– Ты держишь меня за дурака, Рин. Это серое, заострившееся, все же похоже на твое лицо, твои интонации, голос. И, потом, я давно успел понять - ушедшие с оставшимися не особо тепло некогда общались. С чего бы местные вампиры так быстро все подготовили? Да и к тебе мы нагрянули без предупреждения, с дороги. Нашу делегацию даже не остановили нигде на границе здешней территории. А как мы только-только перемахнули через вашу эту верхотуру, Осторош направился прямо сюда. Да и тебя выдала твоя реакция, когда ты увидел меня по пороге. И..., - Гайчен широко улыбнулся, - я немного успел пообщаться с Богами-Мисингами, так вот они никогда не предлагают войти на смиати. Во всяком случае, когда рядом с ними не находится Аллиол-Смиалоэт.

– Я этого не замечал, - смутился я.

– Конечно, Риарин, помнится, в молодости ты как-то в азарте игры пробежал между двумя кустами колючего аргистла. Тебе кричали "стой"! Но остановился ты уже по ту сторону и в ответ на вопрос "неужели ты не боялся получить долго не заживающие царапины", ты удивленно сообщил, что не обратил внимание, что это за кусты.

– А царапины были, и я пытался их спрятать, отворачиваясь как мог, затем постарался невзначай замазать грязью, пока обходил заросли, возвращаясь к вам. Чтобы вы не надсмехались над моей неловкостью...

– Ну, или похвастать своей неуязвимостью... и никто не смог тебя подловить...

– Нет, ну как же, Гай, ведь ты, нет точнее Брайшет, сразу заметил на моей руке длинный шрам... И вы все ухохотались над моим способом лечения...

– Конечно, Риарин. Я помню.

Неожиданно он засмеялся, я не смог его не поддержать.

– Ладно, Рин, не хочешь мне ничего не говорить - храни свой секрет, я может и сам узнаю, как стать неуязвимым наэрлом. А не знаешь - на нет и спроса нет. Но, надеюсь, прошлые распри не заставят тебя отказаться от моего предложения посетить меня в моем новом доме в центре поселения Гаеттов. Ведь ваше племя, насколько я понимаю, рано или поздно совершит ответный визит.

– Не знаю, смогу ли я...

– Захочешь - сможешь. А не захочешь..., - Гайчен оглядел мое жилье, - пожалуй, не буду тебя больше задерживать. Ты, вроде, обещал передать меня местному караулу?

– Да, Гай, я отведу, но мне есть над чем подумать...

Я вывел его прочь, прощаясь, мы даже обнялись, и только потом я свистнул караул и передал Гайчена с рук на руки. Удивительное дело, мы расстались с задирой Гаем, после всех доставленных им мне неприятностей почти друзьями. Хотя теперь ты мне ничего не стоило отыграться над ним и за все... Трудно поверить... Может все дело в том, что точнее было бы сказать "после доставленных им мне неприятных минутах"? Ведь, все его попытки причинить мне зло окончились слишком хорошо... Так просто прощать своего врага, когда у тебя с ним общее детство и когда ты его - победил. Увалень Гай больше ничем не опасен мне, так почему не поиграть с ним в предлагаемую им дружбу?

Утро ворвалось в узкий проем окна, солнечный луч, пронзивший сумрак пещеры натолкнулся на зеркальное стекло и разбежался по комнате, отражаясь снова и снова в многочисленных зеркалах. Осветилось все и сразу. Я окинул взглядом прикрытые занавесью стенные ниши, резные стулья и простой деревянный стол, на котором стопочкой лежало нехитрое младенческое убранство. Несколько дней мы с Ирли посвятили время изготовлению всего этого. Я, позабыв обо всех прочих занятиях, рыскал в лесах, разыскивая подходящие для подобной работы травы, а, вернувшись, неутомимо заплетал их в ажуры и ровницы распашонок и пеленок. Ирли иногда сопровождала меня в поисках, хотя и не доверяла возить себя на спине и, конечно, плела наравне со мной. Стопочка росла и за эти дни выросла до неприличия большой, учитывая сроки появления малыша.

Единственное мое отступление от семейных забот, с момента беседы с Гаем, было то, что я в этот раз уже сам озадачил Аркетта диктовкой необходимых Каю рецептов и даже сам отнес их одной из лунных ночей... Каэрс честно выполнил мое пожелание - ночевал в пещере один прямо у подножия все еще не оконченной статуи. Однако все мои попытки его расшевелить окончились безрезультатно - он лишь сопел и, бормоча что-то невнятное, норовил уткнуться носом в покрывало. Видимо предыдущие ночи этот бедолага бдил, боясь попустить мое посещение. Об этом говорило и то, что я совершенно не ощущал, что от него идет хоть какое-то ощущение линны. Пришлось просто оставить письмо. Чтоб он точно заметил, я положил его рядом с ним, прижав уголок не самым мелким камнем. Надеясь, что не заметить перемещение последнего будет невозможно.

Уже на обратном пути я наткнулся на заросли пелеи. Блестящие и нежные листья этой немного белесой травки останутся почти такими и после высыхания - мало того еще и начнут слегка играть переливчатыми радужными красками. Замечательная вещь для младенческих мелочей. Однажды я дарил сноп такой травы одной из своих сестер и она была счастлива - вблизи Смиалоэтских поселений такое найти не просто, но я-то всегда много бродил по лесам. И сейчас пройти мимо не мог и пол дня я выпутывал прячущиеся под пологом других трав беловатые стебли, катал их в мотки, да еще обрывал с них части других растений, которых эта проныра как обычно проросла насквозь. Своеобразная травка... К свету тянулись только ее багровые соцветия на тонких палочках-стебельках и это единственно, что позволяло ее обнаружить. Само собой Ирлиинн осталась довольна, сразу стала пробовать плести из этих стеблей полотно. Ее стремление к кипучей деятельности по изготовлению пеленаний и прочего отчасти передалось и мне. И мы снова занялись все тем же...

Только сейчас, проснувшись ни свет, ни заря, я вдруг понял, как опустошила меня эта нехитрая работа. Пожалуй, надо притормозить, а то к концу лета всей этой мелочевки хватит как минимум на десяток-другой младенцев. Я резко встал с лежака, Ирли же, недовольно что-то просопев, перевернулась на другой бок и накрыла голову. Решив, что будить ее не стоит, я, едва плеснув водой в лицо вышел наружу. Коридорный сумрак после яркой комнаты на миг ослепил меня, но я смело сделал шаг в полутьму, и тут же вернулась способность видеть. Я ринулся к башенному выходу.