Винсент смущенно кивнул. Слово «квакер», даже упомянутое случайно и не относящееся к нему лично, всегда заставляло его чувствовать вину за то, что он отказался от своих пацифистских принципов и стал военным.

— Мы выкрасили черной краской сорок бревен и установили их в блиндажах так, что наружу торчали только самые концы, изображавшие стволы. Даже с дирижаблей их ни за что не отличить от настоящих пушек. Черт возьми, такую же уловку применили против нас южане при Манассасе. В жизни бы не подумал, что бантаги купятся на эту уловку, но я сам видел, как Гаарк изучал в бинокль наши позиции, после чего они начали окапываться, вместо того чтобы атаковать с ходу.

— Есть ли известия от Эндрю и Ганса?

— Нет, после того как враги взяли Джанкшн-Сити.

— С ними все будет в порядке.

— Ты так в этом уверен? — тихо спросил у Чака Винсент.

— А ты разве нет?

— Сказать тебе начистоту?

Фергюсон кивнул.

— Дело пахнет керосином. Джанкшн-Сити являлся нашим главным транспортным узлом. Оттуда мы могли переправлять грузы и на юг, и на восток. Чак, боеприпасов и пайков, которые мы там потеряли, хватило бы пяти-шести корпусам на месячную кампанию. Это столько же, сколько было уничтожено в битве при Испании. Обозов Пэта и Ганса достаточно на четыре, максимум пять дней напряженного боя, после чего им придется экономить каждую пулю. Если прорыв и произойдет, то это случится с нашей стороны, а не с их.

— Сколько времени ты мне даешь на то, чтобы придумать средство против их броневиков?

— У меня уйдет неделя на то, чтобы подтянуть к Джанкшн-Сити весь Десятый корпус и солдат Шестого корпуса, снятых с западного фронта. Сразу после этого я начну прорыв, и дай Бог, чтобы он оказался успешным.

— Семь дней?

— Да. Или тогда, или никогда.

— Но почему?

— Гаарк высадил свое войско три дня назад, но не стал углубляться на запад. — Винсент сделал паузу, одним глотком допил остатки чая, и Чак тут же снова наполнил чашку из стоящего на рабочем столе небольшого самовара. — Пока что армия бантагов у Джанкшн-Сити выполняет роль заслона, мешающего нам соединить свои силы, — продолжил Винсент, благодарно кивнув инженеру, — так как Гаарку не хватает мощи, чтобы предпринять сокрушительную атаку на наши защитные укрепления. Я видел его флот. У Гаарка около дюжины пароходов, и это не считая броненосцев. Остальное — парусные суда и галеры. Обратный путь в Сиань займет у них дня четыре, может быть, пять. Из-за этой паршивой погоды бантаги не могут поднять в воздух свои дирижабли, но зато их кораблям дует попутный ветер. День на погрузку в Сиане и еще пять суток на дорогу обратно. Если нам не удастся отбросить Гаарка и совершить прорыв, через семь-восемь дней у бантагов будут здесь еще четыре умена с самым современным оружием. Может, они доставят сюда новые броневики или даже локомотив с вагонами и сами начнут использовать наши железные дороги!

— Тогда Гаарк сможет разделить свои силы и атаковать Эндрю или Ганса, не давая тебе прийти им на выручку, — вздохнул Фергюсон.

Винсент утвердительно кивнул:

— Я возвращаюсь на восток через три дня. За это время ты должен что-нибудь придумать.

— Ты опять требуешь невозможного!

— А ты всегда выручал нас раньше в таких ситуациях.

Подавив рвущийся из груди кашель, Чак снова взял в руки записи Винсента и внимательно их просмотрел.

— Приходи ко мне завтра, — устало выдавил он. — Я уже проделывал тут кое-какие эксперименты. Ты уверен, что эти цифры точны? Мне очень важно это знать, потому что я могу рассчитать кинетическую энергию пятидесятифунтового снаряда, выпущенного с того расстояния, которое ты здесь указал, но, если в твоих записях содержится ошибка, даже на полсотни ярдов, мое новое оружие может не сработать.

— Я пожертвовал многими отличными парнями, чтобы убедиться в точности этих цифр, — стиснув зубы, процедил Винсент.

При этих словах у Чака возникло ощущение, что блокнот Винсента стал красным от крови всех тех солдат, которые отдали свои жизни за содержавшиеся в нем данные.

— Завтра, приходи завтра, — едва слышно прохрипел он.

Согнувшись, Фергюсон безуспешно попытался прокашляться, и Винсент увидел, что его друг дошел до такой степени изнеможения, что уже даже не способен прочистить свои легкие.

— Чак, я бы что угодно отдал, чтобы не заставлять тебя делать все это, — прошептал Винсент, поддерживая инженера за плечи, — но, если ты не справишься с этой задачей, нам всем конец.

— Как дела, Пэт?

Обернувшись, О'Дональд увидел подходящего к нему Эндрю. Пэт вскинул руку к виску, но тут же, начхав на все правила воинской дисциплины, подбежал к другу и радостно двинул ему кулаком по плечу. Эндрю не смог сдержать болезненную гримасу, и это не ускользнуло от ирландца.

— Знаешь, Эндрю Лоуренс Кин, у тебя такой вид, словно ты только что вернулся из ада.

— Практически так оно и было, — прокряхтел Эндрю.

— Половина твоей физиономии стала розовой, как попка младенца!

Эндрю улыбнулся и тут же скривился от боли.

— Как твоя рука?

— Потерял немного кожи. Эмил перебинтовал ее и сказал, что, если я не буду его слушаться, начнется инфекция и я останусь безруким. И что мне тогда делать?

— Жуть какая! Выйдешь на пенсию и даже стакана поднять не сможешь.

Эндрю довелось на своем веку повидать немало ветеранов, лишившихся обеих рук, и мысль о том, что он сам может оказаться в таком же положении, пугала его настолько, что он беспрекословно подчинился приказу Эмила носить стерильную повязку, несмотря на все неудобства, которые это ему причиняло.

— Что тут у вас происходит? Я решил увидеть все своими глазами.

Пэт показал ему на мост через реку Шенандоа. На противоположном берегу слышался треск ружей, а батареи, расположенные слева от того места, где стояли Пэт и Эндрю, поливали неприятеля огнем. Их снаряды падали в лесу примерно в четверти мили от восточного берега Шенандоа.