Завидев издали королевский флаг на башне Камелота, Ланселот велит послать посыльных. Сказать, что всё в Уэльсе тихо, а сам он отправляется в поход. И повернул на север.

Лишь отошёл на полдня, как летит обратно его гонец и наземь падает с коня. В спине — стрела.

Шепчет:

— В Дувре высадились саксы. Король Артур пошёл врагу навстречу. Но, саксы обманули и высадились частью севернее. Камелот в осаде. Королева Джиневра просит помощь и спасение.

И испустил дыхание.

Несётся обратно Ланселот. Летит, как птица, как ветер. Камелот окружён войсками. Он видит на высокой башне королеву — она ждёт его.

Рванулся в битву Ланселот. Любовь моя! Не умирай!

Никогда он так бешено не бился! Рвались мышцы у коней от дикой скачки! Врубился в гущу схватки Ланселот, швырял врага, сверкал, как молния! Погиб прекрасный конь под ним. Рыцарь не заметил потери и шёл, пробивая мечом дорогу. Сеял смерть и ужас! Разбиты доспехи, потерян шлем. Весь окровавлен, не различит, где свои раны, где — чужие! Сплошное месиво из мёртвых и живых!

В бой! О, королева! Я иду!

Ворота сломаны, по телам размётанным защитников погибших пробирается Озёрный Рыцарь. Плачет сердце! Впервые ужас обуял его. Где королева?! Неужели я не исполню долг?! Что скажу я королю?!

— О, Ланселот!

Она бросилась к нему, лицо белее снега, глаза огромны.

"О, как отомщу я вам за этот страх! За этот ужас на лице любимом!"

— Королева, я умру за тебя!

— Знаю! Бежим! Есть ход подземный. Я не могла уйти, чтоб тебя оставить!

— Мои люди! Они погибнут!

— Время, Ланселот!!

Вбегает окровавленный Джек Бегунок, он ищет господина.

— Господин мой, враги идут!

Джиневра схватила рыцаря за руку и силой потащила за собой. Оруженосец — следом.

В тёмном коридоре потайного хода раздаются звуки битвы.

— Я должен быть там! — рвётся Ланселот.

— Молчи. Ты должен охранять меня.

Шли долго, меняли факелы. Всё тихо.

— Куда идём мы, королева?

— Туда, где нет ещё врагов.

— Я падаю.

— Бегунок, подопри плечом.

Они вдвоём тащили Ланселота, выбиваясь из последних сил.

— Прости, о королева, я не сумел… — в беспамятстве бредил Ланселот, шатаясь на ногах своих.

— Здесь выход, — она во тьме нашла рычаг и отворила двери в королевскую конюшню. Там кони — гладкие и сильные. Истинно королевской стати. Бегунок седлает трёх, гербы срывает с сёдел.

Бешено рванули трое всадников на белый свет и прочь от Камелота.

— Куда мы едем, королева? — Бегунок спросил.

— В Кентерберрийское аббатство. Там моя тётя настоятельницей. Она нас приютит.

Молча летят. Стучат копыта. Холодный снег кружится и тает на крови.

Какое наслаждение — быть вдвоём с любимой. Только почему так сильна печаль?

"…ярче солнца, краше звёзд. Придёшь ли на поляну ко мне в объятия, мой светлый ангел?.."

— Ты бредишь, Ланселот.

— Прости, о королева.

В аббатстве сняли их с коней.

Сутки приходил в себя Озёрный Рыцарь. Хлопотали монахини, Бегунок не отходил от его ложа. И королева Джиневра неотрывно рядом. Мечтал ли он о счастье о таком?

"…как хорошо. Как хорошо, любимый мой, нам быть вдвоём. Твоя рука в моей, никто нам не помеха. Не мог соединить нас мир — война свела. Как изнывала я, так близко и так далеко от тебя, любимый мой!"

— Что шепчешь ты, Джиневра?

— Молитвы, рыцарь.

— Молись, Джиневра, за победу короля Артура, за мир, за…

— Молчи, мой Ланселот.

— Далеко враги?! Я встану!

— Спи, рыцарь.

"Молчи, молчи, мой рыцарь. Любой из женщин доступно было врачевать тебя, но не мне. Молчи и спи, герой. Молчи и спи. Ещё не время."

***

— Какие вести, Бегунок? Король Артур вернулся? Бритты победили?

— Плохо, господин мой. Король теряет войско. Стянуты все силы со всех подвластных королю краёв. Погибает цвет рыцарства, горят деревни. Все пути забиты беженцами. Бесчинствуют и грабят мародёры.

— Королева моя, я собираюсь в путь.

— Нет, Ланселот, ты остаёшься. Твоё место подле меня.

— Да, знаю, королева. Но, королю нужна подмога.

— Ты не поможешь ему. Неужели ты меня оставишь?! А если и сюда придут враги? Куда я побегу? Как спасаться буду? Неужели затем ты только и пробился в Камелот, чтобы здесь, за невысокими стенами, меня оставить на растерзание врагу?!

— Да, ты права. Но, отчего так тяжко мне?

— Знаю, любовь моя. Мне тоже нелегко. Да, я назвала тебя тем именем, что ты шептал мне всю дорогу — все три дня, пока мчались мы в аббатство.