— И как? Как закрывать собираешься? Ходить из отдела в отдел и затыкать? Нет, не дело это. Ты ее младше, она замужем, ну что вы придумали? Молодежь, жизни не знаете. А если завтра разбежитесь, тебе ничего, а за ней шлейф будет еще ого-го сколько тянуться.

— Да никуда мы не разбежимся. Говорю же, люблю я ее.

— Да хоть сто раз люби, но хочешь ей добра — побереги ее. Если разводиться она вздумала — подождите до развода. Ну, чего вам сейчас всем глаза мозолить?

«А кому мы мозолим», — подумал Тихонов. Не сказал ничего. Нечего было отвечать. Не понимают люди в любви ничего, что им объяснять?

— Ну, как знаешь, Михаил, — вздохнул Тельман. — Мое дело предупредить, твое — сделать выводы.

— Пошлите домой, Данила Григорьевич. Поздно уже.

— Не хочешь, значит, продолжать?

Тельман прищурился и неожиданно улыбнулся.

— Любовь, как и все хорошее, защищать надо. Просто так ничего не дается. Ты молодец, что так держишь оборону. Но о ней — подумай. Ей может быть куда хуже. Хорошая она девушка, если хочешь знать мое мнение.

— Спасибо, Данила Григорьевич.

Миша тоже улыбнулся.

На душе было тяжко. Прав Тельман, ох как прав. Лике еще не один месяц придется разговоры эти выносить. А бабы на заводе языкастые, мимо пройти не дадут. И ведь конец двадцатого века на дворе, а все туда же — кто с кем, замужем, разведена, мораль и честь чужие блюдут, о своей думают в последнюю очередь. Мишу переполняла злость. Он не знал, как защитить Лику. Он готов был кричать на каждом перекрестке, как сильно он ее любит. Но это не поможет. Он сжал кулаки. И все же… Все же посмей кто обидеть Лику, он спуску не даст.

На остановке он с удивлением обнаружил Лику. Она стояла, словно никуда не торопилась, и время от времени оглядывалась в сторону завода. Заметила его, улыбнулась.

— Ты чего здесь? Уже поздно!

— Ждала тебя. Я заглянула перед уходом, ты о чем-то с Тельманом разговаривал, нахмурился. Что-то случилось? Ты выглядишь расстроенным.

Он ласково смотрела на него, как на больного, нуждающегося в уходе. Миша не умел скрывать свои эмоции. На его лице можно было прочесть все его мысли, словно по книге. Что же так расстроило его?

— Да нет, так, по работе.

Он замялся перед тем, как ответить. Он не знал, стоит ли ей говорить. Он страшно злился на всех злопыхателей, но расстраивать ее этими сплетнями не хотелось. Знала ли она о разговорах за ее спиной? Успели ли достать ее бабские языки?

— И все же ты сильно огорчен, — медленно произнесла она. — Надеюсь, это не из-за меня?

— Почему ты так решила?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Просто подумалось.

— Не бери в голову. Ерунда. Давай я тебя до дому провожу? Поздно уже.

— А давай лучше сходим куда-нибудь, просто пошатаемся по городу.

Она видела, что ему необходимо ее присутствие. Женская интуиция подсказывала ей, что вместе они смогут облегчить его состояние, что бы там ни случилось.

— А как же дома?

— Скажу, что была на дне рождения подруги. Да и какая разница, ему уже давно все равно, что происходит в моей жизни.

— А знаешь что? Пошли к Кириллу, хочешь? Он сегодня меня ждал, хотел что-то показать, к выставке готовится. Пойдем?

Лика улыбнулась.

— Давай! Я в его бабушку просто влюбилась, такая замечательная женщина!

— Кирюха тоже замечательный, только, пожалуйста, не влюбляйся в него.

Они оба весело рассмеялись. Миша прижал Лику к себе, забыв об осторожности, о том, что они еще рядом с заводом, о том, что любопытные сослуживцы еще не все разошлись по домам. Ему было хорошо и легко от ее тепла, запах ее волос действовал на него, как гормон счастья.

Кирилл расплылся в радостной улыбке при виде Лики.

— Мог бы и предупредить! Я бы подготовился к визиту, — кинул он Мише.

— Толстовку, что ли, погладил бы?

— Да что Вы, не стоит беспокойства, — смутилась Лика.

— Мы уже давно на «ты» и не надо этих церемонностей. Проходите и побыстрее. Бабушка будет очень рада, только и разговоров о Лике.

— Это после вашей фотосессии а-ля ню? — буркнул Миша.

— Слушай, ты, будешь ерунду пороть, шею сверну. Как будто ты не знаешь, как я работаю.