Валентина принесла кофе.

Сделав глоток, Катарина подавила тяжкий вздох.

– Хорошо, спрошу в лоб. Насколько мне известно, у Яна Владимировича не было родственников. Кому после его смерти достались все капиталы?

– Ах, вон куда вы клоните. Вынужден вас разочаровать, потому как: во-первых, у Яна была племянница, ваша знакомая Татьяна, а во-вторых, – Аркадий Дмитриевич размешал кофе, положил ложечку на блюдце и изрек: – Мы с Яном были знакомы более пятнадцати лет. Я относился к нему как к сыну, которого у меня никогда не было. Наш совместный бизнес мы начали десять лет назад в городе на Неве. Потом дела пошли в гору, мы перебрались в столицу. Удача сопутствовала нам во всем, иногда я шутил, что Ян, подобно мощному магниту, притягивает ее к собственной персоне. В последние годы у Яна сильно шалило сердце, ему сделали операцию, после которой мой дорогой друг вбил себе в голову, что в скором времени непременно умрет. Он превратился в самого настоящего ипохондрика, едва кольнет в груди, как Ян закатывал глаза и готовился отбыть на небеса. Я даже рекомендовал ему обратиться за помощью к психоаналитику, но он к моему совету не прислушался. Каждый день, ожидая смерти, Ян не мог не думать о своих капиталах, его бросало в дрожь от мысли, что у него нет человека, которому можно было бы завещать немалое состояние. В итоге было составлено завещание в мою пользу. – Самохин усмехнулся. – Слышали бы вы, как я его отговаривал. Ну, право, смешно, я старик, на семнадцать лет старше Яна, это мне надо составлять завещание на его имя, а не наоборот. Но Ян был непреклонен. И вдруг судьба сводит Коробова с Татьяной. Естественно, Ян не раздумывал ни секунды. Она – его племянница, родная кровь, дочь родной сестры. Ян сразу составил новое завещание, в котором указал единственную наследницу – Танюшу Жучковскую.

– Аркадий Дмитриевич, а Таня знала о завещании?

– Нет, девушка была не в курсе.

– Странно.

– Ничего странного. Поверьте, у Яна имелись веские причины, по которым он не желал оповещать Татьяну о своих планах раньше времени.

– Не понимаю.

Самохин допил кофе, достал сигарету и чиркнул зажигалкой.

– После смерти Яна Таня Жучковская могла начать распоряжаться деньгами дяди только при одном условии.

Катка напряглась.

– Продолжайте.

– Таня должна была стать официальным опекуном сына Коробова – Марата.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что у Татьяны был двоюродный брат – Марат Коробов.

– Подождите, какой сын? Откуда? У Яна Владимировича не было детей, да и вы сами говорили, что ваш друг – человек одинокий.

– Правильно, говорил, по сути, так оно и было, но в действительности… Марат – человек, потерянный для общества. Он болен и находится в клинике для душевнобольных. Помимо острой стадии шизофрении и маниакально-депрессивного психоза, у него ряд психических заболеваний, от которых, увы, он уже никогда не избавится. Марат был болью Яна, его крестом, который Коробов мужественно нес по жизни. Из приближенных к Яну никто, кроме меня, даже не предполагал, что у него есть сын. Для всех и каждого Ян Владимирович Коробов был одиноким мужчиной, не успевшим в свое время обзавестись отпрысками.

– А вы уверены, что Татьяна пребывала в неведении? Вдруг Ян Владимирович рассказал ей о существовании двоюродного брата?

– Исключено! Об этом Таня должна была узнать лично от меня, после смерти Коробова. Но, как вам известно, Жучковская сама погибла в автокатастрофе практически сразу после убийства Яна.

– И что же теперь будет? Кто станет опекуном Марата и кому достанутся деньги Коробова?

Аркадий Дмитриевич задумчиво почесал гладкий подбородок.

– Я сейчас серьезно подумываю оформить опекунство над Маратом. Это мой долг. Ведь, кроме меня, у парня не осталось людей, которые могут о нем позаботиться. Я выполню волю Яна, на том свете он может спать спокойно, Марат не останется покинутым. Надеюсь, теперь вы понимаете, что ваша версия не выдерживает никакой критики?

– Какая версия?

Самохин улыбнулся.

– Вас же интересовали капиталы Коробова. Наверняка вы предполагали, что Яна могли убить из-за денег. Так вот, вынужден вас разочаровать повторно, эта дорожка никуда не приведет. Здесь, как говорится, все давным-давно предопределено. Убийство Яна никоим образом не связано с деньгами.

– Тогда почему?

– Нам остается лишь надеяться, что следствие рано или поздно во всем разберется. – Аркадий Дмитриевич вопросительно посмотрел на Катку. – У вас есть еще ко мне вопросы?

Копейкина замотала головой.

– Извините, что отняла у вас время. До свидания.

– Всего вам доброго. И… желаю удачи в вашем пусть и дилетантском, но все же расследовании.

Покинув кабинет Самохина, Катка в нерешительности остановилась у стола секретарши.

Оторвав взгляд от монитора, Валентина покосилась на дверь, ведущую в кабинет шефа. Удостоверившись, что Аркадий Дмитриевич остался в кабинете, девушка поспешно засунула в верхний ящик стола две папки и, встав с кресла, подошла к Копейкиной.

– Простите меня, – дрожащим голоском проговорила Валя, – но мне кажется, я должна рассказать вам нечто важное.

Ката вопросительно смотрела на смущенную секретаршу.

– Я вас слушаю.

– Нет, не здесь, в любой момент может выйти Аркадий Дмитриевич, а я не хочу, чтобы кто-нибудь посторонний слышал нашу беседу. Вы ведь из прокуратуры? – Валя с надеждой взирала на Катку, моргая длинными ресницами.

– Ну… не совсем.

– Но имеете отношение к органам? – спросила Валя уже несколько разочарованно.

– Имею, – ответила Копейкина, боясь, что в случае отрицательного ответа Валентина окончательно в ней разочаруется, и тогда беседа может не состояться.

– Через сорок минут я иду обедать, вы можете подождать меня внизу?

– Конечно, подожду.

Валя провела рукой по пышным волосам и едва слышно произнесла:

– Надеюсь, я правильно поступаю и впоследствии не стану жалеть о сказанном.

Заинтригованная Катка спустилась вниз. Томиться в ожидании в душном салоне «Фиата» показалось ей делом совсем не благовидным, посему, заметив недалеко открытое кафе, из которого отлично просматривался вход в офис, она не замедлила устроиться в тени ярко-красного тента за пластмассовым столиком.