Исследования самоактуализирующихся индивидуумов со всей очевидностью показали, что мотивация этих людей в корне отличается от мотивации среднестатистического индивидуума. Для самоактуализирующегося человека жизнь – бесконечный процесс развития и самоосуществления, чудный процесс постижения высших, абсолютных ценностей Бытия. Среднестатистический индивидуум постоянно озабочен удовлетворением своих базовых потребностей, он живет в постоянном напряжении, вынужден ежеминутно прилагать усилия, чтобы восполнить ощущаемый им дефицит. Самоактуализирующийся человек может просто жить, может быть самим собой, может расти и развиваться. В его жизни нет места борьбе и преодолению в житейском смысле этих понятий, предполагающем неудовлетворенность существующим положением дел и мучительные потуги изменить действительность к лучшему (например, он не чувствует страстного желания отчаянно карабкаться вверх по социальной лестнице). Другими словами, самоактуализирующийся человек живет на уровне метамотивации или мотивации роста, в отличие от среднестатистического индивидуума, жизнь которого наполнена стремлением к восполнению дефицита. Если мы выведем понятие метамотивации из общей классификации мотивов, а это заставляет нас сделать ее крайняя непохожесть на дефициентную мотивацию, то мы вправе счесть самоактуализацию немотивированным психологическим явлением. Самоактуализация или полное развитие и осуществление всех способностей и возможностей организма не имеет ничего общего с научением или с процессом формирования навыков. Самоактуализация не приобретается извне, скорее она сродни процессу роста и взросления, то есть представляет собой процесс постепенного развертывания скрытых возможностей организма. Спонтанность на уровне самоактуализации есть здоровая спонтанность, естественность на уровне самоактуализации ничем не мотивирована; и в данном случае спонтанность можно рассматривать как антоним мотивации.

И наконец, в главе 10 мы подробно обсудили экспрессивный поведения и его значение для теории психопатологии и психосоматики. Особо мы подчеркнули, что экспрессию следует считать относительно немотивированным феноменом, тем самым противопоставив ее функциональному компоненту, в основе которого можно найти и мотив и цель. Единственной альтернативой этому противопоставлению может стать семантическое и концептуальное переосмысление понятия мотивации.

Там же нами было показано, что такие феномены, как депрессия, катастрофическое поведение, описанное Гольдштейном, и лихорадочное поведение, о котором говорил Майер, феномены катарсиса и самоосвобождения можно с полным правом отнести к разряду экспрессивных, а значит, немотивированных феноменов. Оговорки, описки, тики и свободные ассоциации, столь любезные Фрейду, содержат в себе и экспрессивный, и функциональный (мотивационный) компоненты.

Принято считать, что любое поведение устремлено к достижению некой цели, то есть направлено на изменение внешней ситуации. Мне однако представляется, что эта точка зрения получила столь широкое распространение только потому, что в ряду психологических феноменов, подлежащих анализу и исследованию, пока не находилось места для субъективного состояния. Целью поведения, как я понимаю ее, очень часто становится чувство удовлетворенности. Если мы откажемся признать, что инструментальное поведение зачастую имеет ценность для человека только потому, что приносит ему удовлетворение, то феномен поведения с научной точки зрения превратится в полную бессмыслицу (492). Мне кажется, что особая живучесть бихевиоризма объясняется тем, что в его методах и в мировоззрении его апологетов как нельзя лучше воплотился сам пуританский дух нашего общества. Мысль об этом заставляет меня добавить к длинному списку прегрешений бихевиоризма еще и этноцентризм.

ПРИМЕРЫ ОТНОСИТЕЛЬНО НЕМОТИВИРОВАННЫХ РЕАКЦИЙ

Выше мы приводили примеры реакций, которые имеет смысл отнести к разряду немотивированных или слабомотивированных, в зависимости от различных определений понятия мотивации. Однако мы затронули лишь малую часть феномена немотивированного поведения, и сейчас вкратце обсудим его. Эти реакции нечасто становились объектом психологического исследования, и этот факт сам по себе весьма поучителен. Он прекрасно иллюстрирует мою мысль о том, что узость восприятия – главная причина узости мышления. Для плотника, который только плотник, весь мир сделан из дерева.

ИСКУССТВО

Подтолкнуть творца к созданию произведения искусства может либо желание творца сообщить зрителю или слушателю некую мысль, либо стремление вызвать определенные эмоции. Но в этом же произведении можно увидеть и немотивированный, или почти не мотивированный феномен, особенно если в нем очевидны экспрессивные черты, если заведомо известно, что творец не преследовал цели воздействовать с его помощью на других людей. Нет сомнения – даже экспрессивный акт, несмотря на присущую ему безличность, может стать причиной для межличностных эффектов, но в любом случае эти эффекты будут вторичными.

Всякий раз, когда мы обращаемся к теме экспрессии, перед нами встает вопрос: "Существует ли потребность в экспрессии?" Если мы утвердительно ответим на этот вопрос, то вынуждены будем признать, что артистическое самовыражение и сопутствующие ему феномены катарсиса и самообнажения столь же мотивированы, как поиск пищи и любви. По моему мнению, данные новых экспериментов в скором времени заставят нас признать, что любой импульс, возникающий в организме, требует выражения, побуждает организм к действию. В этом-то и состоит парадокс, ибо любая потребность, любая потенция организма, по существу, – не что иное, как импульс и, следовательно, требует выражения. Следует ли, в таком случае, рассматривать экспрессию как самостоятельную потребность (импульс), или все-таки ее следует счесть универсальной характеристикой любого импульса?

Я не берусь сейчас же ответить на этот вопрос, совершить выбор в пользу той или другой возможности, мне хочется лишь подчеркнуть, что обе эти возможности незаслуженно обойдены вниманием психологии. Какому бы из вариантов ответа на вопрос мы ни отдали предпочтение, наш выбор в любом случае будет плодотворным, ибо неизбежно повлечет за собой признание такой категории, как немотивация, а, следовательно, и переосмысление всех существующих теорий мотивации.

Особое значение в связи с этим приобретает проблема эстетических переживаний. Я знаю очень много людей, которые настолько ценят эти переживания, что они, не задумываясь, отвергнут любую, даже самую изящную психологическую теорию, если в ней не найдется места для них. Наука обязана изучать реальность целиком, во всем ее многообразии, тогда как ныне предметом ее исследования выступает лишь подобие реальности, жалкое, обескровленное, лишенное жизни. Уже одно то, что есть психологи, считающие эстетические переживания бесполезными и бессмысленными, не желающие знать о мотивации, лежащей в основе этих переживаний – если, конечно, таковая существует – свидетельствует об убогости официальной психологической науки.

Даже если рассуждать о проблеме эстетического восприятия в терминах когнитивных процессов, то нам придется признать, что оно отличается от когнитивных процессов относительной немотивированностью. В главе 13 мы уже говорили о том, что рубрифицирующее восприятие в лучшем случае парциально. Рубрифицируя, мы не столько познаем объект, сколько классифицируем его, мы принимаем во внимание лишь те его качества, которые кажутся нам полезными, которые отвечают нашим запросам, служат удовлетворению наших потребностей или, наоборот, угрожают им. Эстетическое восприятие предполагает даосское, незаинтересованное созерцание целостного, многогранного феномена, предполагает его оценку не с точки зрения пользы, а в контексте высшего переживания, вызванного им.71