Не всегда поставленный диагноз бывает правильным. Рассказ о человеческой жизни может быть как коротким, так и длинным, кому как нравится, — заинтриговывает читателя в «Элементарных частицах» Мишель Уэльбек. История каждого из нас может быть грустной или веселой, выдуманной или правдивой. Сочиненной с прицелом на литературу или прожитой здесь, сейчас, по-настоящему. С одним «но»: властью в данном случае обладает тот, кто решает, какую историю о себе он хочет рассказать. К примеру, героини «Элементарных частиц» посредством ангора выбрали жизнь неудавшуюся. Одинокие, озлобленные, меланхоличные, не желающие смириться с уходящим временем. Ничего им не удается. Ни любовь, ни работа, ни дети. Они зависят от мужских экзистенциальных драм и являющихся их следствием развязок. Они плохо кончают. Уэльбек именно так, безнадежно, видит судьбу женщин, особенно поколения шестьдесятых годов. Он выставляет им счет за равноправие, следствием которого является то, что они «старятся в одиночестве, их влагалища виртуально мертвы». Это не единичная судьба, по мнению писателя, это биография целого поколения. Свободная любовь, противозачаточная пилюля, разнузданный эротизм, никаких ограничений и пустота. Что-то пошло не так, но почему? Потому что мужчины долго стеснялись задуматься над своей судьбой. А женщины не представляли себе иной жизни, кроме той, что основывается на посвящении другим. Ну и что с того, что когда-то у них были дерзкие мечты и смелые амбиции, раз и тогда было понятно, что они появились на свет для того, чтобы украшать жизнь мужчин. Нянчить; обслуживать и очаровывать их. Как можно дольше. В результате, в то время как мужчины концентрировались на собственной душе, для женщин первостепенную ценность представляло тело. До сих пор самые большие стрессы женщина испытывает, «когда она переворачивается на живот, потому что заметно, что у нее целлюлит, и когда она ложится на спину, потому что видно, как обвисла ее кожа». В отличие от нее мужчина может спокойно переворачиваться с боку на бок, потому что у него нет целлюлита, зато есть эрекция, которая делает его господином и властителем. Властителем женщины. Самой коварной конкуренткой которой является молодость. Культ молодости стал смертельно опасным для женщин. Молодые влюбляются, а старые расстаются — такова истина, напоминающая навязчивую рекламу, проникшую в сознание современных людей. «Женщины принимают транквилизаторы, занимаются йогой, ходят к психологам; они доживают до глубокой старости и тяжко страдают. Выставляют на продажу ослабевшие, обезображенные тела, сами это сознают и терзаются. И все же продолжают в том же духе, так как не в силах отказаться от надежды быть любимыми». А стареющие мужчины? Они удовлетворены тем, что имеют. Уэльбек все же нас обнадеживает, не все потеряно — «женщина и после определенного возраста всегда может переспать с мужиком, но стать любимой она никогда уже не сможет». Таковы мужчины, вот и все, — откровенно заявляет писатель. Эту истину учли эмансипированные женщины. С тех пор в судьбе каждой «нормальной» женщины мужчина должен быть дополнением к жизни, а не ее целью. Но, чтобы прийти к такому «здоровому образу жизни», женщина должна вести себя в жизни «по-мужски». Сначала учеба и хорошие отметки на экзаменах, потом профессиональная карьера. В свободное время спорт. В этой иерархии свидания — это всего лишь приятное времяпрепровождение. И ничто иное. В любом случае ничто такое, что могло бы усложнить женщине жизнь. Но, по мнению Уэльбека, женщинам этого недостаточно. Берясь за жизненные перестановки, они, несчастные, автоматически «отрезают себя от счастья», и «им остаются лишь воспоминания». А все из-за этих феминисток — «эти шлюхи беспрерывно болтали о мытье посуды и разделении обязанностей, они буквально одержимы мытьем посуды. За несколько лет им удается превратить мужиков из своего окружения в бессильных брюзжащих невротиков». Вот видите, пан Януш, какое разрушительное воздействие может оказать на психику выполнение домашних обязанностей. А поскольку мужчина с тряпкой выглядит отталкивающе, ничего удивительного в том, что феминистки стали оглядываться по сторонам в поисках очередного кандидата на перевоспитание. «И тогда они, как правило, начинают испытывать ностальгию по мужественности. А в итоге вырисовывается такая картина: они посылали к черту своих мужиков и допосылались: теперь их по полной программе отымеют какие-нибудь дебильные мачо а-ля латино». Просто и логично? Но будущее, как утверждает Уэльбек, как и прежде, принадлежит женщинам. И теперь уже ясно, почему дочери феминисток поколения шестидесятых годов заставляют «дебильного мачо а-ля латино» вытирать пыль и готовить курицу. Каждый день, а не по праздникам. И только после того, как настоят на своем, то есть превратят, как и их матери, брутального парня в ручного, «они дадут сделать себе ребенка и примутся варить варенье». При этом рассказ о человеческой жизни может быть как коротким, так и длинным, кому как нравится. Ведь мы сами его авторы.

