Поняв, что ему прочитали отповедь, Филип разволновался. Он позволил Хопвиту умыть себя – по мнению Филипа, воды могло быть побольше; затем позволил облачить себя в вечернее платье – все черное, кроме бриллиантовых пуговиц и пряжек и белого шейного платка. Хопвит одевал его весьма осторожно.

– После обеда мы с женой отправляемся в наш загородный дом. – Филип покосился на слугу. – Какая чертовски досадная неприятность, Хопвит! Неужели придется ехать настолько далеко?

– Не слишком далеко, милорд.

– Что?

– Ваш дом находится лишь немногим далее деревни Челси. Полагаю, ее светлость не очень устанет от путешествия…

– Да. Полагаю, не устанет. И все же…

Филип подошел к главному. Надо поподробнее расспросить Хопвита о людях, с которыми он познакомился накануне. Один из них, когда бы речь ни заходила о женщинах, доверительно склонялся к нему и с ужасно плотоядным видом заявлял: «Ей-богу, Гленарвон! Ну и хорошенькую же кобылку я подцепил вчера у Олмека! Да, черт меня подери!»

Однако подражать подобной манере Филип не мог.

Хотя он и чувствовал себя полным идиотом, что-то в его натуре восставало против подобного поведения. Когда он думал о лице Дженнифер, таком странном в обрамлении блестящих светло-каштановых локонов, и ее широко раскрытых глазах…

– Хопвит, – негромко сказал он, – вчера я познакомился с одной весьма привлекательной молодой леди.

– Неужели, милорд? – В бесцветных глазах Хопвита мелькнула искорка заинтересованности.

– Да. Строго между нами, я… нахожу ее очаровательной!

– Считаю за честь доверие вашей светлости! – воскликнул Хопвит, впервые выказывая признаки жизни. – Могу я осведомиться, как зовут молодую леди?

– Кажется, мисс Бэрд. Дженнифер Бэрд.

Вся заинтересованность тут же исчезла с лица Хопвита.

– Вот как, милорд? – пробормотал он. – Завязать шейный платок потуже?

– К черту шейный платок! Кто она такая?

– По-моему, племянница леди Олдхем, милорд. Провинциальная родственница, – Хопвит намеренно подчеркнул слово «провинциальная», – которая радуется возможности побывать в городе и другим перспективам. А теперь, милорд, к вопросу о пудре для волос…

– Кто она, черт вас подери? Что вам о ней известно?

– Боюсь, эта молодая леди не стоит внимания вашей светлости. Что же касается пудры, милорд, мне известно, что у партии тори она больше не в почете. Тем не менее следует выказать почтение его королевскому высочеству. Его королевское высочество, разумеется, не может слишком открыто привечать вигов. И все же надежные источники сообщили, милорд, что он щедро посыпает свой парик коричневой пудрой Маршалла. Коричневая пудра Маршалла…

Филип не выдержал.

Он выругался и проклял коричневую пудру Маршалла, и лишь в последний миг удержался от того, чтобы не сравнить ее с порошком от насекомых, в котором его королевское высочество, несомненно, нуждается. Он ринулся к двери, однако остановился на пороге, привлеченный кротким взглядом невозмутимого Хопвита.

– Милорд, если позволите…

– Да, Хопвит? Я… прошу прощения за плохие манеры. В чем дело?

Хопвит упорно разглядывал узор на турецком ковре.

– Ваша светлость, вы очень переменились, – заявил он.

– Переменился? Как?

– Но я не думаю, – продолжал Хопвит, по-прежнему не отрывая взгляда от ковра, – что истинные друзья вашей светлости будут этим недовольны. Лично я доволен.

Филип некоторое время молча смотрел на слугу, а затем выбежал вон.

Наверное, он совершил грубый промах, и все же… Дженнифер Бэрд! Она так близко и одновременно так далеко от него!

Он поспешил вниз, в будуар жены.

Над головой, словно огромный веер или вентилятор, шуршал апрельский дождик. Хотя коридор был устлан ковром, в коротких бриджах все же было холодно. И снова он собрался постучать, но замер на пороге в нерешительности.

Большинство мужчин почитали бы за счастье быть женатыми, хотя бы в мечтах, на такой женщине, как Хлорис. В свои двадцать пять лет она находилась в расцвете красоты. Ее красота была яркой, а сама она выглядела очень зрелой. Светло-карие глаза под тонкими подведенными дугами бровей на лбу, сверкающем белизной, мило косили и сулили блаженство – хотя Филип подозревал, что его жена не склонна выполнять обещания. Даже ее прическа словно завлекала в ловушку: невозможно было оторвать глаз от ее длинных и густых рыжевато-золотистых волос, густо посыпанных пудрой. Хлорис лукаво постреливала глазками из-за веера, которым постоянно томно и кокетливо обмахивалась.