Черт, быстрее бы все это закончилось.

Кофе больше не хотелось. Хотелось выбежать на улицу, под холодный дождь, чтобы хоть как-то успокоить нервы.

Наверное, мое состояние было заметно, потому что бармен как-то странно на меня посмотрел.

— Эй! Все нормально?

— Что?

— Тебя зовут, — он сделал кивок в сторону.

Я повернул голову и наткнулся на беспокойный взгляд Дика.

— Чарли, пойдем.

— Сейчас, — я соскочил с высокого барного стула и по дороге едва не сшиб локтем графин с водой.

Итальянец посмотрел на Риди подозрительно:

— Что это за хмырь?

— Коп, — ответил я, усмехаясь. Периодически Дика принимали за бандита, и он прекрасно об этом зная, всячески поддерживал образ. Пользуясь этим, он мог разгуливать по любому гетто, сливаясь с местными. Бармен все еще смотрел на него недоверчиво, и я добавил на чудовищном американском итальянском, таким же далеким от языка Данте, как сам торопливый современный итальянский был далек от чеканной классической латыни, — Он мой друг и мы здесь по делу.

— Я бы не стал доверять друзьям с такой физиономией, — ответил парень на той же смеси наречий. Я пожал плечами и направился к Дику. Вдогонку мне донеслось, — Эй, твой кофе!

— Больше не хочу, спасибо, — ответил я, не оборачиваясь.

В гостевой комнате было накурено. Официантка уже принесла огромную пиццу с пепперони, пива и стакан колы для меня. Колу я проигнорировал начисто.

— Садись, — Дик пододвинул мне стул.

— Может, обойдемся без церемоний? — начал закипать я. Не то чтобы меня злило отношение Риди, просто само ожидание доводило до бешенства. К тому же, за окном продолжался мерзкий, почти осенний дождь, а я всегда терпеть не мог такую погоду.

— Чарли, сядь, — в его голосе внезапно прорезалась сталь.

Шутить с Диком в такие моменты не стоит — себе дороже; прецеденты уже бывали. Я с грохотом подвинул к себе ветхий стул и плюхнулся на сидение с недовольным видом.

— Ну?

— Они знали о "Квебеке", — сказал Риди, кивнув на молчащего друга. Глаза у Салливана были напряженные — будто он не хотел, чтобы об этом говорили, — Знали, что он планирует сделать. И хорошо приготовились. Синклер уже все равно, что мертв. Ты извини, но ни я, ни Энди не скажем тебе ничего утешающего.

Я медленно-медленно выдохнул. Снова сделал вдох.

Духота накуренного помещения смешалась с воспоминанием — запахом корабля и пыли…

Я медленно и спокойно поднял глаза на Дика, перевел взгляд на Салливана. Не ложь. Конечно же, не ложь.

— Ясно, — сказал я так же размеренно, — Все ясно. Спасибо, мистер Салливан, и тебе Дик, спасибо. Мне…мне надо выйти.

— Мальчик, ты… — начал было друг Риди, но я все так же спокойно и тихо его оборвал:

— Не называйте меня так.

И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь — сначала в общий зал, а потом на улицу, там, где лил за шиворот холодный дождь.

* * *

В Нью-Йорке было много мест, где можно было раздобыть оружие. Китайские кварталы, негритянские гетто… там ничего не менялось уже вторую сотню лет, и если и были районы криминальней, то мало.

Если ты отираешься на улицах этого города с малолетства, то быстро понимаешь, где можно купить оружие, наркоту или контрабанду. Эти места не привлекают к себе большого внимания, но их словно окружает особая аура — атмосфера опасности. Здесь никогда не бывает людно и шумно, не бывает разборок и драк. Просто здесь — опасно.

В одно из таких мест, известных только тем, кто много лет живет по законам улицы, я и направился. С продавцом мы были немного знакомы, и поэтому он не удивился, увидев в своем заведении пятнадцатилетнего мальчишку, а не придурка из тех, кто постарше.

— Здорово, Рихтер. Ты в гости или по делу?

— По делу, — сумрачно ответил я. У Старика (как продавца звали, я не знал, но мы все знали его как Старика — в неполные сорок у него почти вся голова была седая) всегда было прохладно и темно. Про него поговаривали, что он был солдатом, другие говорили, что наемным убийцей, третьи и вовсе мололи всякую чушь. Старик жил здесь не всегда — просто три года назад обосновался в здании и открыл спортивный магазин для бедноты, продавал дешевую одежду и обувь, иногда делал мальчишкам скидки на мячи или бейсбольные перчатки.

А в подвале у него был запас.

— Могу предложить новые шахматы, — он потряс крохотной коробочкой, — стерео, отличная картинка, передвижение фигур с помощью ввода координат, тебе — как чемпиону — со скидкой.

— Мне не шахматы, — сказал я, не торопясь.

— Тогда что? — почти искренне удивился Старик. Почти — потому что я заметил оценивающий взгляд опытных серых глаз, скользнувших по фигуре. В один момент мне просчитали все: силу рук, ловкость, глазомер.

— Мне надо убить одного человека, — сказал я просто. В магазине, кроме меня была еще парочка, склонившаяся над ящиком с мячами, но они стояли далеко и навряд ли слышали, что я сказал.