Странно все это. Очень странно.

– Но к чему эти вопросы? Вы что-то узнали о беглянке?

И да и нет. У меня не случилось помешательства, это точно, но и придумать объяснение происходящему я не могу. Ни одного. Возможно, та красавица в самом деле сбежала из кумирни. Но какое чудо помогло ей стать женщиной, а не помесью обоих полов? Потому что сомнений не было: на рыночной площади мне встретился не прибоженный, а чистейшее проявление женской сути в бренном теле. А если вспомнить этот синеватый гной, выступавший из растворившихся в воздухе язвочек…

– Пока еще нет. Но я подумал, что не могу искать кого-то, не зная о нем никаких подробностей.

Конечно, Марис мне не поверила. Правда, расспрашивать не стала, только состроила укоризненную гримасу: мол, ври-ври, да не завирайся, ведь любому дураку ясно, что ты до чего-то докопался. И мне вдруг захотелось выложить все, что знаю. Вывалить все разрозненные сведения на стол, сгрести в кучку, повернуться и убраться вон из этой комнаты, гостевого дома, да и города тоже. Причем мимолетно возникшее намерение вдруг оказалось таким настойчивым, что остановили меня только тихое прерывистое дыхание Натти, доносящееся из угла, где стояла кровать, да осторожный стук в дверь.

– Кто там?

В щели между полом и дверной доской появился листок бумаги, и тут же вниз по лестнице зашелестели проворные, быстрые шаги. Впрочем, у меня так и так не было желания догонять посыльного, кем бы он ни являлся. Хотя бы потому, что тогда послание могло оказаться в руках Марис.

Я наклонился, поднял письмо, развернул и… понял, что, какими бы нелепыми ни казались мне самому мои предположения, зерно истины в них имелось. На листке было написано: «Эрте, попавшая в неприятные обстоятельства на рынке нынче утром, желает побеседовать с тем, кто оказал ей помощь». Далее шло название гостевого дома, расположенного по другую сторону площади от нашего.

Милое приглашение. И как раз вовремя.

– Я уйду. Ненадолго.

Она-он посмотрела на бумагу, скомканную моими пальцами, перевела взгляд на мое лицо, наверное не менее измятое сомнениями.

– Все мы и отовсюду уходим ненадолго. Вот только возвращается всегда кто-то другой.

Я допускал, что Марис отправится следом за мной, но не прятался от наблюдения. И, как выяснилось, поступал совершенно правильно, не тратя силы зря, потому что, когда вошел в приемный зал указанного в записке гостевого дома, даже слегка испугался, оказавшись в безмолвном окружении мужчин разных возрастов и телосложения. Правда, совсем юных среди них не было, да и стариков преклонных лет тоже, но это заставляло беспокоиться еще больше, поскольку во всех взглядах, в мгновение ока устремившихся на меня, висела уже хорошо знакомая муть. Итак, все они – ее защитники? Внушительная армия. Почти три десятка. Не шибко подтянутые, вполне благообразные, какими, собственно, и надлежит быть купцам, чтобы успешно вести дела. За стенами гостевого дома да поодиночке они не выглядели бы угрожающе, но собранные все вместе… Нет, это живое заграждение Марис не преодолеть никогда и ни за что.

– Вас ждут.

А вот этот парень совсем другой. С явной выправкой, похожей на солдатскую. И лицо соответствующее: молодое, но уже натренированно суровое. Да и выглядит он в обычном купеческом одеянии, как ярмарочный ряженый. Волк посреди овечьего стада, одним словом.

– Следуйте за мной.

Покои красавицы находились на втором этаже и занимали намного больше места, чем комната, в которой я оставил Натти. Убранство можно было назвать даже богатым, впрочем, в столице только посмеялись бы над многофутовыми полотнищами бархата и атласа, развешанными по стенам, наверняка чтобы прикрыть облупившуюся штукатурку. Обивка кресел залоснилась до неприличия, но, раз другого блеска не нашлось, сгодится и такой. А натоплено-то! Дров не пожалели. Даже створки широкого окна приоткрыты, а чтобы сырой весенний ветер не задувал свечи, в изобилии горящие по углам, плотные портьеры задернуты чуть ли не наглухо.

– Располагайтесь, как вам будет удобно.

Во что может быть одета женщина, если в комнате нечем дышать от жары? Я вдумчиво оценил наряд красавицы, поднявшейся с кресла, и подумал, что, выйди она в таком виде сейчас на лестницу, можно было бы ожидать многочисленных обмороков. От избытка чувств, непременно ударившего бы по телам.

Если это был шелк, то очень редко сплетенный, потому что казалось: соблазнительница окутана чем-то полупрозрачным, позволяющим разглядеть каждый изгиб волнующе двигающегося тела. И только когда женщина подошла ближе, туда, где ореолы свечного света сливались в единый яркий круг, стало понятно, что ткань достаточно плотная, но как приклеенная прилегает к каждому участку плоти, успешно создавая иллюзию наготы.

– Вы желали побеседовать?

Она ответила не сразу. Сначала присмотрелась ко мне, повела плечами, чуть прогибаясь назад и округляя грудь. Наверное, пыталась атаковать сразу, без предупреждений и возможности сдаться, однако телесное наступление не привело к задуманному результату, и меня удостоили словами:

– У нас есть тема для беседы.

Голос тоже звучал замечательно. Ни низкий, ни высокий, он словно одновременно проникал внутрь головы и пуховой подушкой обволакивал снаружи, заставляя слушать одного лишь себя и рождая в сознании…

Желание распластаться ниц у ног королевы, не нуждающейся в короне…

Желание впечатать золотистый шелк в нежную кожу и скользить по нему пальцами до того самого места и дальше…

Желание вступить в отчаянный бой, награда в котором достанется и победителям и проигравшим…

Желание позволить ублажить себя, сохраняя на лице презрительно-снисходительное выражение, чтобы рабыня не забывала, чья воля правит в пределах этой комнаты…

– Да. Тема есть.

Она нахмурилась, впрочем даже это делая очаровательно и соблазнительно.