И вот еще что: должна Вас огорчить, поскольку меня совершенно не интересует биохимия желания, меня интересует только тот, кто у меня его вызывает. Гены генами, но одно не вызывает сомнения: если желание умирает, то раз и навсегда. Возможно, именно в этом и заключается его разрушительная, демоническая сила.

С уважением,

МД

P.S. Уэльбека называют Гарри Поттером для взрослых. Не напоминают ли его рассуждения… как бы это сказать… детские или, может быть, мысли человека, впавшего в детство?

Франкфурт-на-Майне, вторник, вечер

Пани Малгожата,

я подумал, что, прежде чем я вернусь к теме гена бога, я подвергну себя тесту. Мне было интересно, насколько я сам трансцендентален и в какой степени подвержен или склонен к душевному подъему или экстазу, связанному с религией. Вы тоже можете проделать этот тест. Достаточно приобрести интересную книгу Роберта Клонингера «Feeling Good: The Science of Well-Being» («Хорошо себя чувствуя: наука быть довольным жизнью»). [53] Клонингер, психиатр из Университета Вашингтона в г. Сент-Луисе (Миссури, США), разработал вместе со своей командой подробный психологический тест, позволяющий измерить, в частности, способность человека к самостоятельному (без помощи священников и церкви) выходу на более высокий уровень восприятия. Лица с сильно выраженной этой способностью также в высокой степени подвержены влиянию религии. У меня получилось из этого теста, что я «очень скептичен и неподатлив, когда дело касается создания в себе трансцендентного сознания». Я получил минимальное количество очков из того, что можно получить. Другими словами, я, по мнению Клонингера, абсолютно не подвержен религиозному воодушевлению. Означает ли это, что я не несу в себе гена бога? А может, этот ген во мне есть, но не проявляет активности? Или, может, это означает то, что меня больше, чем гены, сформировали (если речь идет об экспрессии и переживании религиозных чувств) воспитание и опыт, вынесенный из моего отношения к миру, в котором я живу? Как Вы думаете, получил бы Кароль Войтыла [54] максимальное количество очков в тесте Клонингера? Может, именно прожитая мною жизнь сформировала у меня определенный способ мышления? Так утверждают, например, атеисты и агностики. По их мнению, все без исключения мы родимся как атеисты и невозможно подозревать новорожденного, что он прибывает в этот мир с некоей встроенной естественной религиозностью. И что интересно, Хамер признается в том, что он атеист…

После этой рефлексии позволю себе вернуться к нашему разговору и к гену бога, вычлененному Хамером. В эксперименте Хамера более тысячи мужчин и женщин прошли тест Клонингера. Кандидаты, показавшие крайние, то есть лучшие и худшие, результаты в этом тесте, то есть наиболее и наименее трансцендентальные, были помещены в так называемую целевую группу, геном которых и изучался. Исследование генома всех участников эксперимента на этом этапе растянуло бы в силу технических сложностей этот эксперимент в бесконечность. Я говорю «на этом этапе», потому что убежден, что всего через несколько лет прибор с тестом, расшифровывающий геном, станет таким же распространенным, как и тест на беременность. Капля крови на сенсоре прибора теста ДНК, прибор подключен к компьютеру на столе, и через несколько минут, а может даже и секунд, в какой-то файл записывается карта генома. Потом этот файл переносится на CD и прячется в коробку, где хранятся свидетельство о рождении, свидетельство о браке, аттестат зрелости. Так будет, увидите.

Далее Хамер, чтобы избежать исследования всех генов (считается, что у человека около 35 тысяч генов), у каждого из выделенной группы составил список девяти генов, которые у нейробиологов считаются генами, играющими главную роль в выработке так называемых моноаминов. Эти относительно простые химические соединения (пептиды) в больших количествах присутствуют в мозге человека и отвечают за такие основные жизненные функции, как регуляция настроения или моторика. К их числу относятся также известные с первых страниц самых разных, не обязательно научных, изданий: серотонин, допамин и норадреналин. Моноамины, о чем нам давно известно, являются такими соединениями, концентрация которых подвержена резким изменениям у тех, кто находится в состоянии экстаза, под воздействием LSD, магических грибов или пейотля (Lofofora Wiliamsii), наркотика, содержащего мескалин, получаемого из сока определенного вида кактуса и употребляемого мексиканскими индейцами во время спиритических сеансов и… религиозных церемоний уже тысячи лет.

