Вчера он пришел ко мне домой и сказал, что за ним следят. Два или три года назад к Стасу приходили черные археологи и предлагали большие деньги, если он проведет в Сибири раскопки. У них есть карты стоянок монгольских ханов, мест захоронений. Все найденное, естественно, переходит в руки организаторов, а профессору за работу квартиру купят, в центре. Стас отказался.

Они даже пытались угрожать ему, но недолго. Потом пропали так же неожиданно, как и появились. Вчера, заметив, что за ним следят, Стас подумал, что это опять те же бандиты, ну и попросил меня проверить. Я, конечно, сомневался, но на всякий случай проверил. За ним действительно следили. Сегодня я заметил машину, из которой велось наблюдение за профессором, и проверил ее номер по базе данных. Получилось так, что это наша машина. Я обратился к майору Линеву, чтобы он, так сказать, посоветовал мне, как правильно поступить в этой ситуации.

— Ну? — полковник посмотрел на Евсеева. — Что скажешь, Александр Михайлович?

Заметили твой хвост. И кто заметил! Профессор истории.

— Он заметил то, что ему показали, — сказал Евсеев.

— Вот так вот, — улыбнулся Корнееву Ермолов.

Вовка растерялся. Он смотрел то на одного, то на другого офицера. У него было полное ощущение театральности происходящего.

— Молодец, Владимир Викторович, — сказал Ермолов. — Отработал ты профессионально.

И раз уж ты влез в это дело, к тебе вопрос. Ты знаешь итальянца Луиджи Бианчини?

— Знаю, — сказал Вовка, и внутри у него все оборвалось.

— А откуда ты его знаешь?

— Лет двенадцать назад мы со Стасом отдыхали в Италии. Там и познакомились с этим монахом.

— Монахом? — удивился Ермолов.

— Да. Он в монастыре живет, где-то в горах.

— А где именно?

— Честно говоря, не помню, — сказал Вовка. — Мне тогда пятнадцать лет было. Первый раз за границей…

— А когда ты последний раз видел Луиджи?

— Я — тогда же, двенадцать лет назад, а профессор вчера, — сказал Вовка.

Отрицать очевидное было глупо.

— Вчера?

— Да. Он приехал в Москву по каким-то своим делам и зашел повидаться с профессором.

— Ну что же, — сказал Ермолов. — Как я понимаю, ты знаешь, что такое служебная тайна. Так вот. Луиджи Бианчини совсем не монах. Он подозревается в незаконной торговле предметами антиквариата, последнее время — книгами. В нашей картотеке он уже четырнадцать лет, и про контакты Станислава Валерьевича с Луиджи в Италии мы знали давно. Правда, считали их случайными. И вот после двенадцатилетнего перерыва Луиджи снова встречается с профессором. Согласись, это достойно, по крайней мере, проверки. Последние два месяца Бианчини сильно активизировал свою деятельность, в том числе в нашей стране. Относительно итальянца у нас проводятся оперативные мероприятия. Если ты обратил внимание, то слежка за профессором велась несколько небрежно.

— Да, — согласился Вовка. — Я даже предположил, что топтуны намеренно себя обнаружили.

— Совершенно верно, — сказал Ермолов. — Мы старались дать понять профессору, что за ним наблюдают, и надеялись, что он откажется от любых контактов с Луиджи. Нам интересна реакция вашего монаха и его последующие действия.

Станислава Валерьевича мы еще непременно вызовем на беседу, но чуть позже.

Пока же можешь успокоить его и порекомендовать быть более осмотрительным в контактах. Не исключено, что его собираются использовать как пешку.

Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, — сказал Вовка. — Стандартная схема «слепец».

— Вот-вот, — кивнул головой Ермолов. — Владимир Викторович, ты офицер ФСБ. Ты дал присягу. В создавшейся ситуации ты поступил правильно, и, поскольку имеешь некоторое, пусть в прошлом, касательство к данному делу, я считаю, что можешь быть нам полезным. Если тебе по какой-либо причине не удается быть беспристрастным или ты не уверен в себе, лучше об этом сказать сразу.

— Я полностью отдаю себе отчет в происходящем, — с готовностью ответил Вовка, — и готов выполнить…

Полковник поднял вверх правую руку, останавливая поток служебного рвения молодого офицера.

— Мы так и поняли, — сказал Ермолов и, улыбаясь одними глазами, посмотрел на Линева и Евсеева. — Лучше вот что нам скажи. Профессор не говорил, что к нему снова приходили те же самые люди, что и в тот раз, когда угрожали расправой за отказ участвовать в раскопках? Или, может, звонил кто-нибудь?

Может, Луиджи говорил о ком-то, кто может прийти от его имени? Или передать что-нибудь? Может, Луиджи просил профессора как историка проконсультировать его?

— Нет, товарищ полковник, никого больше не было.

— Не было? — удивился Ермолов. — И никто не должен прийти?

— Никто.

— Не торопись, — сказал полковник. — Никто не приходил, не звонил и не должен был прийти или ты просто этого не знаешь?

— Я думаю… я уверен, что Егоров был откровенен со мной. Если бы кто-то, кроме Луиджи, приходил к нему или кто-то звонил с угрозами, Стас сказал бы мне. Обязательно.

— Ну хорошо, — сказал Ермолов. — У тебя еще отпуск?

— Да. Но если…