Но мсье Бельдюр не хотел отдавать мне часы. Он говорил, что дети все ломают. Тогда папа сказал, что он скупердяй, и дал мне свои часы. Они у него классные, с тремя стрелками, и самая длинная движется быстро-быстро. Только лучше бы мне отдали мой велосипед.

Папа и мсье Бельдюр стали тянуть жребий, и мсье Бельдюр поехал первым. Он и правда очень толстый, поэтому велосипеда под ним почти не было видно. Прохожие оглядывались на него и смеялись. Он катил не очень быстро, потом завернул за угол и скрылся из виду. Когда мсье Бельдюр появился с другой стороны улицы, он ехал как-то странно, зигзагами, весь красный, высунув язык.

— Сколько? — спросил он, поравнявшись со мной.

— Девять минут и длинная стрелка между пятью и шестью, — ответил я.

Папа рассмеялся.

— Ну, старина, — сказал он, — с твоим участием Тур де Франс будет длиться шесть месяцев!

— Прежде чем глупо шутить, — ответил мсье Бельдюр (он с трудом дышал), — попытайся показать результаты получше.

Папа сел на велосипед и покатил.

Мы с мсье Бельдюром (дыхание у него постепенно успокаивалось) остались ждать. И я посматривал на часы. Конечно, я хотел, чтобы папа выиграл, но время шло. Вот уже истекли девять минут, потом очень быстро десять…

— Я выиграл! Я чемпион! — закричал мсье Бельдюр.

Уже прошло пятнадцать минут, а папы все не было.

— Интересно, — сказал мсье Бельдюр, — надо бы пойти посмотреть, что там произошло.

Тут, наконец, мы увидели папу. Он шел пешком. Брюки у него были порваны, к носу прижат платок. Велосипед он волочил за собой. Руль у велосипеда был свернут набок, колесо смято, а фонарик разбит.

— Я врезался в мусорный ящик, — сказал папа.

На другой день во время перемены я рассказал обо всем Клотеру. Он сказал, что с его первым велосипедом было то же самое.

— Что ты хочешь, — добавил он, — все папы одинаковы. Они валяют дурака, и если их вовремя не остановить, могут поломать велосипед и покалечиться.

Еще вчера я чувствовал себя вполне хорошо. И вот вам доказательство: я съел много конфет, пирожных, жареной картошки и мороженого. А ночью ни с того ни с сего у меня заболел живот.

Утром вызвали доктора. Когда он вошел в мою комнату, я заплакал, но больше по привычке, потому что я хорошо знаю нашего доктора, он ужасно добрый. И потом мне нравится, как он прижимает ухо к моей груди. Он совсем лысый, и я вижу, как блестит кожа на его голове у самого моего носа. Это очень смешно. Доктор у нас долго не задержался. Он потрепал меня по щеке и сказал маме:

— Посадите его на диету, а главное, пусть он немного полежит в постели и отдохнет.

И он ушел. Мама сказала:

— Ты слышал, что сказал доктор? Надеюсь, ты будешь умником.

Я успокоил ее и сказал, что она может не волноваться. Я правда очень люблю маму и всегда ее слушаюсь. Так гораздо спокойнее, а иначе начинаются всякие неприятности.

Я взял книгу и начал читать. Она была интересная, с картинками. В ней рассказывалось о медвежонке, который потерялся в лесу, а там было много охотников. Мне, вообще-то, больше нравятся книжки про ковбоев, но тетя Пульхерия на каждый мой день рождения дарит мне книги про медвежат, зайчат, котят и других зверят. Наверное, она их очень любит. Я как раз читал о том, что злой волк собирался съесть медвежонка, но тут вошла мама с Альцестом. Альцест — это мой друг, тот самый, очень толстый, который все время что-нибудь жует.

— Посмотри-ка, Никола, — сказала мама. — Твой дружок, Альцест, пришел навестить тебя. Правда это очень мило?

— Привет, Альцест, — сказал я. — Классно, что ты пришел.

Мама начала мне выговаривать, что нехорошо все время говорить «классно», как вдруг заметила, что Альцест держит под мышкой коробку.

— Что это, Альцест? — спросила мама.

— Шоколадные конфеты, — ответил Альцест. Тогда мама объяснила Альцесту, что хотя это очень мило с его стороны, но не следует угощать меня конфетами, потому что я на диете. Альцест ответил, что он и не думал угощать меня. Он будет есть их сам. А если мне нужны конфеты, так пусть я пойду и куплю их. Это же очень просто. Мама удивленно посмотрела на Альцеста, вздохнула и вышла, сказав, чтобы мы вели себя хорошо. Альцест уселся рядом с моей кроватью. Он молчал, смотрел на меня и ел свои шоколадные конфеты. Я, конечно, ему ужасно завидовал.

— Альцест, — попросил я, — ты мне не дашь конфетку, а?

— Ты же болен, — ответил Альцест.

— Альцест, а я еще думал, что ты классный друг! — сказал я.

Альцест ответил, что говорить «классный» нехорошо, и положил себе в рот сразу две конфеты. Тут мы подрались.

На шум прибежала мама. Она очень рассердилась. Ей пришлось нас разнимать, потом она нас отругала и выпроводила Альцеста. Мне не хотелось, чтобы Альцест уходил, ведь мы так здорово с ним играли. Но я понимал, что с мамой лучше не спорить, она совсем не шутила. Альцест пожал мне руку, сказал «до скорого» и ушел. Классный парень Альцест, настоящий друг!

Когда мама взглянула на мою кровать, она подняла крик. Дело в том, что во время драки мы с Альцестом раздавили на постели несколько его конфет, моя пижама тоже испачкалась, а еще одна конфета размазалась у меня в волосах. Мама сказала, что я совершенно несносный ребенок, поменяла простыни, а меня отвела в ванную и стала оттирать губкой и одеколоном. Потом надела на меня чистую пижаму, в голубую полоску. И опять уложила меня в постель, только велела ее не беспокоить. Я остался один и снова взял книгу про медвежонка. Злому волку не удалось съесть медвежонка, потому что подоспел охотник и убил волка. Но теперь откуда ни возьмись появился лев. Он тоже хочет съесть медвежонка, а медвежонок его даже не замечает, потому что лакомится медом. Я читал и все больше хотел есть. Я подумал, что надо позвать маму, но она ведь рассердится, она же не велела ее беспокоить. Тогда я встал и решил заглянуть в холодильник, нет ли в нем чего-нибудь. Там было очень много вкусного. У нас дома всегда так. Я достал куриную ножку (я их и холодными люблю), пирожное с кремом и бутылку молока.