'Идиоты! Это всё, всё будет, но не для вас. А для них…'

Пот, кровь, слёзы. Обман и ложь. Миллиарды рублей. Сотни погубленных жизней. Всё это он затеял ради одного…

Огонёк нехотя пополз по ветхой и затёртой бумаге и в кабинете ощутимо потянуло дымом. Сработала сигнализация и на пороге возник встревоженный секретарь и несколько охранников. Хозяин махнул рукой и они, потоптавшись на пороге, скрылись за дверью.

Через минуту на горячем подносе лежал только пепел.

'Хм. А ведь уже сейчас, где-то там, существует ещё одна РОССИЯ'

Эта мысль привела мужчину в хорошее настроение, он быстро смешал дорогущей авторучкой кучку пепла и налил себе стакан 'Боржоми'.

Подарок от Нино оказался как нельзя кстати.

— Сволочи, — Игорёк, завзятый трепач и балагур был непривычно серьёзен. — Сволочи. Жили себе люди, детей растили…

— Ага, сволочи.

Лёшка рассеяно ковырялся в земле прутиком и озирался по сторонам. — Я с батей, царство ему небесное, и с брательником сюда обозы приводил. Последний раз прошлой осенью. Богатый хутор был. Батя сюда перебираться хотел. Уже и с дядей Сашей поговорил. А оно видишь, как получается.

От хутора не осталось ничего. Только массивные каменные фундаменты, сложенные позапрошлым летом бригадой каменщиков, которую он, Алексей, лично привёз сюда на своей телеге.

— Ты смотри, даже заборы спалили.

Вид вокруг был невесёлый. Судя по всему, дома и сараи сожгли по весне, пока ещё не сошёл снег. Головёшки вокруг валялись изрядно вымытые и гарью уже не пахли. Хуже всего были не сиротливо торчащие в небо печные трубы, и не запущенные огороды вокруг. Хуже всего был крест. Корявый и торчащий аккурат между двумя домами на большой, явно братской, могиле.

— Ну чего расселись! — Голова отряда ополченцев зло сплюнул, — пошли отсюда. Делать тут больше нечего.

Перемазанное сажей лицо ясно дало понять, что бывший дружинник Управы, а ныне командир отряда самообороны с заозёрных хуторов, лазил по развалинам в надежде найти хоть какие-нибудь подсказки о судьбе жителей Дубровки. Когда-то давно, в прошлой жизни, он был участковым.

Игорь закинул на плечо копьё, кивнул другу и поплёлся к телегам.

— Расскажи о нём. Если всё, что Шевцов говорил, правда, то, получается, ты его должен был видеть.

— Получается так. — Алёша разрядил арбалет и повесил его на плечо. — Я и представить себе не мог, что это ОН. Так, обычный нарик. Дядя Саша его на поводке выгуливал.

— В смысле?

— Да он на море смотреть любил. И орать. Подойдёт к обрыву, уставится на бухту и орёт.

— Чего орёт? — Старшой с интересом прислушивался к разговору двух приятелей.

— Да просто орёт. А. И всё. А там же высоко, ну Дубинин к его поясу верёвку привяжет и стоит сзади. Страхует. Привязывал.

Младший сын погибшего зимой в стычке с уголовниками караванщика помолчал.

— Не в себе он был. Псих. Молчал всё время. Только на море и орал. Худой, как щепка. Бомж натуральный. Батя ещё удивлялся, чего это с ним дядя Саша столько возится.

— Думаешь выжил он?

— Да ну… — Алёшка махнул рукой. — Не жилец. Да ещё эти козлы налетели.

— Может, всё-таки проверить? Опознать сможешь?

— Шеф! — Приятели уставились на мужика с круглыми глазами, — охота копать — копай. Мы — не будем!

— Нет, не хочу, — Командир покачал головой, — кто бы мог подумать, что они его здесь спрятали.

Все одновременно обернулись. На огромной поляне, оставшейся позади, не было ничего. Лошадь всхрапнула, телега подпрыгнула на корневищах, торчащих из земли, и море исчезло за поворотом. Игорёха повеселел и пихнул друга в бок.

— Ну чего, Машка тебе уже дала или всё обещает?

— А не пошёл бы ты!

Мужчина открыл глаза, поднёс ладони к лицу и принялся их сосредоточенно рассматривать.

'Нет. Это не мои руки'

Мужчина моргнул и задумался.

'А мои тогда какие? Откуда я знаю, что это не мои?'

Он сел и осмотрелся. Подвал. Вонь. Тряпьё.

'А я — кто? А? Кто я?'

Очень захотелось есть. Рука мужчины сама собой нырнула в ворох пакетов лежащих у мокрой стены и выудила оттуда кусок чего-то плесневелого и мерзко пахнущего.