По приезде в Коин настали для них дни, когда они могли спокойно и без опасений наслаждаться столь желанным для них счастьем. Но вот отец сказал им:

— Дети мои, ныне, когда вы с моего согласия стали хозяевами над моим достоянием, справедливость требует отблагодарить Родриго де Нарваэса за благодеяние, вам оказанное. Ежели он поступил с вами столь великодушно, он из-за этого не должен терять выкупа, но, напротив, заслуживает еще большего. Даю вам шесть тысяч двойных цехинов, пошлите ему эти деньги и впредь считайте его своим другом, хотя вы различной веры [309] .

Абиндарраэс поцеловал тестю руку, взял деньги и, присовокупив к ним четырех отличных скакунов, да четыре копья с золотыми наконечниками и рукоятками, да четыре круглых щита, послал их алькайду Алоры с таким письмом:

ПИСЬМО АБЕНСЕРРАХА АБИНДАРРАЭСА К АЛЬКАЙДУ АЛОРЫ

«Ежели ты, Родриго де Нарваэс, полагаешь, что, дав мне свободу покинуть твой замок и вернуться домой, ты и впрямь отпустил меня на волю, ты заблуждаешься: освободив мое тело, ты полонил сердце. Добрые дела — узилища для благородных сердец, и ежели ради чести и доброй славы ты имеешь обыкновение творить добро тем, кого мог бы погубить, то я, следуя примеру своих предков и не желая посрамить доблестную кровь Абенсеррахов, а, напротив, желая всю пролитую ими собрать и влить в мои жилы, обязан отблагодарить тебя и служить тебе. Прими же вместе с малым сим даром мою великую любовь и любовь моей Харифы, столь чистую и верную, что мне она только в радость».

Алькайд был весьма доволен богатством и красотою даров; с радостью принял он коней, копья и щиты и написал прекрасной Харифе такое письмо.

ПИСЬМО АЛЬКАЙДА АЛОРЫ К ПРЕКРАСНОЙ ХАРИФЕ

«Прекрасная Харифа! Не пожелал Абиндарраэс, чтобы пребывание его у меня в плену доставило мне истинное торжество и радость, состоящие в том, чтобы прощать и творить добро. Верьте, мне в сем краю еще ни разу не случалось совершить столь благородное дело, я хотел бы им насладиться вполне и готов даже отлить в память о нем статую для моих детей и потомков. Коней и оружие я принимаю, дабы лучше защищать вашего супруга от врагов, но, ежели он, посылая мне золото, выказал щедрость рыцаря, я, приняв это золото, выкажу алчность торговца. Итак, прошу вас принять эти деньги от меня в уплату за милость, которую вы доставили мне, дав возможность служить вам в моем замке. Кроме того, сеньора, в моем обыкновении не грабить дам, но им служить и угождать».

И с тем отослал дублоны обратно. Прекрасная Харифа, получив их, сказала:

— Кто надеется победить Родриго де Нарваэса в бою и в учтивости, тот, клянусь, надеется напрасно.

Так все остались весьма довольны и друг другу благодарны, и завязалась меж ними тесная дружба, которая длилась до конца их дней.

У Антиоха [311] , короля Антиохии, оставшегося вдовцом, была дочь по имени Сафирея, девица столь дивной красы, что слава о ее пригожестве и прелести гремела по всем тем краям. Было известно, что она унаследует после отца престол, и королю не давали покоя всякие королевичи да князья, домогавшиеся ее руки, а как ему это было в тягость, то он, дабы отвадить назойливых искателей, повесил над входом в свой дворец таблицу с загадкой, гласившей:

ЗАГАДКА

Было объявлено, что ежели кто эту загадку разгадает, то, какого бы он ни был звания, король отдаст ему свою дочь в жены, а ежели не разгадает, то будет обезглавлен, и по этой причине никто больше не осмеливался просить руки королевны, и так прошло много времени, покуда князь Аполлоний, владыка провинции Тир, славившийся остротою ума, не додумался до смысла загадки. В Сафирею же он был без памяти влюблен и потому явился к королю Антиоху, дабы объявить разгадку. Уединившись с королем, он сказал:

— Это ты, король, имеешь разум, ибо ты человек, и не имеешь его, ибо по-скотски блудишь со своей дочерью [312] ; стало быть, это ты живешь во грехе и вхож туда, куда тебе входить нельзя.

Король был изумлен проницательностью Аполлония, по нисколько не смутился и молвил:

— Ты, Аполлоний, достоин смерти, ибо угадал неверно, но ради того, чтобы ты не счел меня жестоким, и ради сана твоего даю тебе месяц сроку, дабы ты лучше подумал.

Аполлоний понял, что дело худо, и поспешно отплыл обратно в Тир, а Антиох, давши ему отсрочку, тут же пожалел об этом и со страху, как бы его, Антиоха, грех не стал известен миру, приказал слуге своему Талиарху вместе с другими злодеями отправиться вслед за Аполлонием и любым способом его погубить. Аполлоний же успел за это время добраться до своего княжества и, не сомневаясь, что верно угадал загадку короля Антиоха, но что тот не захотел сдержать слова и дать ему в жены свою дочь Сафирею, которую он так сильно любил и желал, распорядился погрузить на корабль большой запас пшеницы, да деньги, да драгоценности и второпях, тайно отплыл ночью в море с некоторыми своими приближенными и слугами.

Как узнали жители Тира о его внезапном отъезде и о том, что причиною был отказ короля Антиоха дать Аполлонию в жены свою дочь, они сильно опечалились и в знак всеобщей скорби запретили устраивать в городе увеселения и развлечения. Так что из любви к своему князю все обитатели города пребывали в унынии и тревоге.

Талиарх, прибыв в Тир и сойдя на берег, увидел, что весь город в трауре, и спросил у встретившегося ему юноши, что тут случилось.

— Разве ты, друг, не знаешь, — отвечал ему юноша, — что все мы скорбим, ибо не ведаем, жив или мертв князь наш Аполлоний. С той поры, как вернулся он из Антиохии, никто его больше не видел.