отдернула ее обратно.

— Ты вообще кто? — ляпнула я.

Мгымбр задумался, хлопая ресницами.

— Мгымбр, — наконец уверенно сказал он. — А ты кто?

— Яльга, — представилась я, в спешном порядке выходя из ступора. — А вот это Хельги, он у нас вампир. — Указанный вампир смотрел на мгымбра во все глаза.

— Натурально вампир?! — не поверил мгымбр.

— А то! — обиделся Хельги, мигом выходя из оцепенения. Он оскалился, демонстрируя клыки; мгымбр подошел поближе и, не стесняясь, замерил показанное двумя когтями. Потом оскалился сам и измерил собственный левый клык — другой, пока еще свободной лапой.

— Мои длиннее, — триумфально заявил он. — А еще пугали: вам-пи-иры, вампи-иры… Да у нас таких даже ребенок не испугается!

Хельги обиженно засопел. Я широко и надеюсь, что искренне, улыбнулась, разыскивая выход из положения: чего доброго, вампир еще полезет в драку.

Выход нашелся сам собой. Мгымбр жадно принюхался, обходя Хельги стороной; изо рта у него высунулся тонкий длинный язык, который, впрочем, мигом промелькнул обратно.

— А выпить у нас нету? — жалобно спросил он. — Праздник все-таки…

Хельги посмотрел на него очень неприветливо. Если искомая выпивка у него и была, меньше всего он был расположен ею делиться. Но мгымбр смотрел так жалобно, что вампир не выдержал. Он полез в какой-то внутренний карман и вытащил плоскую фляжку.

— Держи уж, чудо магического искусства, — буркнул он.

Мгымбр благодарно кивнул и присосался к фляжке. Внутри жалобно булькнуло, а через секунду ящер уже отстранился от горлышка. Он шумно выдохнул в сторону — в воздухе моментально повис густой запах винного погреба.

— Неплохо, — снисходительно сказал мгымбр. Он побултыхал фляжкой, прислушался к тихому побулькиванию, доносящемуся изнутри, и грустно закончил: — Только мало.

— А ну дай сюда! — не поверил вампир. Он встряхнул фляжку, заглянул внутрь и с немым уважением уставился на мгымбра.

Тот изобразил на морде донельзя жалостливую гримасу:

— А поесть у нас нету? Типа там на закусь, а?

Вампир смерил его недоверчивым взглядом.

— Ну есть, — наконец согласился он. — Так ты же все одно это есть не станешь…

Весь мгымбров вид пламенно утверждал обратное.

— Ладно… — смирился Хельги. Покопавшись в недрах своей легендарной куртки, он извлек небольшой сверток, от которого на сажень разило чесноком.

«Запасливый, однако, попался вампир», — машинально восхитилась я. И чеснока не боится…

Интересно, а с серебром у него как?

Внутри свертка обнаружился порядком зачерствевший бутерброд с куском чесночной колбасы. Сверху сиротливо прилипла неизвестно откуда приблудившаяся веточка петрушки.

— Вот, — сказал вампир, протягивая мгымбру бутерброд. — Но ты же ведь все равно травоядный…

— Травоядный, — радостно согласился мгымбр, слизывая с морды веточку петрушки. Бутерброд исчез, точно и не бывало; я даже не успела заметить движения, каким мгымбр засунул его себе в пасть.

— Во-от… — Я наставительно подняла палец. Хельги посмотрел на него с некоторой опаской. — «Травоядные, травоядные»… всеядный он, вот что!

Вампир ошалело кивнул.

Сам же мгымбр тем временем обшаривал взглядом окрестности.

— А больше у нас ничего нету? — робко спросил он. — А то уж больно кушать хочется… да и согреться там, праздник ведь…

— Есть, — заверила его я, заново переключая на себя его внимание. — До мрыса еды и выпивки. И веселье прям ключом бьет. Пошли девчонок пугать! Там и едой разживемся…

Мгымбр многообещающе сощурился:

— А далеко идти?

— В соседний корпус, — махнула я рукой, указывая направление. — Через пять минут будем.

Ящер потер лапы. Хельги уже закрутил фляжку и теперь прятал ее обратно, чуть слышно ругаясь себе под нос.

— Ну что, мы идем? — осведомилась я, дабы организовать мою маленькую армию.

И мы пошли.

Элементаль, увидевшая нас в комплекте с мгымбром, от изумления подавилась длиннющей нотацией, специально подготовленной ею по поводу взлома бестиологического кабинета. Я буквально слышала, как она силится вытолкнуть особенно ребристое слово, накрепко застрявшее в глотке, — выражение не фигуральное, элементали по жизни тесно связаны со словами. Будь у нее глаза, она бы, наверное, их вытаращила.