Это был дежурный по части — начальник связи дивизии — шеф Димки.

— Заходи Дмитрий, садись… — начальник связи, умастившись в кресле ротного, ласково, с отцовской укоризной посмотрел на своего водителя. — Ну, рассказывай…

— Что рассказывать? — удивился Димка.

— Как выпивали, как избивали, что выпивали, рассказывай…

Димка, услышав команду дневального, сразу полез в тумбочку и съел пол тюбика зубной пасты, поэтому спокойно ответил:

— Не выпивали, не избивали! с чего вы взяли?

— Мне доложили, но кто не скажу, — всё ещё мягко ответил главный связист.

— Стукачи, понятно… поклёп, ложь, чья-то месть! — Димка выражался лаконично, как истинный спартанец, понимая, что много говорить нельзя, может подвести язык.

Шеф поиграл желваками и глубоко вздохнул… словно, страшно, до обиды удручённый недоверием собственного водителя, почти друга.

— Слушай Дмитрий, ответь мне честно, как товарищу, — проникновенно попросил он, — пил сегодня или нет, только честно, это останется между нами!

Димка сидел на стуле, глядя на лысеющий ковровый половик под сапогами и вспоминал, как шеф периодически звонил из дома на КПП и узнавал — вернулась ли машина в парк; что за всё время Димкиной службы он не удосужился позаботиться об отпуске для него, что было редкостью в части, обычно начальство старалось для своих водителей; кудрявый красавчик, он чаще заглядывал в зеркало, чем в души солдат. Димка верил ему сейчас и знал, что может признаться, что ничего не будет, не выдаст этот порядочный, бездушный эгоист и ответил:

— Не пил, не бил!

— Угу… — шеф почесал подбритую шею. — Ну, как знаешь! Скажи, чтобы зашли Голиков и Виктюк. Свободен!

После армейских, Димка так и не нашёл подобных друзей, не встречались, а если и встречались, то видимо проходил мимо он.

Виктюк и Голиков тогда, взяли всю вину на себя, и Димка таскал им на "губу" сигареты. Губари относились лояльно к старослужащим роты связи — те могли быть полезны, ведь вечером, с вкусной сигареткой в руке, у бачка с мясом, свежей горкой масла на тарелочке, когда начкар видит третий сон, поговорить по телефону со знакомой девчонкой…

Что могло быть лучше, и кто мог помочь в этом неположенном деле, как не телефонист?

Но спасла от дисбата не их самоотверженность, а то, что рота в нужный раз выходила "отличной"; ожидались звёздочки, лычки, знаки, отпуска, ценные подарки — чаще в виде двух авторучек, носовых платков, шампуни и всякой незначительной, но всё равно приятной мелочи.

Димка знал, что такое получить две авторучки, вместо отпуска домой.

Его рота заняла первое место в конкурсе строевой песни, он охрип, пока научил шестьдесят процентов состава петь на два голоса, а остальных молча открывать рот, но отпуском наградили молодого сержанта — запевалу, подпевавшего Димке. Надо отдать должное пацану — голос у него был трубный — красивый густой баритон и звучал громче, чем Димкин, так что, скорее всего, подпевал сержанту он… может, поэтому… Обидно было другое: почему не дать два отпуска и, причём здесь дешёвые авторучки — за первое место в дивизии! Ну да ладно, ведь говорил же он, что без отпуска — кайфовее.

Ещё Димка был награждён знаком "За Отличие в службе — I степени", признан лучшим "линейным" и чётко отмахивал белой перчаткой на парадах. Так же был Отличником боевой и политической подготовки, имел ВСК — I ст., получил второй класс водителя, играл на бас — гитаре в дивизионном ВИА, был ротным запевалой, даже санинструктором числился и, наконец, водителем боевой машины комдива. Половина роты съездила в отпуск, а он нет, а ведь высшей награды для солдата не могло быть, и слово "кайфофее" звучало, как-то неискренно, когда он, кривя на сторону губу, презрительно улыбался, рассматривая чёрный пластмассовый футляр с двумя шариковыми ручками…

Всё это он высказал ротному, с предательски мокрыми глазами, когда тот пугал его трибуналом, за избиение Виктюка, неуставные отношения с молодыми, пьянство (недоказанное) и прочие нарушения.

* * *

Дима дембельнулся первой отправкой, как кавалер всевозможных солдатских регалий! Начальник связи, прощаясь за руку с двумя такими же заслуженными связистами, нарочито не заметил его, и Димка наглядно зевнув, отошёл к автобусу. Его никто не провожал, рота была на службе, а ведь слыл любимцем общества. Одно подсластило невесёлый исход:

Начальник клуба, сопровождавший дембелей на железнодорожный вокзал, прилично поддав в буфете, извинился, что выгнал Димку из ВИА, два месяца тому… Дима и там не обошёлся без интриг, уговорив музыкантов сорвать концерт по поводу вручения лычек молодым сержантам.

Начклуб бессовестно запахивал подчинённых клубу музыкантов на строительстве, уборке, всевозможных работах, не имеющих ни какого отношения к музыке (а без репетиций её и не было), но выступать заставляли и такие выезды становились м`yкой, унижением, невообразимым стыдом, когда школьники или студенты играли лучше, а гражданская молодёжь презрительно швыряла в солдат копейками.