— Инфаркт.

Меня увезли в реанимацию.

Буквально на следующий день, когда врачи самым натуральным образом вытаскивали меня с того света, в Южноморске кое-кто праздновал победу.

К салону мужской красоты «Аполлон» подкатила новенькая «Волга», еще пахнущая не обкатанными шинами. За рулем сидел Донат Максимович Киреев, облаченный в свой самый лучший костюм, — бежевая тройка, сработанная в далекой Голландии. Начальник ОБХСС города осунулся, загар, так молодивший его, заметно потускнел за время пребывания в следственном изоляторе, щеки покрылись щетиной.

— Подождите меня в машине, — сказал он жене и дочке, сидевшим сзади.

— Ни в коем случае! — запротестовала Зося, державшая на руках любимого хина. — Ты без нас теперь — ни шагу…

— Да-да, папочка, — подтвердила Настя, — одного не отпустим.

— Ах вы, мои дорогие защитнички, — растаял от нежности Донат Максимович.

Вся семья вышла из «Волги».

— Закрой на секретку, — напомнила Кирееву жена. Он улыбнулся, ласково потрепал ее по щеке.

— Забыла, чья ты жена?

И, обняв за плечи дочь, двинулся к парикмахерской. Когда они вошли в крохотный холл, Киреев усадил Настю и Зосю перед телевизором и привычным жестом включил видеосистему.

— Сейчас вы увидите, как храбрый Микки-Маус побеждает всех своих врагов, — подмигнул Донат Максимович. — Так же, как и мы с вами.

На экране появился любимый герой детворы. Киреев смело шагнул в зал, над дверью которого горело табло «Мастер приглашает вас!».

— Здесь стригут-бреют? — спросил он, плотно прикрыв за собой дверь.

— Боже мой, Дон!.. — вскочила с диванчика Савельева, отбросив журнал мод.

— Тс-с! — приложил палец к губам Киреев и тихо проговорил, показывая назад: — Там мои…

Капитолина Алексеевна застыла, не сводя с майора сияющих влюбленных глаз. Он медленно подошел к ней. Савельева, еле сдерживая трепет, всем телом потянулась к Донату Максимовичу, однако тот взял ее руку и надолго припал к ней губами.

— Что они с тобой сделали! — с надрывом прошептала Капочка, прикоснувшись к его голове.

— Ерунда! Главное — кости целы, а мясо нарастет. Вот разве что малость поседел…

— А мы — хной…

— Седые мужчины, говорят, больше нравятся.

— Да-а, — отстранилась от Киреева Савельева, любуясь им. — Ты стал настоящим джентльменом.

— Зачем мне быть джентльменом? — улыбнулся майор. — Они знают, как себя вести, а вот донжуаны — как вести к себе…

— Господи, — простонала Капочка, — заждалась!

— А я? — вздохнул Киреев, с тоской глядя на диванчик. — Понимаешь, увязались… — Он снова кивнул на дверь.

— Прошу, — деланно официально показала на кресло Савельева.

Клиент был вмиг укутан хрустящей белоснежной простыней, поверх которой аккуратно легли у шеи такие же салфетки.

— Начнем с бритья, — профессионально произнесла парикмахерша.

— С бритья? — удивился клиент. — Это ведь теперь запрещено. Из-за СПИДа.

— Запрещено, — спокойно подтвердила Капочка. — Но для тебя приготовлена новенькая бритва. Ни разу не использованная. — Она торжественно достала из тумбочки футляр, запечатанный в целлофан. — «Золингер». И впредь не коснется ничьей щеки, кроме твоей.

Намыливая Кирееву подбородок, Савельева не удержалась, запечатлела на его губах страстный поцелуй и, с трудом оторвавшись, прошептала:

— Прямо не верится!

Она вовремя приступила к своему делу: дверь приоткрылась ровно настолько, насколько Зося могла следить за происходящим в зале. Тут же обнаружив слежку, Капитолина Алексеевна спросила у клиента:

— А это верно, что Измайлова хватила кондрашка?

— Факт. Вряд ли выкарабкается, — с мстительным торжеством проговорил Киреев. — Хороший урок для других. Пусть знают, на кого поднимать руку…

Когда после бритья Савельева намыливала ему голову шампунем, он тихо сказал:

— Завтра отметим мое возвращение в строй. В горах есть такая хижина — никакая ищейка не возьмет след.

— А твои?

— Для них я — на оперативном мероприятии. Капитолина Алексеевна зажмурила от счастья глаза.

На старинный подмосковный городок сыпал медленный снег. Он словно бы заметал оттепельные грехи никак не схватившейся по-настоящему зимы. Крупные снежинки падали на тротуар, растворяясь в серых лужах.

Все вокруг было серым: земля, деревья, домишки, из окон которых сочился жидкий желтый свет. От всего веяло таким захолустьем, будто городок находился от столицы за тысячи верст.