Что за странный критерий оценки боевой эффективности истребителей — личный счёт? Откуда это?

Прежде, чем выносить оценки и развешивать ярлыки, нужно овладеть хотя бы азами военного искусства, понять основные принципы взаимодействия видов вооружённых сил и родов авиации, уяснить для себя рецепты победы. Они несложны, их растолкует вам любой штабной работник. Неужели в Москве или том же Мурманске мало авиационных штабов? Это не военная тайна, эти рецепты везде одинаковы — в России ли, в Америке. Без понимания этих вещей первая же попытка автора перейти от фактуры к обобщениям заканчивается грандиозным ляпом.

Во-первых, авиация — только служанка общевойсковых соединений и объединений. Сама по себе она войну выиграть не может, даже показательная порка Сербии была бы немыслима, если бы не усташи, албанцы и прочие американские наёмники, сделавшие за НАТО всю грязную работу на земле. Во-вторых, в структуре собственно авиации истребитель — только слуга всех остальных самолётов. Даже по отношению к латаному-перелатаному связному «пайперу» могучий «тандерболт» занимает подчинённое положение, ибо его задача — обеспечить безопасность тряпичной «букашки». Подчёркиваю: не сбить 5 «зеро» в ходе вылета, а обеспечить перелёт «пайпера» из Порт-Морсби на Хендерсон-Филд или куда там ещё. Чрезвычайно редко истребитель получает задачу «сбить», как при перехвате Ямамото; почти всегда — «обеспечить», «не допустить», «блокировать», «прикрыть».

Поэтому соотношение побед и потерь САМО ПО СЕБЕ показателем боевой эффективности ВВС в целом и истребительной авиации в частности не является. Таким показателем является только способность/неспособность ВВС решать поставленные перед ними задачи. Естественно, чем благоприятнее при этом соотношение потерь и побед, тем лучше, но это второстепенный фактор. Я отдаю себе отчёт, что для штатского уха это звучит предельно цинично, но иначе — никак. Я имею право так говорить, потому что воевал в пехоте и цену крови знаю лучше, чем кто-либо другой. Что же касается числа самолётов противника, сбитых в воздушных боях, то это — вообще третьестепенный показатель. Да пусть хоть все они уцелеют, до единого! Но если при этом они не в силах помешать нашим войскам, парализовать нашу промышленность — то и чёрт с ними. Возьмём тёплыми на аэродромах.

Зефиров издевается над утверждением, что к 1944 г. советская авиация завоевала господство в воздухе, поскольку, по его подсчётам (цену им мы уже представляем), русские чуть ли не до самого конца войны теряли по 6 истребителей на 1 немецкий. Бог с ним, с цифрами. Поразительна наивность автора; это примерно то же самое, что споры семилетних детишек: кто кого побьёт — Брюс Ли или Арнольд Шварценеггер? Поясняю специально для семилетних. Господством в воздухе называется такое положение, при котором наша авиация имеет возможность решать любые поставленные перед ней задачи, а авиация противника не в состоянии решать никаких. Выполнялось ли это условие в 1944 г? Можно взглянуть и несколько по-другому. Вторая мировая — это война, ясно и недвусмысленно показавшая, что без господства в воздухе проведение наступательных операций немыслимо. Причём соотношение наземных сил тут ничего не решало. Удавалось ли Красной Армии в 1944 г. проводить наступательные операции? Всё, вопрос закрыт, тут не о чем больше спорить.

Итак, любые разговоры об эффективности, о мастерстве и т. д. неизбежно упираются в одну точку: способность истребителя решать поставленные перед ним боевые задачи, даже если при этом приходится поступиться лишним «сбитым». Тут-то самое время вспомнить ещё один махровый перл дилетантизма Зефирова. «До конца войны немецкие лётчики могли выбирать, вступать им в бой с советскими истребителями или нет… немецкие истребители на Восточном фронте в основном придерживались одной тактики — атаковать противника внезапно, и только тогда, когда для этого есть благоприятные условия». Тут просто не знаешь, что и сказать. Что ни скажи, не поймёт, ибо, по-видимому, просто не знает элементарщины, обязательной для курсанта любого училища, побывавшего на вводной лекции по тактике.

Представим ситуацию: восьмёрка «лавочкиных» сопровождает полк штурмовиков. Задача восьмёрки Bf.109 — не допустить ударов по своим войскам. Но условия для немцев явно неблагоприятны! Командир группы «мессеров», оценив обстановку по-зефировски, принимает решение отойти в сторону, встать в мелкий вираж и дождаться, пока зенитчики, даст Бог, подобьют один-два штурмовика, те отстанут от группы, прикрытие вынуждено будет разделить свои силы, и вот тогда-то он и даст им перцу!

А что толку, если внизу уже горит ясным пламенем танковый батальон СС? Если задача уже сорвана? А толк вполне ощутим: на руле поворота командирского «мессершмитта» засияла новенькая «абшуссбалка». Всё остальное — побоку. Вот так они до Берлина и докатились, «эксперты». Зато — очень большие личные счета.

Понятно, что не все немецкие пилоты и авиационные командиры имели такое же дилетантское представление о задачах авиации, как Зефиров. Но в целом отсутствие взаимопонимания между Люфтваффе и Вермахтом (и, добавим, Кригсмарине) несомненно. В немалой степени в этом виновата сложная и нерациональная организационная структура германских Вооружённых Сил, где каждый вид вёл свою собственную войну без оглядки на соседа. Ну, так ведь это уберменши, что с них взять.

В военном словаре нет понятий «хочу — не хочу». Есть «надо» и «запрещено». Вот с этим-то, т. е. с элементарной дисциплиной, у гансов были серьёзные проблемы. В руководстве Люфтваффе это тоже осознали, но слишком поздно, в 44-м, когда поезд уже ушёл, весело погромыхивая на стыках. Показательно, что одной из жертв этого осознания стал не кто иной, как любезный сердцу Рыбина командир II./JG5 майор Эрлер. Имея задачей прикрыть с воздуха якорную стоянку линкора «Тирпиц», полярный эксперт проспал налёт англичан, превративших немецкий корабль в руину. Это при том, что:

· налёт был выполнен в условиях хорошей видимости;

· ввиду полёта на предельную дальность с «ланкастеров» поснимали всё бронирование и две стрелковых башни из трёх;

· КП Эрлера был заранее оповещён о налёте расчётом РЛС и постами ВНОС.

Англичане отбомбились, как на полигоне, и спокойно ушли. Истребители в воздухе так и не появились.

В обвинительном заключении военно-полевого суда было указано, что майор Эрлер, стремясь во что бы то ни стало довести свой личный счёт до заветных 200, утратил руководство группой и тем сорвал вылет на отражение налёта. Приговор — смертная казнь с заменой на перевод в «штрафники». Наши германофилы об этом позорнейшем для Люфтваффе эпизоде рассказывают как-то скомкано и невнятно. Мол, было там что-то… Выглядит это так, словно взлететь полярным орлам помешали какие-то высшие силы, чуть ли не стая НЛО, а потом на Эрлера просто повесили всех собак. Нет, дорогие мои. За выполнение задачи отвечает командир. Если у него не было сил и средств, потребных для её выполнения, он должен был сразу по получении задачи доложить об этом. Если не доложил, значит, считал её выполнимой. Если не было форс-мажора (тумана, например), — значит, виновен. И не важно, гонялся за сбитыми или просто перебрал накануне шнапса. Получай свой вышак и не жалуйся.