Фрэнк убрал с ее лба прядь волос, встал с кровати и некоторое время стоял молча, повернувшись к ней спиной.

– Фрэнк?

– Я сделаю все, что могу, но… – Он повернулся к ней, лицо его было напряжено. – Никогда не даю обещаний, которых не могу выполнить. Я уже поклялся тебе, что буду землю грызть, чтобы вернуть Эндрю домой. Я сделаю все, что в человеческих силах. Но, несмотря на все это, я не могу обещать ничего.

Сердце Лини подпрыгнуло и упало. Она не это хотела услышать. Фрэнк был ее последней надеждой.

– Сколько времени? – Ей необходимо было отвлечься от этих кошмарных видений.

– Почти половина пятого.

– Как долго я спала! – Лини потянулась, и все ее тело отозвалось болью напряженных мышц. Она была опустошена физически, умственно и эмоционально.

– Тебе надо было отдохнуть. Хейли сказала, что ты не спала с момента похищения Эндрю. – Фрэнк посмотрел на пустой поднос на полу. – Чуть позже тебе надо постараться поужинать.

– Ты начинаешь вести себя как наседка.

– Агент должен не только защищать клиента, но и заботиться о том, чтобы поддерживать его нормальный ритм жизни.

– Так значит, я – клиент? Ты так обо мне думаешь теперь?

– Опять цепляешься к словам?

– Я не цепляюсь к словам, ты сам так сказал.

– Ты неправильно все понимаешь. И все время споришь со мной. Почему? По какой-то причине сердишься на меня?

Она сердится на него? Да. Нет. Возможно.

Лини встала с кровати, потерла затекшую шею и надела туфли. Фрэнк разувал ее, когда она уснула? Еще одна обязанность агента? Может быть, по этой причине она так враждебно настроена по отношению к нему? Потому что он обращается с ней так, как обращался бы с любым другим клиентом?

– Сейчас я сердита на весь мир, – призналась Лини. – Вообще-то я должна была задать этот вопрос. Ведь у тебя есть все основания сердиться на меня за то, что я скрыла от тебя рождение Эндрю.

Фрэнк бросил на нее короткий взгляд и отвернулся.

– Я уже говорил тебе, что сейчас не время выяснять отношения. Как только Эндрю будет дома, у нас будет время, чтобы…

– Что? Чтобы ты рассказал мне, что ты на самом деле думаешь и чувствуешь?

– Я не знаю, что чувствую. Мне не хочется сейчас копать слишком глубоко. Ты достаточно страдаешь за нас двоих. Мне необходимо оставаться беспристрастным и невозмутимым, насколько это возможно.

– И тебе это удастся? Ты можешь оставаться невозмутимым, когда речь идет о сыне?

Неужели он действительно может оставаться беспристрастным, когда дело касается его собственного ребенка? Если так, тогда она совсем не знает Фрэнка Латимера. Это совсем не тот человек, с которым у нее был бурный роман. Он был потрясающим любовником. Тактичным. Внимательным. Но кроме этого, она не знала о нем ничего, ведь он только сегодня хоть что-то рассказал о себе. Но ведь и Фрэнк не знает настоящую Лурлин Паттон.

Повисшая тишина угнетала Лини.

– Ты не можешь ответить мне, Фрэнк?

– Что ты хочешь от меня услышать? Я волнуюсь за своего сына. Я же не бессердечная сволочь. Но, ради бога, Лини, я даже не видел его, не прикасался к нему и не держал его на руках. И то, что стал отцом, узнал всего несколько часов назад.

– Прости, я…

– Нет, это ты меня прости. Прости, что не могу сказать тебе то, чего ты ждешь от меня. Но чем меньше эмоций я буду выражать, тем яснее будет мой ум, тем четче будут мои действия и реакция на происходящее. Неужели ты не видишь…

– Вижу. Я вижу человека, который боится чувствовать. Ты не хочешь любить Эндрю. Ты не хочешь любить никого, потому что иногда любовь причиняет боль.

Сжав зубы, чтобы не разрыдаться, Лини бросилась к двери, желая убежать от Фрэнка, но он перехватил ее, как только она взялась за ручку двери. Лини остановилась и посмотрела ему в глаза.

– Ну вот, опять. Гнев. Ты сердишься на меня. Не хочешь сказать, почему? Я пытался быть честным с тобой и такой же честности жду от тебя.

Лини вырвала свою руку, отступила на шаг, но не отвела взгляда от Фрэнка.

– Ты хочешь честности? Хорошо. Я скрыла от тебя рождение Эндрю, потому что не знала, как ты отреагируешь. Я боялась, что ты либо заберешь его у меня, либо скажешь, что тебе наплевать. Но твоя реакция оказалась чем-то средним, вообще не понятным. Я чувствую себя полной дурой, которая забеременела от человека, которого совсем не знает. И какая-то часть меня сердится, потому что на уровне женского подсознания мне нужна твоя забота, настоящая забота. Не о сыне, а обо мне. Мне нужно, чтобы ты не оставался безучастным и невозмутимым.