Что ж пример-то не берут?

— Ой, ой, ой! — покачала Ее Величество головой. — Денег куры не клюют, вот и рассовывают по всем местам! Были бы у нас, и мы бы рассовывали. Передачи смотри! Кредит надают, а после — платите кровушкой! Срам-то какой, из без денег — деньги выдумывают!

— Так и нам надо в кредит чтобы жили! На наш, на государственный! Обложим человечка, а он на кредите-то раз, и запылал! И ему не обидно, и мы в чести. Они к нам за кредитами не ездят, у нас только такие берут, которым не дает никто — взять с них нечего. А вот если бы мы кредиты за землю давали, то все Черное Земноморье нашим бы было! Или в соседних государствах… — Его Величество блаженно улыбнулся, помечтав. — Не заплатил за газ — извините, выселяйтесь, наша теперь земля и все подходы к морю синему…

— Да где же столько взять?! — изумилась Ее Величество.

— А мы на черном золотишке поднимем идею, или на голубеньком! Вон у нас его сколько! На три сотни лет всем хватит! Пусть бы и народу что-то перепало! Ведь не бесплатно! Нет, зря мы так расточаем, надо бы поэкономнее… А то берут-берут, а потом раз, и упала цена вчетверо — пересчитали, заплатили, ухмыльнулись…

— Бога благодари, что у нас берут, а не три-двадцать третьем! Да если бы я ихнего шаха постелью не уговорила переводить деньги на смертушку, разве стал бы он цены-то поднимать? Так и получали бы по копейке! Ведь кто-то и по другой цене платил!

— Ну, подняли, а толку-то? С нами воюет, не с ними! Ну, пустил он их на смертушку, скупая бойцов со всего свету, а мы разве не пускаем? Он своих не травмирует! А я, что ни день, солдат и меряю, и меряю! Не дай Бог подрядим на смерть сынка вампира роду древнего. От деревень, почитай, уже не осталось ничего, мужика нет, кого съели, кого убили, а кто в исправительном заведении учится широко мыслить… Все против нас, силой взять не смогли — измором добивают!

— Мужика пожалеем, когда родина в опасности?! — грозно глянула Ее Величество.

— Так ведь и хлеба нет! — Его Величество смотрел на Ее Величество и понимал, что она в государственных делах смыслила так мало, как он в разных ее нарядах. Смешно сказать, раньше он полагался на нее больше, чем на себя. — Газы продали, хлеб купили. Газа нет, а хлебушек они снова народят! На какие такие средства должен я строить вам, Ваше Величество, чудеса света?

— А ты хлеба не покупай! — не уступила Ее Величество. — Кому надо, сам купит у иноземцев. Была бы кровиночка, остальное приложиться. Я ведь не раз и не два говорила об этом!

— Ну, хорошо, а как вдов и сирот удержать? — поинтересовался Его Величество, определенно зная ответ Ее Величества. — Уезжали и уезжают, не допытать куда — и съедены, и выпиты!

— Им там разве медом намазано или хлебом кормят вволю? Показали, и уезжает. Ну, так и ты показывай! Показал вот подъемные на десять лет вперед, полстраны забеременело. И не за первого, лишь за второго показали.

— Это ты умно придумала, — согласился Его Величество, признав, что поторопился с выводами насчет Ее Величества. Иногда ее вроде бы самодовольные и высказанные сгоряча идеи становились истинно мудрым решением. — Надо бы повысить, а то не каждая торопиться вторым обзавестись. Может, и сирот по домам разберут. Тоже головная боль. Осатанели мы совсем, а ведь это задел землицы на будущее, резервы наши. Скоро самим работать придется. Так бы и впряг некоторых! Поставили производство вампиров на поток, а у кого кровь пить станете, если человека не останется?

— А ты уже не с нами? — спросила Ее Величество, приподнимая бровь.

— С вами, да только обошелся бы, — уверенно ответил Его Величество. — Не пойму, почему без крови прожить нельзя? Ведь смотрю на тебя, ну какой ты вампир? И добрая, и умная, и пригожая. Не пила бы, да разве ж вампир? Вот как только человек попал в руки, обязательно надо из него черте что сделать. Пока не искалечат, не успокоятся. Видел я. И смотрю, завистлив стал, доверить ничего нельзя — тут же умыкнет, если сам шелуху с него не снимаю. Я понимаю, привыкли по старинке, работа такая, но почему нельзя оставить его в покое? Плохо разве нам с тобой жить душа в душу? Ну, отыскали бы душу, да и произнесли бы клятвы — но над кем-нибудь, кто вот-вот с жизнью расстанется? В больницах каждый день кто-нибудь умирает. Страшно, как подумаю, что и я мог таким же стать, и каждый день молюсь, что встретил тебя…

— Ага, — процедила Ее Величество сквозь зубы, — думаешь легко душу-то отыскать?

Ее Величество смотрела на мужа с изумлением — как у него получалось, чтобы ходить вокруг да около знания и не поинтересоваться, как оно работает? Умела Матушка рассмеяться в лицо, чтобы человеку не дать увидеть ничего, что ей не казалось надобным. Ведь она так и объяснила: "Будет ему казаться все, что не соответствует наставлению, немного умным или убогим, но не станет он слушать, хоть умрет на месте — и сто раз ему скажут, что не ты его душа, и за букварем будет сидеть, а только клятва снова и снова вышибет из него дурь через минуту!"

Значит, и проклятая пока не имеет о ней представления. Тоже клятву давала: не помнить, не ведать, не испытывать… На всякий случай из ее памяти стерли всякие мысли, которые могли бы натолкнуть на размышления о болезни — чтобы убивалась сама по себе, и никакой мужской пол в уме у нее не задерживался. Мозги промывали основательно. Сильная была, от такой дозы препарата мужики валялись без памяти, а она встать пыталась, валилась, руками махалась, хватаясь за воздух, и плыла вместе со своей болезнью…