Люди на самой заре истории подхлестывали наркотиками свои трансцендентальные состояния, связанные с религией. Если что-то длится с эпохи неолита, то есть примерно уже десять тысяч лет, то можно предположить, что это отнюдь не феномен культуры, а нечто, встроенное в природу человека, то есть в его… геном. Отслеживая историю наркотиков, можно прийти к выводу, что не было такой культуры, в которой какое-нибудь дурманящее вещество (подхлестывающее действие моноаминов в мозге) не было известно и использовалось в религиозных или культовых обрядах. На клинописных табличках шумеров (шесть тысяч лет тому назад) упоминается опиум, главный компонент которого, обусловливающий психотропное действие, — морфин. Шумеры применяли опиум, в частности, для вхождения в состояние религиозной эйфории. Отвар мухомора красного (Атапita muscaria) применялся как психотропное средство уже десять тысяч лет тому назад (неолит) во время ритуальных церемоний, устраиваемых представителями великих культур Востока: у индусов это была сома, у зороастрийцев — хаома. Древние греки применяли алкоголь в культовых целях во время дионисийских обрядов. Имеющий психотропное воздействие ибогаин, получаемый из корня африканского растения (Tabernathe ibogo), применялся племенем фанг в обрядах синкретической религии бвити в Центральной Африке. Впрочем, ибогаин широко применяется там до сего дня. Галюциноген, содержащий псилоцибин и псилоцин, получаемый из гриба Psilocybe mexiсапа и Stropharia cubensis, применяли во время своих религиозных церемоний приверженцы культа журемы на востоке Бразилии. Получаемые из стеблей индийской конопли (Cannabis sativa) гашиш и марихуана были известны в Китае и Средней Азии уже пять тысяч лет тому назад. Позже гашиш и марихуана распространились на страны исламской культуры, в которых существует запрет на алкоголь. История наркомании, служившей сначала магии, а потом религии, как Вы можете заметить, очень длинна, а шаманы, маги и жрецы — первые знатоки механизмов химии эмоций. Возможно, они чувствовали, что Бог находится в генах, и хотели с помощью химии сделать эти гены активными? Факт остается фактом: моноаминам в религиозно восторженном мозгу помогали химией с самых ранних лет. В середине 60-х годов XX века врач и теолог Вальтер Панке из знаменитого Гарварда вернулся к псилоцибину (Psilocybe mexiсапа). Он уговорил студентов своего семинара на интересный эксперимент. Половина группы перед мессой проглотила псилоцибин. Потом в течение двух с половиной часов вся группа слушала проповедь, религиозную музыку и все молились. После мессы принявшие псилоцибин говорили о небывалых ощущениях трансцендентального единства, восторга и триумфа любви. Восемь из десяти студентов, принявших наркотик, подтвердили, что ощутили не испытанное ими до сих пор приближение к Богу.

Знали об этом и первые психиатры, психотерапевты и психологи начала XX века, которые частично брали на себя роль шаманов и гуру. Именно так охотно и даже кичливо именовал себя Зигмунд Фрейд, родоначальник современного психоанализа. Его отношение к верующим ничем не отличалось от его отношения к психически больным. Фрейд говорил, что религия — это «всеобщий навязчивый невроз человечества». Люди предпочитают болеть распространенным социальным неврозом под названием «религия», чем страдать по причине собственного невроза. Главным образом потому, что первый — ненастоящий, а значит — неопасный. Он сам когда-то написал, что «религия — это мираж, а силу свою она черпает из готовности приспособиться под наши инстинктивные, направляемые желанием рефлексы». Фрейд не скрывал своего желания заменить религию психоанализом, так же как в свое время религия заняла место магии. Смотришь иногда на некоторых психотерапевтов и думаешь, что они разделяют желание Фрейда…

Вернемся, однако, от истории к современности и гену бога. То, что заметил Хамер и его команда во время изучения отобранных девяти генов, можно смело назвать «счастливой случайностью». Без малейших колебаний удалось констатировать, что ген, известный как VMAT2 (надеюсь, что когда-нибудь гены назовут так, чтобы нормальный человек мог по названию определить, о чем речь) и отвечающий за транспортировку моноаминов, у лиц с самым высоким результатом в тесте Клонингера (то есть у самых религиозных) иной, чем у получивших в этом тесте наименьшее количество баллов (таких, например, как я). Различие в этом гене состоит в замене одного принципиального основания (как Вам известно, их всего четыре: Аденин, Гуанин, Цитозин и Тимин, и отсюда карта генома — это цепочка из примерно трех с половиной миллиардов букв АТГАЦАГГ… и т. д.): у «религиозных» в одном месте гена VMAT2 вместо аденина (А) был цитозин (Ц). Согласитесь, что изменение небольшое. Если принять во внимание, что геном человека содержит примерно три с половиной миллиарда оснований А, Ц, Т и Г. Что ж, три с половиной миллиарда — цифра большая. Если представить себе одно основание длиной в один миллиметр и выстроить все их вплотную одно за другим, то геном человека растянулся бы, как река Дунай. А это очень длинная река…