— Какое лицемерие! Теперь он его не хочет знать!»

Гесс очутился в Англии вечером 10 мая, правда, в обстоятельствах, мало для него благоприятных. Гесс не смог приземлиться на самолете, выпрыгнул с параплотом, повредил ногу. 11 мая утром к нему доставили герцога Гамильтона, которому Гесс изложил в самых общих чертах смысл своей миссии и попросил послать телеграмму в Цюрих по условному адресу. Вслед за этим Гесса посетил бывший советник английского посольства в Берлине сэр Айвон Киркпатрик, который удостоверил личность Гесса и услыхал от него более подробные комментарии к полету, включая предложение об англогерманском соглашении на базе раздела мировых сфер влияния. Киркпатрик имел три беседы с Гессом — 13, 14 и 15 мая. Казалось бы, ситуация для англичан прояснилась; кроме того, последовало заявление Гесса о том, что «Германия намерена предъявить России определенные требования, которые должны быть удовлетворены либо путем переговоров, либо в результате войны». Именно так доложил своему правительству после беседы с Гессом Киркпатрик.

Что же произошло? Если исходить из логики ситуации, когда Англия и Германия находились в состоянии войны (причем Англия в те дни уже знала, что война вскоре будет расширена нападением Германии на СССР), то, конечно, притязания Гесса должны были быть немедля отвергнуты, а он подлежал заключению в лагерь для военнопленных. Какой, действительно, мог быть с ним разговор!

Однако английское правительство практически вступило в переговоры с Гессом, поручив это лордуканцлеру Джону Саймону, который в сопровождении того же Киркпатрика 9 июня провел с Гессом подробнейшую трехчасовую беседу.

Английский протокол этой беседы был представлен в Нюрнберге (как это ни парадоксально — не англичанами, а немецкой защитой). В ней Саймон назван д-ром Гатри, Киркпатрик — д-ром Маккензи, а Гесс обозначен буквой «Дж». Протокол начинается так:

«Совершенно секретно

9/VI-1941 года с 14.30 до 17.30

«Д-р Гатри. Я полагаю, что наш план очень хорош. Мы находимся здесь и вместе с нами стенограф, а также г-н Маас — свидетель, дальше в качестве переводчика д-р Маккензи и капитан Барнс.

Г-н имперский министр, меня проинформировали, что вы прибыли сюда, чувствуя, что выполняете миссию, и что вы хотели поговорить по этому вопросу с кем-нибудь, кто мог бы передать это правительству. Как вы знаете, меня зовут д-р Гатри, и я уполномочен правительством и вполне намерен выслушать вас и беседовать с вами, насколько это будет возможно, по любым вопросам, которые вы хотите сообщить мне для информации правительства.

Дж. [10] Я очень рад, что прибыл г-н Гатри.

Дж. Я знаю, что мое прибытие очень трудно понять.

Дж. Ввиду того, что это был экстраординарный шаг, я не могу ожидать иного.

Дж. Именно поэтому я хотел бы начать с того, что объясню, как я прибыл сюда.

Дж. Эта идея пришла ко мне, когда я был вместе с фюрером во время французской кампании в июне прошлого года.

Д-р Гатри. Я хотел бы знать: может быть, вы предпочли бы употребить выражение «я пришел к этому решению» и повторить эти слова. Это лучше, дабы не произошло бы никакого недоразумения.

Переводчик. Хорошо.

Д-р Гатри. Итак, будьте любезны повторить последнее предложение: я не совсем понял его.

Г-н стенограф, будьте любезны повторить.

Секретарь. Я пришел к этому решению прибыть сюда после того, как я видел фюрера во время французской кампании в июне.

Дж. Я должен заявить, что я прибыл к фюреру, будучи, как и мы все, уверен, что мы победим Англию рано или поздно, во всяком случае победим. И я выразил мнение фюреру, что мы должны, разумеется, потребовать от Англии возмещения в различных ценностях, например, торгового флота. Кроме того, мы много потеряли в результате Версальского договора.

Дж. Фюрер немедленно мне возразил. Он придерживался мнения, что в конечном счете война, возможно, приведет к соглашению с Англией, чего мы добивались с момента начала нашей политической активности. Я должен заверить, что с того момента, как я познакомился с фюрером, а именно с 1921 года, фюрер все время говорил об этом, а именно о соглашении между Германией и Англией, которое должно быть достигнуто. С того момента, как он пришел к власти, он добивался этой цели. Когда же мы были во Франции, он в то время мне сказал, что, даже будучи победителем, нельзя накладывать слишком тяжелых условий на страну, с которой надо достичь соглашения. В это время я подумал, что если в Англии когда-либо узнают об этом факте, то, в свою очередь, станет возможным, чтобы Англия со своей стороны была готова к этому соглашению.

Дж. Затем последовало предложение фюрера, сделанное Англии в момент завершения французской кампании. Как известно, на это предложение последовал отказ. Это обстоятельство более чем утвердило меня в решимости, что в этих условиях я должен выполнить мой план (долгая пауза). Вслед за этим началась воздушная война между Германией и Англией, которая принесла, безусловно, больше разрушений Англии, чем Германии. У меня создалось впечатление, что Англия не сможет сойти со своего пути без значительной потери престижа.