— Угу. По крайней мере, так думали до 1997 года. Пока не обнаружили, что это подделка.

— Да ты что! — Я останавливаюсь, как вкопанная. — Подделка?

Эд ухмыляется.

— Просто я проверял, слушаешь ты или нет.

Мы знакомимся с сокровищами, Белой и Кровавой башнями. И всеми остальными башнями тоже. Эд завладел путеводителем и всю дорогу засыпал меня фактами. Правдивыми, выдуманными и полуправдивыми. А я не могла разобраться, где какие. Уж слишком у него серьезное выражение лица, нипочем не догадаешься, шутит или нет.

Когда мы завершаем маршрут «Путь Йомена-стражника», голова моя уже распухла. Никогда больше не хочу слышать о предателях, пытках и сорвавшихся по непредвиденным причинам казнях. Мы заходим в Средневековый Дворец, проходим мимо двух парней в средневековых одеждах, пишущих нечто средневековое (я догадалась), и попадаем в комнату с крошечными замковыми окнами и огромным камином.

— Мистер умник, а что это за шкаф? — тычу я пальцем в небольшую дверь. — Уолтер Райли [19] выращивал здесь картошку?

— Давай посмотрим. — Эд утыкается в путеводитель. — Как ты догадалась? Здесь седьмой герцог Мармадьюк хранил парики. Любопытный персонаж, обезглавил кучу своих жен. А остальных заморозил, используя новейшие технические разработки. Средневековый вариант машины для изготовления попкорна тоже изобрел он. Тогда это называлось «популярный корм».

— Правда? — делаю я серьезные глаза.

— Конечно, ты слышала об эпидемии популярного корма 1583 года. — Эд косится в путеводитель. — «Много шума из ничего». Шекспир сначала хотел даже назвать «Много шума из-за популярного корма».

Мы сверлим взглядом маленькую дубовую дверь, вскоре к нам присоединяется пожилая пара в непромокаемых куртках.

— Это шкаф для хранения париков, — сообщает Эд женщине, и на лице ее отражается интерес. — Парикмахера заставляли жить в шкафу вместе с париками.

— Неужели? — Лицо пожилой дамы вытягивается. — Какой ужас!

— Такова жизнь, — нравоучительно замечает Эд. — Тем более парикмахер был очень маленький. Совсем крошечный. Вот такой. — разводит он руками. — А слово «парик» произошло от выражения «карлик в шкафу».

— Да что вы? — Бедная женщина поражена, а я пихаю Эда локтем в бок.

— Удачной экскурсии, — любезно кланяется он, и мы сбегаем.

— Да ты остряк, — говорю я, как только мы отходим подальше.

Эд задумывается, потом обезоруживающе улыбается:

— Возможно. Но только когда голодный. Перекусим? Или отправимся в Музей Фузилеров? [20]

Я мысленно взвешиваю варианты. Конечно, никто не интересуется национальным наследием, как я. Но любой осмотр достопримечательностей очень быстро превращается в утомительную прогулку, да и что за удовольствие пялиться на каменные ступени, зубчатые башни и слушать истории об отрубленных головах, насаженных на пики!

— Самое время пообедать, — наконец решаю я. — Тебе на сегодня, наверное, хватит.

— Точно, не могу долго концентрироваться, — кивает он. — Я же американец. Пойдем обедать.

Мы идем в кафе, где подают такие изыски, как георгианский луковый суп и запеканка из дикого кабана. Располагаемся за деревянным столиком у окна, и Эд настаивает, что угощает он, раз уж билеты покупала я.

— Так что ты хотел увидеть в Лондоне? — с энтузиазмом спрашиваю я. — Что еще в твоем списке?

Эд вздрагивает, и я корю себя за неделикатность. Перечень достопримечательностей напоминает ему о незаживающей ране.

— Извини, — бормочу я. — Не хотела напоминать…

— Ничего страшного. — Он изучает вилку, словно раздумывает, стоит ли вообще пробовать здешнюю еду. — Знаешь, мне нравится твоя позиция. Всякое в жизни случается. Нужно просто жить дальше. И теория твоего отца интересна. Я много думал о ней. Постоянное движение.

— Ты серьезно? — Я тронута. Надо будет рассказать папе.

Он наконец кладет кусочек в рот, жует, потом вопросительно смотрит на меня.

— Итак, ты говорила, что тоже рассталась с парнем. Давно?

В пятницу. Двух суток не прошло. Мне хочется прикрыть глаза и застонать.

— В общем… какое-то время назад. Его зовут Джош.

— А почему вы расстались? Если ты, конечно, можешь об этом говорить.

— Это было… я просто поняла… мы не… — Слова из меня выходят через силу. — Ты когда-нибудь чувствовал себя полным идиотом?

— Бог миловал, — качает головой Эд. — Хотя иногда я чувствовал себя очень-очень-очень глупо.