— Короче говоря, охотники на вампиров, — кивнул Малыш. — Но как они проникли в дом?

— С помощью отмычки.

— Отмычки? Обычные люди? — Тони был потрясён. — Но почему мы ничего не услышали? Мы должны были почувствовать их приближение! Это же бред, они обычные люди!

— Бабушка наслала на вас сонные чары, и на меня тоже. Я не знаю, почему я проснулась, — объяснила Лин. Теперь, когда она это сказала… Почему же всё-таки она проснулась? "Потому что ты ведьма", — заявил голос внутри неё. И Лин согласилась с голосом. Она ведьма, и её тёмный дар предупредил её об опасности и помог преодолеть чары. "Может быть, ты даже сильнее бабушки", — вкрадчиво прошептала гордость. Лин отмахнулась от неё: сейчас её сила не имела никакого значения.

— Бабушка мысленно связалась с папой или с какой-нибудь ведьмой из этой организации, — продолжила Лин. Теперь, когда она говорила, она словно воочию видела бабушку, выходящую на связь, наводящую чары, листающую свою книгу, замышляя убийство. — Вы ведь не проверяли её сумку, правда? Она забрала с собой из дома все ведьмовские принадлежности. Наслала на вас сонные чары, чтобы вы ничего не почувствовали, и запечатала гроб Альберта, как самого опасного из вас. Одного не пойму, как она узнала точный адрес?

— Ничего удивительного, — криво ухмыльнулся Малыш. — Ты не заметила над подъездом табличку? Там указаны и название улицы, и номер дома. Держу пари, твоя бабушка обратила на неё внимание ещё во время переезда и запомнила. Потом связалась с твоим отцом. Думаю, хоть он и не унаследовал в полной мере дар, передающийся через поколение, но всё же он из семьи Ворон, и у него есть сила.

— Чёрт, и мы ведь даже не следили за ней! — Тони изо всех сил ударил кулаком по подоконнику. — Если бы мы ей не доверились, у неё не было бы против нас ни шанса!

— Это моя вина, — прошептала Лин. Если бы она сразу предупредила вампиров, что её бабушка что-то замышляет! Ей казалось, что Тони и Малыш должны злиться на неё, обвинять её, но Тони лишь горько улыбнулся и сказал:

— Ты же сейчас с нами, а не с ними.

Лин посмотрела на Малыша, и тот кивнул. Они не обвиняли её. Несмотря на то, что произошло, они всё ещё оставались её друзьями.

— Альберт всегда был слишком беспечен, — горько прошептал Тони. — Он считал себя бессмертным.

На несколько мучительных мгновений воцарилась тишина. Тони шумно вздыхал и, казалось, что он вот-вот расплачется. Малыш о чём-то напряжённо размышлял, закусив губу.

— Что с твоей рукой? — внезапно спросил он Тони.

— А? — золотоволосый вампир, казалось, напрочь забыл про руку. — А, это просто вывих. Поможешь?

Малыш кивнул и ловко вправил ему сустав, действуя, как профессиональный врач.

— Нужно связаться с нашими соклановцами… — медленно произнёс он. Тони кивнул, похлопал руками по карманам спортивных штанов и скорчил гримасу.

— Мой сотовый остался в квартире? А у тебя есть?

Малыш отрицательно покачал головой, и Тони повернулся к Лин.

— Мой там же, — ответила девушка. — Я даже одеться не успела.

Она выразительно посмотрела на свои босые ступни. Вампиры хотя бы натянули шлёпки перед выходом на улицу. Когда успели?

— Ладно, я найду ближайший телефон-автомат и обзвоню пару ребят, — заявил Тони.

— А я пойду к Леонтию, — добавил Малыш.

— Мне кажется, не стоит этого делать, — усомнился золотоволосый вампир. — Помнишь, мы обсуждали, что Леонтий может оказаться шпионом Тадеуша?

— Я буду осторожен, — пообещал Малыш. — К тому же он живёт ближе всех. Не волнуйся, Лин я оставлю здесь и не стану ему рассказывать, где она.

— Хорошо, — Тони кивнул. — Лин, жди здесь и ни в коем случае никуда не выходи отсюда. Мы скоро вернёмся за тобой.

Девушка пообещала им это, и оба вампира, проигнорировав лифт, стали спускаться вниз по лестнице.

Лин посмотрела в окно на раскинувшийся перед ней город, не видя его. Перед глазами разворачивались события последнего часа. (Или нескольких часов? Или уже вечность прошла с того момента, как она проснулась и увидела горящую у изголовья её постели свечу?) Она вспомнила, как нашла бабушку, как в квартиру проникли люди, среди которых оказался её отец, как началась драка между вампирами и охотниками, как загорелся гроб Альберта.

Альберт погиб. Его больше нет. Лин не знала, как назвать чувство, которое рождали в её душе эти слова. Печаль? Горе? Боль? Нет, это всё было не то. В повседневной жизни Лин привыкла заливаться слезами по каждому пустяку, но теперь ей совсем не хотелось плакать. Она просто смотрела в пустоту, и перед глазами плясали языки пламени, пожиравшие чёрный лакированный гроб.

Это состояние называлось оцепенением. Лин не чувствовала никакой боли, никакого горя. Она вообще ничего не чувствовала. Наверно, если бы её сейчас ударили ножом в спину, она бы и этого не почувствовала. Ничего сейчас не имело значения, кроме того, что Альберта больше нет. Единственное, что она ещё ощущала, — непонятная тяжесть в груди, будто ей в лёгкие поместили по кирпичу, не дававшему свободно вздохнуть. Лин приходилось делать над собой усилие, чтобы не перестать дышать.