Пистолет... Конечно, медсестра могла сунуть под платье пистолет. Но это уже лучше. Разговор идет в нужную сторону. Надо сделать вид, что он одурел от боли и ничего не соображает. Если бы только удалось расколоть его.

— Собака! Откуда у нее советский пистолет? Откуда?

Исидзима сплюнул.

— Наверное, для маскировки. — И почувствовал, как дуло снова подняло ему подбородок.

— Для маскировки? А медицинские инструменты тоже для маскировки?

Исидзима покачал головой, вздохнул:

— Какие еще инструменты? Я об этом ничего не знаю.

— Простые — шприцы, зажимы...

И тут он выложил заранее приготовленную фразу:

— Не было никаких медицинских инструментов.

Тасиро снова захохотал. Он явно получал удовольствие.

— Значит, я слепой? И она макароны варила в прачечной?

Выдал себя, голубчик. Значит, Тасиро здесь один, только переоделся во фрак и лаковые туфли, которые нес с собой. А военную форму и сапоги в последний момент, перед тем как пройти на башню, снял и спрятал где-нибудь в роще. Ясно, во фраке он может передвигаться более или менее свободно и не привлекать внимания. Значит, перед окном на корточках сидел Тасиро Тансу. Он его расколол. Но от этого ему сейчас не легче. Надо ответить на новый вопрос — почему он один?

— Будешь еще врать насчет вызванного самолета?

— Что вам надо?

— Ты как говоришь, паскуда?

— Я просто спрашиваю, что вам от меня надо?

Тасиро замолчал, вслушиваясь в какую-то свою мысль.

— Ладно, скажу. Самолет и Исидо подождут. Мне от тебя надо бриллианты.

Бриллианты? Так вот почему он один. Только откуда знает о них? Впрочем, это сейчас не существенно. Главное — Тасиро интересуют именно бриллианты, а не самолет. Значит, он пока получает отсрочку. Пусть даже незначительную.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Не знаешь? Придется тебе расколоться, миленький. Ты изрядно погрел себе руки на этом месте. И конечно, как умный человек, превратил деньги в камни. Я не требую всего. Отдай половину — и я тебя отпущу.

Конечно, было бы совсем хорошо, если бы удалось выяснить, откуда Тасиро знает о бриллиантах. У такого человека, как Тасиро, для выяснения истины возможен только один путь — пытка. Другого нет. Пытка. Приятного мало. Но если для того чтобы выяснить, где он хранит бриллианты. Тасиро заранее решил, что будет его пытать, — вряд ли он это будет делать здесь.

— Я не знаю ни о каких бриллиантах.

Тасиро осклабился:

— Ничего, голубок, скоро узнаешь.

Чуть отступив, он достал и протянул чистый платок:

— Оботри рыло. Ну? Бери, сволочь!

Да, это пытка. Он сейчас поведет его пытать. Исидзима взял платок, осторожно вытер нос, губы. Посмотрел на Тасиро. Тот прищурился:

— Мало. Из башни мы оба должны выйти как огурчики.

Исидзима поплевал на платок, стал с силой тереть щеки. Кажется, кровь перестала идти. Тасиро внимательно следил за ним. Как будто остался доволен. Значит, он все это делает без ведома Цутаки.

— Ладно, хватит. Спрячь платок в карман и повернись.

Он повернулся.

— Спускайся по лестнице. Медленно. И не вздумай бежать. При попытке к бегству буду стрелять.

Исидзима чувствовал, как Тасиро идет за ним вплотную. Спустившись, услышал:

— Не выходи без моей команды. Оправь фрак.

Исидзима остановился. Тасиро встал рядом, заложил руку с пистолетом за отворот — так, что со стороны могло показаться, будто он проверяет под фраком стук собственного сердца.

— К отелю пойдем рядом. Повторяю: при малейшем неосторожном движении стреляю по ногам. На своих не надейся. Двоих я уже убрал. Трое далеко отсюда, у самолета. Двое сторожат твоего ублюдочного генерала, сам знаешь, без приказа они никуда не тронутся, да и окна выходят в другую сторону. Остается тот, что сидел в дежурке, но он связан и во рту у него кляп. Бабы тоже не спасут, двух я привязал к кроватям, остальные заперты в комнате. Иди тихо и спокойно. Вперед!

Пытать он себя не даст. Но и остаться с перебитыми ногами тоже не хочется. Тасиро стреляет виртуозно. В это время, выскочив из-за куста карликовой березы, к нему подбежал Сиго. Орангутан ухватил его за фалды фрака, заскулил.

— Сиго, отстань, — тихо сказал Исидзима.

— Что надо этой скотине? — Тасиро рядом напрягся.

— Сиго, гулять! — повторил Исидзима. — Сиго, мне некогда!

Обезьяна обиженно пискнула и убежала, но остановилась неподалеку, села на песке, стала корчить рожи.

— Пошел, скот! — сказал Тасиро. — Ну? Вперед!

Они вышли из арочной двери и медленно пошли по дорожке, ведущей в сад.

Японец-сварщик, привстав на цыпочках, потрогал свинченную и откинутую крышку фюзеляжа и посмотрел на бортмеханика. Тот кивнул. Японец стал менять наконечник горелки.