–  Прежде чем отклониться от темы, - начал я, - мы говорили…

–  Никуда мы не отклонялись, - поправил меня Учитель.

Я кивнул, он был абсолютно прав.

–  Мы говорили о причинах внешнего мира; о тех отпечатках в нашем уме, которые определяют саму окружающую действительность.

Он кивнул.

–  Мне приходилось бывать в таких странах, - заговорил я, - где проблема была не только в том, что пища не насыщала, лекарства не исцеляли и тому подобное, а в том, что там не было никакой возможности вырастить хороший урожай: то засуха, то заморозки, то затяжные проливные дожди, то нашествие саранчи, уничтожающей посевы.

–  Следствие воровства, - проворчал он, как всегда глядя на свои сложенные руки, - коллективная карма тех жителей этой страны, которые воровали.

–  А еще я был в городах, - продолжал я, - где на улицах стоит удушливый запах гари, зловоние от испражнений и гниющих отбросов.

Скверно чувствуешь себя, куда бы ты ни пошел в таком городе: везде трущобы, смрад и духота.

–  Созревание отпечатка, посеянного в уме всеми видами прелюбодеяний и извращений, - с готовностью ответил Мастер.

–  Вот еще есть такие места, где никто никому не доверяет, где люди вообще не могут работать сообща, где их совместные усилия всегда терпят неудачу, а вокруг царит атмосфера страха и всего и всех нужно бояться.

–  Лживость, - кратко прокомментировал он.

–  А что сделало некоторые страны равнинными и удобными для путешествия и строительства дорог, а другие покрыло оврагами, скалами и непроходимыми болотами?

–  Злословие - разговоры, которые разлучают людей, - был ответ.

–  А откуда появились странные районы мира, сплошь засыпанные острыми камнями, поросшие колючими растениями, где нет ни рек, ни озер, а земная поверхность груба и выжжена солнцем, где все вокруг уныло и безжизненно, все наводит тоску и даже безотчетный страх?

–  Грубые и колкие слова в адрес других.

–  А почему появляются места, где даже деревья кажутся неудачными творениями, либо неспособными плодоносить, либо плодоносящими не ко времени: то слишком рано, то слишком поздно; плоды либо не вызревают, либо быстро загнивают. Почему в некоторых городах много уютных и укромных уголков, парков и лужаек, где можно хорошо отдохнуть, а другие похожи на каменные джунгли, в которых негде дать передышку телу и душе, где на каждом углу подстерегают опасности?

–  Результат пустословия, бесполезной болтовни, - вздохнул наставник.

–  А почему в руках некоторых людей вещи служат долго, сохраняя свои высокие качества и полезность, в то время как другие не успеют обрести объект своих вожделений, как тот стремительно приходит в негодность: или совсем разваливается, или перестает работать, или работает с каждым днем все хуже?

–  Страстное стремление завладеть вещами, принадлежащими другим; желание обладать ими единолично и только в своих целях, - ответил монах, при этом еще быстрее перебирая четки, как будто возмущаясь, что ему приходится копаться в прелестях этого мира.

–  А отчего наступают на земле такие времена, что некоторые города и даже целые страны вдруг начинает раздирать лютая вражда, когда люди убивают друг друга почем зря; а то вдруг ужасные эпидемии охватывают целые регионы мира, везде царят мор и страх; или, скажем, случается нашествие скорпионов, тарантулов или других ядовитых тварей, которые прячутся под каждым камнем и кустом, так что и шагу не ступить; или опасность исходит от хищников покрупнее леопардов или медведей? Хотя самая страшная опасность - это сами люди, слоняющиеся туда-сюда, обдирающие как липку или даже походя убивающие любого попадающегося им на пути. Отчего так происходит?

–  Причина этого в желании другому каких-нибудь неприятностей, - кротко ответил он, - в получении удовольствия при виде чужих неудач и несчастий.

–  А почему бывают целые страны или даже цивилизации, где вредные идеи начинают распространяться и укореняться в умах всего народонаселения? Что создает такие миры, все обитатели которых всеми силами стремятся к тому, что никогда не сделает их счастливыми? Миры, где люди из кожи вон лезут в безумной погоне за вещами, новыми впечатлениями и удовольствиями, которые могут принести им только страдание. Миры, где чистые, здоровые и благородные идеи, мысли, которые могут привести к духовному росту, не воспринимаются никем, не осознаются даже теми, кто изо всех сил стремится к обретению внутренней гармонии?

–  К этому приходят, если живут, следуя ошибочным и вредным воззрениям, - сказал Гунапрабха и устало затих, как будто обессилев от разглядывания этих тончайших, почти невидимых взаимосвязей между делами, словами и мыслями человечества и их следствиями, отраженными в том мире, который это человечество породило.

Мне и самому было тягостно, почти невыносимо думать о мире как о месте, где царили боль и страдание, где они в конце концов разрушали любые взаимоотношения, уничтожали каждого человека и всякую вещь или предмет… Я задумался о других сферах бытия, о которых упоминали прежние мои наставники. Может быть, не все еще потеряно, подумал я, и спросил Гунапрабху о том, какие мировые отпечатки создают те, другие сферы бытия.